noman1 - п п©п я я п
advertisement
1 Санкт-Петербургский государственный университет Исторический факультет Институт истории материальной культуры РАН Российский этнографический музей АРХЕОЛОГИЯ, ИСТОРИЯ, НУМИЗМАТИКА, ЭТНОГРАФИЯ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ Сборник статей памяти проф. И. В. Дубова Под редакцией проф. А. Н. Кирпичникова, доц. В. Н. ИЗДАТЕЛЬСТВО С.-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 2004 Т. С. Нунан Торговля Волжской Булгарии с саманидской Средней Азией в X в.* Издавна известно, что в период эпохи викингов активная торговля связывала исламский мир с Европейской Россией и Балтикой. Так как эта коммерция очень часто упоминается, многие мнения о ней имеют тенденцию стать всеобщими и нарисовать статичную картину, основанную исключительно на письменных исламских источниках.1 Цель данного исследования — изучить детально один из важнейших компонентов этой огромной трансконтинентальной коммерции, используя все доступные источники, и показать ее динамичный характер. Волжско-Булгарская торговля с саманидской Средней Азией в X в. выбрана не случайно, поскольку она отмечает зенит исламской коммерции с Северной Европой. Исламская торговля IX в. хотя и имела существенное значение, но составляла только частицу той, которая имела место в X в., и переживала острый упадок в XI столетии. Другими словами, цель данной работы — исследовать ключевой элемент в торговле Северной Европы с исламским миром в период ее расцвета в эпоху викингов. Важнейшим аналитическим прорывом в XX в. в анализе находок дирхамов из Северной Европы был аргумент Ричарда Фасмера, что клады дирхамов из Европейской России относятся к ряду хронологических периодов, каждый из которых имеет свои собственные отличительные черты.2 Эта фундаментальная проницательность была в дальнейшем развита и расширена академиком Яниным.3 После изучения в течение свыше двадцати лет кладов дирхамов периода викингов из Северной Европы мне стало ясно, что дальнейшее продвижение в изучении этих кладов —это исследование того, что они могут нам сказать об относительном объеме и значимости исламской торговли с Европейской Россией в течение разных хронологических периодов. Пришло время оставить позади беспомощные обобщения типа «большая торговля существовала между исламским миром и Россией во время эпохи викингов» и попытаться точно определить, что конкретно может означать термин «большая» в каждый из периодов. В этом отношении взгляды оптимистов и пессимистов расходятся. Оптимисты, к которым я отношу и себя, верят, что можно попытаться определить торговлю в количественном отношении в разные периоды. Пессимисты же заявляют, что это сделать невозможно из-за общеизвестной скудости письменных * Статья написана известным американским нумизматом, профессором университета в Миннесоте Томасом Нунаном (1938—2001 гг.). Публикуется по тексту, представленному в Archivum Eurasiae Medii Aevi, 11 (2000-2001). Wiesbaden, P. 140-217.— Географические термины даны в авторской редакции. Перевод статьи старшего научного сотрудника Российского этнографического музея Г. А. Плужниковой. Оттиск статьи любезно прислан ученицей проф. Нунана X. Шерман. Эта статья является последней работой ученого. Она не дописана. Тем не менее по охвату материала и выводам она заслуживает внимания. Решение опубликовать это произведение в настоящем мемориальном сборнике не случайно. Тема о торговле и функционировании Великого Волжского пути очень интересовала И. В. Дубова, он посвятил этой теме специальную монографию. Обсуждение вопросов, связанных с историей Волжского пути, теперь особенно актуализировалось. В Казани регулярно проводятся международные конференции по данной тематике. В этих обстоятельствах изложение развернутого мнения серьезного специалиста представляется полезным и своевременным. 256 источников. Например, в исследовании мировой торговли между 1250 и 1350 гг. после Рождества Христова утверждалось, что «из-за малочисленности документальных источников невозможно исследовать количественные аспекты торговли... ». С этим я совершенно не согласен. Я убежден, что многие из тех вопросов, которые, как считается, невозможно исследовать, можно проанализировать, используя такие источники, как археология, нумизматика, этнология и др. В этом исследовании я попытаюсь продемонстрировать, что возможно исследовать детально количественные размеры торговли Северной России со Средней Азией в течение X в.., используя клады исламских серебряных монет. Другими словами, нет необходимости в обильных письменных источниках, чтобы определить значимость и величину средневековой торговли. Так как волжские булгары играли такую ключевую роль в этой торговле, скажу несколько слов об их ранней истории. После вторжения гуннов в северные понтий-ские степи в 375 г. многие другие тюрко-монгольские племена мигрировали в течение VI и VII вв. в направлении запада .и стали активными на территории между Волгой и Дунаем. Среди этих народов были кутригуры и оногуры, которые позднее стали ядром первого Булгарского государства. С середины VI в. и примерно до 630-х годов булгарские племена в северных 2 понтийских степях находились под господством аваров. Однако около 636 г. булгары освободились от власти аваров и образовали государство при хане Куврате/Кубрате с центром в нижней области До-наАзова, которое обычно упоминается как Магна Булгария.5 Между 650 и 670 гг. Великое Булгарское государство пало в результате экспансии хазар в нижние Дон-ско-Азовские степи. Часть булгар во главе с Аспарухом бежала на запад, пересекла Дунай и осела на Балканах, где они стали правителями средневекового Болгарского государства. Другие булгары остались в Донско-Азовском регионе, где позднее стали известны как черные булгары. Эти булгары могут быть связаны с булгарским вариантом культуры Салтово — название, которое дано археологической культуре, которая была открыта на территории Хазарского каганата.6 А другая группа булгар мигрировала на север к Волге и осела там в ее центральных районах, основав средневековое государство, известное как Волжская Булгария.7 Часто говорят или подразумевают, что булгары из Донско-Азовской области мигрировали на среднюю Волгу одной волной вскоре после того, как хазары установили контроль над Донско-Азовской степью. Однако последние исследования позволяют предположить, что было две волны булгарской миграции на среднюю Волгу, относящиеся к 750-850 гг. и 925 г.8 В любом случае, это было именно Волжско-булгарское государство, которое в течение X в. стало главным посредником в коммерции между Россией и Средней Азией — коммерцией, которая, как мы увидим, была бесспорно самой интенсивной в западной Евразии в это время. Во второй половине IX и в X в. саманидским эмирам удалось объединить многие независимые и квазинезависимые княжества и города Трансоксианы и Хорасана в более или менее единое государство. Благодаря хорошо развитой ирригационной системе, плодородным речным долинам, богатым минеральным источникам, достаточно эффективным действиям администрации, которая содействовала развитию земледелия и коммерции, а также стратегическому положению, которое способствовало торговле с Ближним Востоком на западе, тюркскими землями на севере, Китаем на востоке и Индией на юге, саманидские земли процветали в течение большей части X в. Один из исламских географов X в. так описывал государство Саманидов: «Ни на одной восточной земле нет такого государства, границы которого были бы так 257 хорошо защищены, чье население бы было таким многочисленным, чьи материальные владения были бы такими обширными, чьи внешние отношения так бы хорошо регулировались, чьи ресурсы бы были такими изобильными, где пищевые продукты так бы легко добывались и где официальное жалованье бы так регулярно выплачивалось. Все это, несмотря на мягкость взимания там налога, необременительные подати и небольшие запасы, они сохраняют и поддерживают».9 Даже если сделать поправку на очевидное преувеличение в этом описании, у нас остается картина процветающего, хорошо управляемого государства — государства, которое, возможно, хотело иметь продукты Северной России, такие, как меха и рабов, и могло позволить себе оплатить это.10 Обстановка в IX в.: Хазарская фаза. В середине VII в. разразилась столетняя война между Омейядским халифатом и Хазарским каганатом. Так как Кавказ был основным театром военных действий, последствия этой борьбы должны были быть драматичными для истории Европейской России. Если бы хазары проиграли в этом конфликте, Европейская Россия стала бы открытой для исламской экспансии, и ее будущее было бы совершенно другим. С другой стороны, если бы хазары победили в этой конфронтации, они бы стали доминирующей силой в южных частях Европейской России и могли бы оказать огромное влияние на ее развитие. В конце концов столетняя омейядо-хазарская война зашла в тупик. Ни та, ни другая сторона не могла нанести решительное поражение. Тогда, с крушением Омейядского халифата в середине VIII в., политическая ситуация драматически изменилась. Новый Аббасидский халифат столкнулся с такими большими проблемами во многих областях, что был не в состоянии продолжать войну с хазарами. В 760-х годах он искал компромисс, который, в сущности, привел к разделению Кавказа между двумя властями. Несмотря на то что дорога к миру была тернистой и прерывалась местными конфликтами, в конце концов победил мир.11 Торговля между исламским миром и Европейской Россией была невозможна во время омейядо-хазарских войн. Однако, как только мир установился, торговля между этими областями начала развиваться. К 770-м годам клады исламских серебряных монет или дирхамов стали появляться на Кавказе, а к 780-м годам клады дирхамов были уже в Ладоге в Северо-Западной России и на острове Готланд в Швеции.12 Другими словами, к концу последней четверти VIII в. викинги или русы с Балтики уже установили торговые связи с исламским миром через Хазарию.13 Начиная с их базы в Старой Ладоге на Волхове, они постепенно создавали новые базы внутри страны: это Рюриково городище около того места, где позднее появился Новгород, Сарское и Тимерево вдоль верхнего течения Волги, и к концу IX в. — Гнездово на верхнем Днепре около Смоленска.1 Небольшое число русов поселилось в этих базах и, работая с местным финским, балтийским и восточнославянским населением, они создали инфраструктуру для развития коммерции Руси с исламским миром.15 На этих базах русы-купцы доставали еду и запасы, производили любой ремонт и, возможно, самое важное, добывали меха и рабов, которых они отправляли на юг для торговли со своими исламскими партнерами. Принимая во внимание то, что число русов было небольшим, вероятно, у них существовали кооперативные соглашения с местной элитой. Другими словами, русы не только торговали ради своей прибыли, но также действовали как агенты от лица финских, балтийских и восточнославянских родовых вождей и сельских старейшин.16 Точные маршруты, по которым в IX в. русские торговцы ездили в исламский мир, — это тема некоторой 3 дискуссии. Самые ранние письменные источники, в ко258 торых упоминаются эти маршруты — свидетельства Ибн Хордадбеха, которые датируются серединой IX в. или несколько позднее.17 Сходная, но не повторяющаяся информация обнаружена в двух других исламских источниках. Емельян Прицак попытался с большим успехом реконструировать оригинальный арабский текст, который послужил основой для этих сообщений. Парафразируя версию Прицака, оказывается, русыкупцы приходили из Северной России, привозя с собой мех бобров и чернобурых лис, а также мечи. Они путешествовали на лодках к Черному морю, где платили десятину византийскому правителю Херсона в Крыму. Оттуда шли морем в центр Хазарии в Таматарху на восточной стороне Керченского пролива (где они продавали все свои товары) и затем возвращались назад на север.. Если они хотели, то могли идти Доном, заплатив десятину хазарскому правителю, волоком шли к Волге и затем плыли вниз по Волге до хазарской столицы Итиль. Затем русы пересекали Каспий и плыли к порту Абаскун в провинции Джурджан, где могли продать свои товары. Иногда русы переправляли товары на верблюдах из Джурджана в Багдад. Притворяясь христианами, они имели возможность заплатить значительно меньшую пошлину за свои товары.18 Последняя часть сообщения Ибн Хордадбеха косвенно подтверждается двумя другими источниками того же периода. Аль-Якуби, который в конце IX в. утверждал, что товары из Хазарии импортировались в Багдад.19 Аль-Джахиз, писавший в 860-х годах, сообщает больше деталей. Он отмечает, что рабы обоих полов, кольчуги, шлемы — все это импортировалось в Ирак из хазарской земли.20 Ни один из этих источников не говорит о русах как о купцах, которые привозили эти товары в Багдад, так же как у них не упоминаются меха или рабы. Однако, возможно, что русы-купцы, путешествуя из Хазарии в Багдад, пользовались маршрутами, проложенными мусульманскими купцами. Огромным достижением русов было создание маршрута из Северо-Западной Руси в Хазарию. Логично было бы допустить, что маршрут русов-купцов из Северной России к Черному морю проходил прямым путем через Днепр. Однако концентрация кладов дирхамов IX в. вдоль системы Оки и верхнего левобережья притоков Днепра, так же как и по бассейнам Дона и Донца, говорит о том, что русы проходили по маршрутам, которые шли на юг с Верхней Волги и затем разными волоками достигали системы ДонаДонца. Затем они следовали вниз по течению в Азовское море или волоком из Дона до Волги, а потом плыли вниз по течению к Каспию.21 Нумизматические свиI детельства не подтверждают идею о том, что русы-купцы использовали маршрут по Днепру, чтобы добраться до Черного моря.22 Кроме того, наше реконструированное мнение может читаться как предположение, что, возможно, было две группы русов-торговцев, действовавших на юге. Первая группа плыла к Черному морю, возможно по Днепру, заходила в Херсон и затем шла в Таматарху, где русы продавали свои I меха и мечи и возвращались домой. Вторая группа пользовалась несколькими пеI реправами, чтобы пройти от верхней Волги через систему Оки к Дону-Донцу. У членов этой второй группы также был другой вариант — пересечь Волгу и затем I плыть вниз к Каспию. Здесь не место для решения этих вопросов. Достаточно скаI зать, что и письменные, и археологические свидетельства согласуются кардинально в одном: в конце VIII и в течение IX в. маршруты, которые использовались русамиI купцами в их коммерции с исламским миром, проходили через Хазарский каганат, и особенно нижнюю Волгу и Каспий, и эти маршруты вели на Ближний Восток, I к Багдаду в частности. Кроме того, нумизматические свидетельства указывают на то, что маршруты, описанные Ибн Хордадбехом, уже действовали в самом нача259 ле IX в.23 Короче говоря, торговля русов с исламским миром до X в. включала маршруты, которые пересекали Хазарию на их пути из Северо-Западной Руси на Ближний Восток. Поэтому русо-исламская коммерция этого периода может быть названа хазарской фазой. Переходный период: конец IX — начало X в, В конце IX — начале X в. в русо-исламской коммерции имели место фундаментальные изменения. Новый маршрут вытеснил традиционные пути через Хазарию как главную дорогу, по которой дирхамы импортировались в европейскую Россию. Эта революция в торговых маршрутах, связывающих исламский мир с Европейской Россией, не упоминается в наших письменных источниках, но она ясно иллюстрируется нумизматическими свидетельствами. Таблица 1 показывает процент аббасидских дирхамов в различных кладах, обнаруженных в Европейской России и Балтике между 875 и 899 гг. Во избежание искажений, имитации и неопределенные дирхамы были исключены из наших рассуждений. Процент аббасидских дирхамов подходящий, хотя и несовершенный индикатор для определения процента дирхамов, которые привозились с Ближнего Востока по каспийско-кавказским маршрутам через Хазарию. Фактически процент дирхамов, ввозимых через Хазарию, был равен почти 100%, так как имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства указывают на то, что все дирхамы, которые ввозились в Северную Европу в это время, поступали с Ближнего Востока через Хазарию. Так или иначе, датируемые последней четвертью IX в. клады дирхамов из Европейской России и Балтии в подавляющем количестве состояли из аббасидских дирхамов и наибольшее их число чеканилось на монетных дворах Ближнего Востока. 4 Таблица 1. Процент аббасидских дирхамов в североевропейских кладах периода 875—899 гг. Место находок, дата Всего дирхамов Процент аббасидских дирхамов Рантрум, около 875 г. 13 92,3 Погребное, 875/76 г. 216 91,2 Бобыли, 875/76 г. 346 92,8 Хитровка, 876/77г. 465 95,7 Чехов, 882/83 г. 676 96,1 Полтава, 882/83 г. 61 96,7 Вертби, 875-890 гг. 859 97,3 Вишендорф, 870-892 гг. 152 89,5 Новая Лазаревка, 893 г. 75 97,3 Дройцен, 893/94 г. 308 89,6 Таблицы 2 и 3 иллюстрируют изменения, которые происходили начиная с 900 г. И здесь неопределимые дирхамы и их имитации были исключены из наших подсчетов. Из таблицы 2 видно, что саманидские дирхамы появились впервые в Европейской России в самом начале X в. В первом десятилетии X в. процентное соотношение этих новых саманидских дирхамов сильно варьировалось, колеблясь от 76,4% в Боровиково к всего лишь 10,5% в Киеве. В Киеве и Эрмитаже большое число старых аббасидских дирхамов, поступивших в Европейскую Россию в течение IX в., смешано с небольшим количеством новых саманидских дирхамов. Однако к 910-м годам ситуация изменилась. Старые аббасидские дирхамы почти полностью исчезают из обращения, и клады этого десятилетия теперь преимущественно состоят из новых саманидских дирха260 Таблица 2. Процент аббасидских и саманидских дирхамов в кладах из Европейской России между 900 и 920 гг. Место находки, дата Всего Процент Процент дирхамов аббасидских саманидских дирхамов дирхамов Около Боровиково, 905/06 г. 89 19,1 76,4 Киев, 906/07 г. 2930 84,5 10,5 Эрмитаж, 909 г. 153 81,7 17,0 Ленциховщина, 911/12 г. 436 5,5 92,9 Струпово, 911/12 79 0,0 100,0 Казанская губ., 913/14 г. 365 1Д 97,3 Пальцево, 913/14 г. 261 2,7 95,4 Богданово, 919/20 г. 390 0,2 99,2 Таблица 3. Процент аббасидских и саманидских дирхамов в кладах из Балтии 900-920 гг. Место находки, дата Всего Процент Процент дирхамов аббасидских саманидских дирхамов дирхамов Клуковичи, 901/02 г. 981 14,7 82,2 Лилла Хамерс, 903/04 г. 281 73,0 19,6 Лилла Веллер, 907/08 г. 55 40,0 52,7 Викен, 907/08 г. 152 9,2 87,5 За Рандлевом, 910/11 г. 181 65,7 27,1 Стора Велинге, 910/11 г. 2685 86,7 7,6 Окес, 911/12 г. 88 29,5 62,5 Боте, 912/13 г. 100 27,0 69,0 Навессала I, 913/14 г. 160 3,8 85,0 Навессала II, 913/14 г. 96 2,1 97,9 Опаленье, 917/18 г. 160 61,3 33,1 Каннунгс, 917/18 г. 70 8,6 90,0 мов, отчеканенных на монетных дворах Средней Азии. Другими словами, начиная примерно с 900 г. большая часть торговли с исламским миром перешла от саманид-ской Средней Азии к Волжской Булгарии. Таблица 3 охватывает тот же период на землях Балтии. И снова мы видим, что саманидские дирхамы впервые появляются здесь в начале X в. Сравнительное процентное соотношение старых аббасидских и новых саманидских дирхамов варьирует так же, как в случае с Европейской Россией. Однако старые аббасидские дирхамы оставались в денежном обращении здесь несколько дольше, пока они не исчезли из монетного запаса. Это можно объяснить тем, что несколько больше времени потребовалось на то, чтобы 5 новые саманидские дирхамы попали из Средней Азии в более удаленные земли Балтии и стали доминирующими там. Так или иначе, процент новых саманидских дирхамов рос неуклонно вверх в течение 910-х годов и к концу десятилетия стойко составлял свыше 90%, т. е. временное отставание от Европейской России исчезло. К 910-м годам новые саманидские дирхамы доминировали во всей Северной Европе. Таким образом, нумизматические данные не оставляют сомнения в том, что где-то около 900 г. в торговле Руси с исламским миром произошла драматичная трансформация. В то время как старые маршруты на Ближний Восток продолжали функционировать, большая часть этой торговли теперь 261 происходила через караванный маршрут между Средней Азией и Волжской Булга-рией. Существует несколько причин завершения хазарской фазы и возникновения бул-гарской. Каганат столкнулся на некоторое время с серьезными проблемами в степях между Волгой и Днепром. В конце 830-х годов, к примеру, хазары попросили помощи у Византии для строительства крепости в Саркеле на нижнем Дону, чтобы помочь защитить область от неизвестного врага. Ученые предположили, что в числе неизвестных врагов самыми заметными были русы, венгры или печенеги. Так как точная идентификация этого врага не является решающей здесь, можно отметить: К. Цукерман недавно пришел к выводу, что здесь речь идет о венграх как о неизвестном враге. Вопреки широко распространенному мнению, он считает, что венгры фактически находились во враждебных отношениях с хазарами, когда они жили в азовскопонтийских степях.24 Как бы то ни было, печенеги изгнали венгров из азов-ско-понтийских степей в 880-е годы и вскоре стали опасными врагами для хазар. Венгерская и затем печенежская оккупация большей части степи между Волгой и Днепром была большим препятствием для хазар. Потеря этой области означала потерю богатых пастбищных земель. Еще более важным является то, что в степи нижнего Дона и Донца, так же как и в прилегающих землях в центре бассейна Дона-Донца и в Крыму, была развита процветающая экономика, которая включала развитое земледелие и широкую промысловую, продукцию.25 Со второй половины IX в. эти процветающие области каганата начинают страдать от разрушительных набегов. Таким образом, в течение этого приода Хазария серьезно ослабела за счет потери экстенсивных пастбищных земель и из-за опасных набегов соседних врагов в степи. Византия вскоре воспользовалась проблемами Хазарии в степи. Хотя точная датировка и идентификация участников событий является предметом дискуссии, основной смысл совершенно ясен. Во время правления хазарского царя Беньямина (880—900 гг.) Византия создала сильный военный союз буртасов, тюрков-гузов, черных булгар и печенегов против хазар. Хотя наши источники не дают представления о причинах этой кампании, понятно, что Византия стремилась получить обратно те области Крыма, которые контролировались некоторое время хазарами.26 Однако царь Беньямин оказался победителем, когда он нашел поддержку царя аланов, успешно выступивших на стороне хазар. Византия не была обескуражена этим препятствием и продолжала свое военное давление на хазар. Во время правления царя Аарона (900920) византийцы, надеясь извлечь выгоду из прошлого опыта, убедили аланов атаковать хазар. Царь Аарон, как и его предшественник, знал, как находить союзников. Он нанял на этот раз тюрков-гузов в качестве наемников, которые помогли победить аланов. Хотя эти войны велись фактически не самой Византией, а другими народами, нет сомнения в том, что Византия оказывала огромное давление на каганат в конце IX — начале X в. Короче говоря, хазары находились в это время под постоянной угрозой нападения печенегов со стороны донско-днепровских степей и византийцев, стремившихся вытолкнуть хазар из Крыма. Эти войны также оказывали негативное влияние на русско-исламскую иностранную торговлю, которая проходила через Хазарию. В последней четверти IX в. сравнительно небольшое количество новых дирхамов, отчеканенных на Ближнем Востоке, достигало Европейской России и Балтии. В то же время известно, что ближневосточные монетные дворы выпускали дирхамы в этот период. Другими словами, чтото препятствовало ввозу дирхамов в Северную Европу в это время, и наибо262 лее вероятное объяснение этому — постоянное давление печенегов и византийцев на I хазар, которое создавало трудности для коммерции.27 Так как импорт дирхамов с Ближнего Востока сильно сократился, а огромная I нужда в серебре существовала в Северной Европе, неудивительно, что русы-купцы I искали другие источники получения дирхамов из исламского мира. Но эта нужда I сама по себе не объясняет появление караванного маршрута из Средней Азии в I Волжскую Булгарию — маршрута, который, как мы видим, был создан, чтобы обес-I печить этот спрос. Количество дирхамов, экспортируемых в Европейскую Россию I и Балтику из саманидской Средней Азии в X в., было настолько больше, чем то I количество, которое экспортировалось с Ближнего Востока в IX в., что это можно объяснить только наличием значительных новых источников серебра в Средней I Азии и Афганистане уже в конце IX в. Думается, все пришли к общему согласию, | что основной источник серебра для саманидских монетных дворов — это рудники Панджера в Гинду-Куша. Один из ученых даже считает, что они — единственная наиболее важная область рудникового серебра во всем восточном исламском мире.28 Другой ученый рассматривает долину Панджера как наиболее богатый источник серебряной руды в мусульманской Средней Азии и отмечает, что эти рудники еще существовали в XX столетии.29 В комментариях о Андарабахе Худуд ал-Алам, к примеру, сообщает следующее: «Дирхамы здесь чеканят из серебра, добытого из рудников Панджера и Джарьяны».30 Несколько позднее тот же самый источник I отмечает, что Панджер и Джарьяна — «два города, где находились серебряные рудники». Другие 6 исламские источники указывают, что панджерские рудники были на вершине холма, возвышающегося над городом. Холм, очевидно, напоминал огромную яму, раскопанную 6 тыс. рабочих, сосланных сюда за беспутное поведение. Так как серебро принадлежало тому, кто раскопал его первым, около 300 тыс. дирхамов могло быть извлечено при разработке новой шахты. Поскольку панджерские рудники, вероятно, уже работали в эллинистическую эпоху, нет сомнения в том, что серьезное производство серебра здесь началось в конце IX в. или же сильно I расширилось в этот период. Интересный эксперимент провел Коувелл. Он проанализировал 12 дирхамов из Исфаганского клада, применив атомную абсорбционную спектрометрию, чтобы установить, использовалось ли серебро из этих рудников на исламских монетных дворах, находящихся и около Панджера, и на большом расстоянии от него. Взяв дирхамы из Панджера и Андарабаха в качестве примера, он пришел к заключению, что те дирхамы, которые поступали из более удаленных от Панджера мест, больше отличались по количеству металла от тех, которые чеканились в нем. Таким образом, был сделан вывод о том, что Саманиды также имели доступ к серебру из рудников Средней Азии и что никакое серебро из Панджера не экспортировалось аббасидам. Однако на основании того факта, что серебро из жил одного и того же рудника может иметь различные уровни содержания металла и что плавка и переплавка серебра при изготовлении дирхамов может менять сравнительные пропорции содержания металла, не представляется возможным связать с большой долей вероятности конкретные дирхамы с конкретными рудниками. Как бы то ни было, нет сомнения в том, что серебро, произведенное в рудниках Панджера, помогло сделать возможной коммерцию саманидской Средней Азии с Волжской Булгарией в X в. В то же время мы не можем игнорировать многочисленные серебряные рудники Средней Азии — рудники, которые также сыграли значительную роль в коммерции 263 Средней Азии с Волжской Булгарией. В описании Хорасана Худуд ал-Алам, к примеру, отмечает серебряные рудники или разработки копей в Кух-и Сим и в горах Гузганана. Серебряные рудники были также в Бадахкшане в районе хорасанских границ.31 И, если верить Марко Поло, рудники Бадахкшана еще производили много серебра в XIII в.32 Серебро добывалось также в окрестностях Нишапура. Но больше всего рудников могло быть обнаружено в Трансоксиане — в сердце Сама-нидов. Есть запись о том, что здесь «в горах есть много золотых и серебряных рудников... ». Если более конкретно, серебряные рудники или разработки были обнаружены в Фергане. Возможно, что другие рудники были обнаружены еще на границах Трансоксианы — в Куталане («серебряные и золотые рудники обнаружены в их горах»).33 Другой источник того же времени сообщает, что в Трансоксиане и прилегающих районах были рудники в Баруане, Банджахире, Шалджи и Бармане, а в Илаке обнаружена копоть от плавки серебра.34 Саманиды, таким образом, контролировали достаточно много источников серебра, чтобы удовлетворить спрос на него Европейской России и Балтики. Фактически в Европейскую Россию экспортировалось так много дирхамов, что один из мусульманских авторов выразил уверенность, что «у русов на их земле есть серебряный рудник, похожий на Панджерский или Хорасанский».35 В то же время мы должны помнить о том, что когда эти области были потеряны Саманидами во второй половине X в., они больше не имели доступа к серебру, необходимому для чеканки огромного количества дирхамов, которые были нужны, чтобы удовлетворить потребность Северной Европы. Кроме того, как мы увидим, есть достаточно убедительные свидетельства того, что многие, если не большинство серебряных рудников, которые эксплуатировались для производства дирхамов, истощились или почти истощились к концу X столетия. Независимо от того, сколько рудников находилось под контролем Саманидов, все они со временем истощались, если учесть, что разработка продолжалась в ускоренном темпе в течение длительного периода времени. Прежде чем закончить разговор об источниках серебра, которые использовались для изготовления саманидских дирхамов, следует отметить, что огромное большинство этих монет чеканилось на монетных дворах аль-Шаш/Ташкента и Самарканда. Монетные дворы Панджера, Андарабаха и Балха, несомненно, имели второстепенное значение, так как на удивление мало дирхамов чеканилось в саманидской столице Бухаре, и большинство их относится к середине X в.36 Но если главным источником серебра для саманидских дирхамов были рудники Панджерской области, следовало бы ожидать, что главные монетные дворы находились в Пандже-ре, Андарабахе и Балхе. Они были гораздо ближе к серебряным рудникам, чем Шаш или Самарканд, и располагались вдоль маршрута из Панджера в Хорезм — центр, из которого дирхамы экспортировались в Волжскую Булгарию. Нет никакого основания считать, что Саманиды переправляли серебро на монетные дворы, расположенные далеко на северо-востоке от Панджера, и затем транспортировали дирхамы, чеканенные из этого серебра, назад в центр экспорта в западных частях этого государства, тем более что был прямой маршрут от Панджера в Хорезм через Амударью /река Оксус. Размышляя об этой проблеме в течение некоторого времени, мы можем сделать заключение, что главным источником серебра, которое использовалось в саманидских дирхамах, были рудники Трансоксианы. Если это так, то в этом случае был смысл отправлять серебро на местные монетные дворы в Шаш и Самарканд, а не в более отдаленные, располагавшиеся вдоль маршрута Панджер-Хорезм. Кроме того, так как Саманиды господствовали над местной Хорезмской 264 династией, нет сомнения в том, что Хорезм был неприемлем как главный сама-нидский монетный двор. Оставим возможность другим объяснить, почему столица Бухара не была главным монетным двором, 7 особенно в первые четыре десятилетия X в. В целом есть ряд хороших доводов, которые доказывают, что большая часть серебра в саманидских дирхамах поступила из рудников Средней Азии. И наконец, самые ранние саманидские дирхамы чеканились в течение 890-х годов, т. е. вплоть до того десятилетия, когда они оказались в Северной Европе. Почему Саманиды начали выпускать дирхамы в 890-х годах и почему экспорт этих дирхамов в Волжскую Булгарию начался только около 900 г.? Другими словами, почему торговля между Волжской Булгарией и саманидской Средней Азией началась именно тогда? Так как я не могу дать полный удовлетворительный ответ на этот фундаментальный вопрос, короткий обзор ситуации в Трансоксиане в этот период даст возможность представить несколько взглядов на эти проблемы. Во-первых, мы должны держать в уме политическую ситуацию в Трансоксиане в 890-х годах. В Иране Саффариды фактически стали правителями вместо Тахиридов в 860-х и в 870-х годах, и затем они попытались расширить свою власть в Трансоксиане. В то же время Саманиды стали де-факто правителями Трансоксианы во время правления эмира Насра ибн Ахмада (875-892). Когда Наср умер летом 892 г., эмиром стал его брат Измаил, который считался самым талантливым и способным из всех саманидских эмиров. Напряженность в отношениях между Саманидами и Саффаридами возрастала, и в 899-900 гг. произошло два решительных сражения, в которых Саманиды одержали победу. В результате они снова утвердили свое право править в Трансоксиане, консолидировали там свою власть и включили в состав своего государства северо-восточный Иран, т. е. Хорасан. Как часть этой территориальной экспансии, Хорезм теперь вошел в состав Саманидского государства. Хорезмийские купцы играли важную роль и в Хорезме, и в Хорасане и говорили от лица обеих провинций. Таким образом, видимо, эти купцы изменили отношение к Измаилу сразу же после того, как он одержал победу над Сафаридами, и обратились к нему с просьбой поддержать их желание развивать активную торговлю с Волжской Булгарией. Сознавая важность торговли и доходов от нее для Саманидского государства и влиятельную роль купцов в этом отношении, понятно, что Измаил отнесся с симпатией к их заинтересованности в булгарской торговле и полностью их поддержал. Таким образом, ясно, почему саманидские дирхамы впервые появились в Северной Европе в 900-е годы. Но почему Измаил начал чеканку дирхамов в аль-Шаше и Самарканде начиная с 892/93 г.? Может быть, он и был очень способным правителем, но не достаточно прозорливым. Он не понял, что спустя десятилетие купцы из вновь захваченного Хорезма будут нуждаться в большом количестве дирхамов, т. е. в высококачественном серебре, которое требовалось иностранцам для расширяющейся торговли с Волжской Булгарией. Но в 892/93 г. Измаил хотел, чтобы всем было ясно, что он теперь бесспорный правитель Трансоксианы и Хорасана. Так как его некогда саф-фаридский оппонент Амр ибн Лейт чеканил дирхамы на своей территории, включая Хорасан, для Измаила было важно начать выпускать дирхамы на всей своей территории. Таким образом, вскоре после того как он стал эмиром, у Измаила были отчеканенные дирхамы с провозглашением его как правителя над всеми саманид-скими землями. Измаил начал чеканить дирхамы со своим собственным именем и по политическим, и по экономическим соображениям. И только позже, после того как Хорезм вошел в состав Саманидского государства, отвергнутая ранее мотивация 265 выпуска дирхамов стала необходимой для обеспечения Волжской Булгарии и русов серебром в форме монет. Можно подвести итоги вышеупомянутой дискуссии следующим образом. Хорезмские купцы хорошо сознавали, что экспорт серебра в Европейскую Россию через Хазарию был подорван и что спрос на него, существовавший там раньше, сократился. Хорезм был тесно связан с Хазарией военными и экономическими узами, и его купцы были вынуждены со временем отдавать себе отчет в том, что с 880 г. приток дирхамов в хазарский каганат снизился.37 Следовательно, как только Хорезм вошел в состав саманидских земель, его купцы убедили саманидских правителей, что они должны чеканить большое количество дирхамов для экспорта в Северную Россию. Со своей стороны Трансоксиана и Хорасан разработали инфраструктуру этой торговли, т. е. механику движения большого числа дирхамов караваном через зачастую враждебную степь в Волжскую Булгарию, где их продавали русам или другим купцам. С тех пор как эмир Измаил начал чеканить дирхамы, чтобы публично провозгласить себя как бесспорного правителя Трансоксианы и Хорасана, для него не составляло труда обеспечивать нужды своих хорезмских купцов. Так около 900 г. началась великая торговля между Саманидами и Волжской Булгарией. Кроме Средней Азии, серебро добывалось и в других местах исламского мира. На Кавказе, например, серебряные и медные рудники, согласно сообщениям, были обнаружены около «грузинской» горы.38 Рудники с золотом, ртутью, свинцом, серебром и мышьяком были найдены на южном Кавказе около Шиз. Серебро из этого рудника, однако, было дорогим для добывания из-за «недостатка угля» в нем.39 Около города аль-Ран в том же самом районе был еще один рудник, который производил «тяжелое белое золото, смешанное с серебром», так же как и еще один рудник, где свинец содержал чистое серебро. Марко Поло сообщает нам о «большом серебряном руднике» в Великой Армении. Золотые и серебряные рудники могли быть также обнаружены в окрестностях Райя в Иране, но доходы от них не покрывали расходы. Серебро также добывалось в горах северного Хорасана. В заключение можно сказать, что все события, которые происходили в конце IX и начале X в., имели глубокие последствия для всех тех, кто был вовлечен в русско-исламскую торговлю. В IX в. русские торговцы регулярно посещали Хазарию, северные каспийские порты и даже Багдад, привозя меха и мечи, 8 которые они обменивали на дирхамы, отчеканенные главным образом на ближневосточных монетных дворах. В X в. русские купцы теперь уже приезжали в Волжскую Булгарию, где они обменивали свои меха и рабов на саманидские дирхамы, привезенные исламскими купцами, большинство которых достигало средней Волги в составе караванов из саманидских земель Средней Азии. Выгодная роль главных посредников в этой торговле перешла от хазар к волжским булгарам. Важно также сделать акцент на значение географии для возвышения Волжской Булгарии как главного коммерческого центра. Ее расположение на месте слияния Волги и Камы помогало булгарам устанавливать удобные и доступные связи с купцами из нескольких других регионов: 1) вниз по Волге в Хазарию и Каспийское море, что затем давало доступ на Ближний Восток; 2) по верхней Волге, ведущей к верхнему Днепру и северо-западу России и оттуда на Балтику; 3) по Оке, притоку верхней Волги, ведущему к бассейну Дона-Донца и также к среднему Днепру; 4) по Каме и таким ее притокам, как Вятка, обеспечивало прямые водные связи со всем Камско-Уральским регионом; 5) караванным маршрутом на юго-восток, связывающим среднюю Волгу с Хорезмом и через Хорезм — с остальной Средней Азией и Ближним Востоком.40 Прекрасное 266 местоположение Волжской Булгарии давало ей возможность использовать в своих интересах новые условия, возникшие в конце IX — начале X в. Караванный маршрут из Хорезма в Волжскую Булгарию. Когда хазары не могли больше удовлетворять потребности Северной Европы в серебре в виде дирхамов, а среднеазиатские купцы поняли, что они могут обеспечивать эти нужды, следующим шагом было — найти путь для транспортировки огромного количества дирхамов на среднюю Волгу и для перевозки обратно в Среднюю Азию большого количества мехов и других товаров. Этому способствовала караванная система. Эти караваны были хорошо известны в исламском мире X в. Мас'уди, к примеру, сообщал, что волжские булгары «были как тюрки, и караваны постоянно шли от них в Хорезм на землю Хорасана, [и] из Хорезма к ним, но дорога пересекала (территории) других кочевников-тюрок, и караваны приходилось сопровождать».41 Марвази также добавляет, что Булгария находилась в «трех месяцах пути от Хорезма». Но наиболее полное и детальное сообщение о караванах, которые связывали Хорезм с Волжской Булгарией, было обнаружено в известных записках Ибн Фадлана. Караванный маршрут из Средней Азии на среднюю Волгу действовал, по крайней мере, в течение четырех столетий, до того как Ибн Фадлан посетил волжских булгаров. Са-санидские серебряные изделия и серебряные монеты VI и VII вв. были обнаружены в некоторых местах КамскоУральского региона. Кроме того, византийские серебряные изделия, некоторые с согдийскими надписями, очевидно, сделанными в Средней Азии, а также византийские серебряные монеты, тоже относящиеся к VIVII вв., были раскопаны в той же самой области. Металлические изделия, изготовленные в мастерских Средней Азии в период с VI по VIII в., также оказались в Прикам-ско-Уральском регионе. Эти находки плюс другой импорт из Средней Азии — все это указывает на непрерывную торговлю между Средней Азией и средней Волгой. Хотя эта меховая дорога не так известна, как шелковый путь, она сыграла сравнительно большую роль в экономической истории Западной Евразии.43 Весной 921 г. посольство от правителя волжских булгар (позже получившего титул эмира) прибыло ко двору аббасидского халифа аль-Муктадира с пятью просьбами: 1) он хотел, чтобы кто-нибудь «проинструктировал его в отношении религии»; 2) чтобы кто-нибудь «познакомил его с законами ислама»; 3) чтобы кто-нибудь построил для него мечеть; 4) чтобы кто-либо воздвиг для него возвышение, с которого он мог бы упоминать свое имя в своем городе и во всем своем царстве; 5) чтобы халиф построил крепость, в которой он мог бы обороняться против тех правителей, которые в ссоре с ним.. ,44 Халиф согласился помочь эмиру, и было создано посольство для путешествия в Волжскую Булгарию, чтобы проинформировать эмира. Ибн Фадлан был членом этого посольства, и ему были даны полномочия зачитать эмиру письмо халифа, передать дары для него и последить за деятельностью религиозных учителей. Так как эмир, без сомнения, был искренним в своем желании стать хорошим мусульманином, он был также достаточно откровенен относительно своих военных нужд. Врагом, с которым он был в ссоре, был, несомненно, хазарский каган. Кроме того, как позже стало известно, предполагалось, что посольство привезет эмиру 4000 мусайаби дирхамов, чтобы помочь построить крепость. Когда посольство прибыло в Волжскую Булгарию без этих денег, эмир обругал их за то, что им не удалось привезти деньги, посланные халифом, «чтобы я мог построить крепость, которая бы защитила меня от евреев, поработивших меня».45 Позднее Ибн Фадлан прямо утверждал, что эмир просил халифа построить для него крепость, так как 267 он боялся хазар. Не трудно угадать причины страхов эмира. Волжские булгары были данниками хазар. Каждая булгарская семья была обязана платить хазарам по шкурке соболя с хозяйства. Чтобы обеспечить послушание булгарского правителя, членов его собственной семьи держали в качестве заложников. Во время визита Ибн Фадлана не только сын эмира находился при хазарском дворе, но хазарский правитель захватил и его дочь и привез ее в Итиль. Когда она умерла, хазары потребовали, чтобы эмир прислал одну из ее сестер. Чтобы предотвратить это, отец быстро выдал ее замуж; за одного из булгарских правителей. Короче говоря, кроме религиозных мотиваций, цель эмира — добиться поддержки халифа в своем стремлении низвергнуть хазарскую власть. Не ясно, когда хазары установили свою власть над волжскими булгарами. В первой половине VII в. азовские степи и прилегающие к ним области находились под контролем булгар, чье государство было известно как 9 Магна Булгария. Когда хазары завоевали эту территорию во второй половине VII в., булгары разделились на три основные группы. Первая оставалась в азовском регионе, где они позднее стали известны как черные булгары. Вторая группа мигрировала к западу через понтийскую степь, пересекла Дунай около 680 г. и основала Булгарское ханство на Балканах. Третья группа двинулась на север и в конце концов поселилась на средней Волге.46 Существует вопрос относительно точного времени переселения этих булгар на север. Некоторые считают, что была одна большая миграционная волна в конце VII в., другие же полагают, что было несколько волн начиная примерно с середины VIII в. Кроме того, другие группы тюркоязычных народов, а также многочисленные финно-угорские народности влились в Волжско-Булгарское государство. Но нет сомнения в том, что булгары средней Волги произошли от тех булгар, которые некогда жили в Магна Булгарии. Эти связи можно также проследить по археологическим данным. Доминирующая археологическая культура в Хазарском каганате и прилегающих к нему областях обычно называется Салтово-Маяцкая или Салтово для краткости.47 Существует ряд вариантов салтовской культуры, среди которых — булгары степи нижнего Дона, булгары Крыма, булгары Северного Кавказа, булгары Болгарии на Балканах и булгары средней Волги. Волжские булгары, таким образом, участвовали в развитии материальной культуры каганата, и многочисленные салтовские привозные предметы были найдены в булгарских стоянках на средней Волге. Но наличие тесных связей с народами каганата не обязательно означает, что волжские булгары были хазарскими данниками с конца VII в. Если верить русской летописи, восточнославянские племена среднего Днепра стали хазарскими данниками к середине IX столетия.48 Принимая во внимание тесные связи между Хазарией и Волжской Булгарией, логично допустить, что волжские булгары стали зависимыми от хазар еще до этого времени, потому что у хазар был готовый рынок для мехов, которые они получали как дань. Так или иначе, есть веские аргументы, чтобы считать, что хазарская власть над Волжской Булгарией установилась до тех огромных изменений в торговых маршрутах, которые произошли в 900 г. Однако революция в торговых путях сделала хазарское главенство даже более обременительным. Волжские булгары получали огромные прибыли от торговли со Средней Азией и, без сомнения, все более возмущались господством хазар, которое не ограничивалось только выплатой одной шкурки соболя с хозяйства. Растущее богатство Волжской Булгарии — вот что подогревало ее стремление к независимости. Если неизвестно определенно, когда волжские булгары стали хазарскими данниками, то дату termi268 . nus post quern, когда они обрели независимость, мы знаем точно. Нумизматические изыскания последних лет идентифицировали несколько этапов в развитии монетной системы Волжской Булгарии. Не вникая во все детали, можно назвать две основные стадии — подражательная и официальная. Во время имитационного периода булгарская монетная система имитировала дирхамы, выпускавшиеся Саманидами в Средней Азии. «Нумизматическая» стадия соотносится с периодом, когда волжские булгары были в подчинении у хазар. Г. Рисплинг, к примеру, показал, что надпись «аль-Эмир Барман», обнаруженную на одном типе дирхама этого периода, следует читать как «аль-Эмир Ялтавар».50 Другими словами, мы имеем комбинацию исламского титула эмира, принятую волжскими булгарами, и хазарско-тюркского титула Ялтавар..51 Как указывает П. Голден, титул Ялтавар-Иилтавар, который употреблялся булгарским правителем, означал, что он был «правителем подчиненной племенной конфедерации».52 К 949-950 гг. позиция волжских булгар изменилась, так как мы начинаем встречать официальные булгарские дирхамы, чеканенные на булгарских монетных дворах с именами булгарских правителей. Самые ранние из таких монет были выпущены в Суваре в 949-950 гг. Талибом ибн Ахмадом.53 Короче говоря, к середине X в. булгарские правители свергли хазарское господство и начали выпуск своих собственных независимых денег. 21 июня 921 г. посольство халифа покидает Багдад главным караванным путем через Рей, Мерв и Амул в Бухару. Там они были приняты саманидским эмиром Наср ибн Ахмадом, которого они просили о содействии их путешествию. Сделав почти на месяц остановку в Бухаре, посольство проследовало в Кат, главный город Хорезма, откуда они отправились на лодке по реке Джейхун до Джурьяньях-Джурганджи.. Хотя они намеревались остаться там только на несколько дней, они пробыли здесь почти три с половиной месяца из-за холодной зимы. Наконец, в середине февраля 922 г. погода стала меняться, и посольство приготовилось к отъезду через степи на среднюю Волгу. Из данных Ибн Фадлана об этих приготовлениях ясно, что из Хорезма в Багдад регулярно ходили большие караваны и что купцы по своему опыту точно знали, что нужно везти. Весь караван состоял из 3 тыс. вьючных животных (предположительно, лошадей, мулов и ослов) и 5 тыс. человек.54 Ибн Фадлан не приводит данных о количестве верблюдов в караване. Очевидно, караван отправился из Хорезма в Волжскую Булгарию, когда установилась мягкая весна. Это не был особый караван для эскорта эмиссаров халифа. К сожалению, Ибн Фадлан не указывает, был ли еще один караван, который совершал такое ежегодное путешествие. Кроме того, часть его сведений, описывающих путешествие обратно в Багдад, не сохранилась. В любом случае, посольство, следовавшее, очевидно, совету тех, кто хорошо был знаком с такими поездками, купило четыре главные вещи: 1) тюркских, т.е. двугорбых бактрианских верблюдов; 2) складные лодки из кожи для перевозки людей и продовольствия через реки; 3) пищу (хлеб, просо и вяленое мясо) на три месяца и 4) большое количество теплой одежды. Экипированное таким образом и сильно беспокоясь по поводу холодной зимы, посольство отправилось с караваном 4 марта 922 г. 12 мая 922 г. посольство прибыло в город булгарского эмира. Согласно Ибн Фадлану, поездка из Джурьяньяха заняла 70 10 дней.55 Живые описания Ибн Фадлана содержат обильную информацию о людях степей, особенно о гузах и башкирах, и их обычаях. Он описывает их религиозные верования, кочевой образ жизни, поведение, похоронные обряды, сексуальные нравы, свадебные ритуалы и выкуп за невесту, политическую структуру, половозрастной 269 статус, умывальные обычаи, общественные отношения и одежду. Однако он мало сообщает о каравансараях, в которых они останавливались. К счастью, аэрофотоснимки и исследования, касающиеся этого вопроса, открыли существование маршрута из Джурьяньяха до нижней Эмбы, вдоль которого были обнаружены остатки каменных караван-сараев.56 Так как имелось в виду, что, возможно, описания Ибн Фадлана будут читать при дворе в Багдаде, автор включает также эпизоды, которые могли привлечь внимание читателей. Мы дрожим вместе с ним, когда он описывает 10 дней «невероятно холодных и непрекращающихся зимних вьюг», с которыми караван встретился в начале пути. Наше пуританское любопытство приятно щекочет описание жены гуза, которая открыто чешет (царапает) свои гениталии перед посланниками, а ее муж; комментирует, что «вы видите это, но она охраняет это, и это недоступно»,57 так же как исследование содомии среди гузов. Мы все расстраиваемся, когда гузские вожди спорят о том, убить ли посланников, разрубив их пополам, или взять все их имущество, содрать с них одежду и голыми отправить в Багдад, или же обменять их на гузов, захваченных в плен хазарами. К счастью для посольства, гузы позволили эмиссарам продолжить путь. И все мы переживаем вместе с посланниками, когда читаем, с какими опасностями они встречались, когда пересекали многочисленные реки в лодках из верблюжьей кожи, нагруженных одеждой и продовольствием, когда тысячи верблюдов и вьючных животных переплывали их, а стражники-солдаты ждали на другой стороне, чтобы защитить караван от набегов башкир.58 Странно, что наш автор упоминает только одну из катастроф, которая произошла при пересечении реки Яик, когда несколько складных лодок перевернулись и несколько человек и животных утонули. Короче говоря, Ибн Фадлан приводит обширную информацию о степях и их обитателях, так же как и об опасностях, с которыми столкнулся караван. Но рассматриваемые записки также дают нам ясно понять, что караван хорошо приготовился к встрече со всеми рисками во время перехода через степь. Кроме того, Ибн Фадлан не оставляет сомнения в том, что купцы в караване установили тесные коммерческие отношения с номадами, через чьи земли они проходили. Мусульманский купец, к примеру, имел обыкновение останавливаться у своего гузского друга и, обнаружив, что ему нужны деньги или животные, он просто брал у него все, что ему необходимо, и затем возвращал все это на обратном пути. Если у хорезмского купца не было гузского друга, он просто подходил к гузу и говорил ему, что ему нужны животные или деньги.. Обычно гуз снабжал его всем необходимым. И опять же купец возмещал все гузу, когда возвращался. Если купец вдруг неожиданно умирал до того, как он возвратил гузу долг, тот ждал возвращения каравана и подходил к наиболее богатому из купцов. Затем гуз распаковывал товары купца и брал оттуда то количество, которое он одолжил умершему купцу, и то же число животных. Богатый купец принимал на себя все обязательства, которые брал на себя его умерший коллега. Если гуз не встречал купца, который занял у него деньги или животных, он проводил его поиски. Было также вполне обычным явлением, когда гуз приезжал в Джурджаньях и останавливался в доме мусульманского купца. Однако, если гузу случалось умереть в доме его друга, мусульманин был очень обеспокоен. В следующий раз, когда он шел с караваном через гузскую землю, гузы могли убить его, утверждая, что их земляк был задержан и отравлен. Если этого мусульманского купца не было в караване, гузы могли убить вместо него самого главного человека в караване. Кроме этой практики, предназначенной для того, чтобы облегчить торговлю хорезмских купцов, проходящих через гузские земли, эти купцы покупали 270 также большое количество овец у гузов. Неудивительно, что в Худуд ал-Алам отмечалось, что среди гузов «очень много купцов»..59 Караванная торговля с Волжской Булгарией совершалась в соответствии с хорошо установленным кодексом деловой практики, который регулировал поведение и хорезмских купцов, и гузских номадов, а также активную торговлю скотом. Так как Ибн Фадлан как дипломат не очень интересовался коммерцией, его сведения на этот счет ясно демонстрируют проникновение мусульманских вкусов в степные земли, вкусов, которые хорезмийские купцы старались удовлетворить. Среди гузов выкуп за невесту выплачивался хорезмийскими платьями и животными. Когда мусульмане приезжали к номадам, они привозили одежду, перец, грецкие орехи, изюм и орехи — все в качестве даров. Главные вожди номадов получали, кроме лепешек, изюма и грецких орехов, также дирхамы и особые ткани. После того как посланники узнали, в чем вожди нуждались больше всего, они дали одному из главных вождей мервский кафтан и два отреза особой ткани. Посольство привезло также в качестве даров 50 динаров, мускус, дубленую кожу, мервские ткани, туники, кожаную обувь, парчовую и шелковую одежду от халифа для одного из гузских военных лидеров. Эти дары, которые фактически были ничем иным, как подкупом для обеспечения безопасного прохода и обращения номадов в мусульман, создали спрос на мусульманские товары и пищу среди номадов. Этот спрос, в свою очередь, помогал расширению торговли между мусульманскими купцами Хорезма и гузами, многие из которых были весьма зажиточными, владея 100 тыс. овец и 10 тыс. вьючных животных. Тесные экономические отношения 11 между хорезмскими купцами и гузами были важной частью инфраструктуры среднеазиатской караванной торговли с Волжской Булгарией. Короче говоря, караванная торговля между Средней Азией и средней Волгой была ключевым элементом в коммерции X в. между Саманидами и Волжской Булгарией. Эта караванная торговля, однако, возникла не в начале X в., а, по крайней мере, несколькими столетиями раньше. В то время, когда там был Ибн Фадлан, это была хорошо организованная экспедиция из 5 тыс. человек и, возможно, такого же количества животных, которая проходила через степи, по крайней мере, раз в год. Караваны шли примерно от 60 до 70 дней и несли с собой не только необходимые для торговли товары, но и большое количество импортной пищи, ткани и деньги, которые распределялись среди местных правителей как «дары». Во время путешествия требовалось переходить вброд многочисленные реки, но это преодолевалось с относительной легкостью благодаря складным лодкам из верблюжьей колеи. Кроме коммерции с Волжской Булгарией, хорезмские купцы установили тесные экономические связи с гузами, у многих из которых развился вкус к роскошным исламским товарам. Наконец, следует отметить, что не вся финансовая и военная помощь шла из Средней Азии в Волжскую Булгарию. В 1024 г. правитель волжских булгар отправил большой денежный дар на восстановление мечетей в двух городах Хорасана.60 В то время как волжские булгары продолжали процветать в начале XI в., в Хорасане начались тяжелые времена. Обмен мехов и рабов на исламские дирхамы. Самым главным в огромной среднеазиатской торговле с Волжской Булгарией был обмен мехов и рабов, привезенных к булгарам русскими купцами, на серебряные исламские дирхамы, привезенные булгарам хорезмийскими купцами. Согласно Гардизи, «основу богатства булгаров составляли шкурки горностая. У них не было своих собственных "надежных" денег и 271 поэтому они расплачивались шкурками горностая из расчета одна шкурка за два с половиной дирхама».61 Наш автор продолжает объяснять: «Эти дирхамы привозятся к булгарам из исламских земель. Этот дирхам белый и круглый. Этот дирхам они покупают, и у них все покупают за него. Потом они снова, в свою очередь, платят эти дирхамы русам и саклабам, так как эти люди продают свои товары только за солидные деньги».62 Согласно этой версии, булгары были ключевыми посредниками в монетной коммерции между русами и хорезмийцами. Они покупают меха у первых за дирхамы и затем продают эти меха последним за дирхамы. Ибн Фадлан представляет несколько иную картину этой коммерции. Он описывает, как русские купцы прибывают на булгарский рынок на Волге и причаливают к пристаням. Затем они строят дома, в которых живут 10 или 20 купцов. Вскоре после своего прибытия они молятся своему идолу таким образом: «О, боже, я пришел из далекой земли. Со мной здесь такое-то количество рабынь и такое-то количество соболиных шкурок», пока он не перечислит все предметы коммерции, которые у него есть. Затем он говорит: «И я пришел к тебе с такими пожертвованиями... Я хочу, чтобы ты дал мне большое количество динаров и дирхамов и того, кто купит у меня все, что пожелаю, и кто будет согласен с тем, что я говорю».63 Когда продажа шла медленно, русские купцы молились небольшим фигуркам около идола второй или даже третий раз и приносили им жертвы. Здесь, как и везде, Ибн Фадлан не отмечает этническую принадлежность купцов, которые покупали меха у русов, вероятно, многие из них были из Средней Азии. Таким образом, не ясно, вся ли торговля проходила через булгарских посредников, или же среднеазиатские купцы имели дело напрямую с русами-купцами. Литературные источники дают некоторые важные данные о размерах торговли, осуществлявшейся через булгар, и о разнообразии товаров. Ибн Фадлан, например, отмечает, что женщины русов носят на шее обручи из золота и серебра. Он продолжает объяснять: «Это потому, что, когда у мужчины есть 10 000 дирхамов, у него есть шейный обруч, сделанный для его жены. Если у него 20000 дирхамов, у него два таких обруча для нее. Таким образом, каждые 10 000 дирхамов, которые добавляются к его богатству, добавляют еще один новый обруч для его жены. Иногда случается, что какая-нибудь жена имеет множество шейных обручей». Большинство комментаторов этого эпизода не исследуют его подтекст. Если хотя бы только 20 купцов приезжали к булгарам раз в год — цифра, как мы предполагаем, очень скромная, — и если каждый купец имел бы только одну жену, у которой было 3 обруча, то тогда богатство этой одной маленькой группы купцов равнялось бы 30 000 х 20 = 600 000 дирхамов. Если мы возьмем цифру Гардизи из расчета полтора дирхама за шкурку, то 600000 дирхамов эквивалентны 240000 шкуркам. Хотя те, кто неохотно допускают огромные размеры булгарской торговли со Средней Азией, без сомнения, скептически отнесутся к этим подсчетам, нумизматические свидетельства поддерживают цифры, приведенные Ибн Фадланом. Далее мы детально рассмотрим нумизматические данные. Для этого достаточно будет упомянуть только несколько огромных кладов дирхамов, обнаруженных в Европейской России, чтобы проиллюстрировать, что ничего экстраординарного не было в том, что русы-купцы владели тысячами дирхамов. Около 1810 г., недалеко от того места, где Волхов впадает в Ладожское озеро, рыбак нашел бочонок, в котором было примерно 115 кг дирхамов. Никакой точной информации о дирхамах в этом кладе не сохранилось. Судя по весу, можно прикинуть, что бочонок содержал минимум 39 000 дирхамов.64 Приблизительно в 1802 г. на реке Ловать около Великих Лук было найдено два котла, 272 наполненных шестью-семью пудами дирхамов. Судя по весу, этот клад, очевидно, состоял по меньшей мере из 38 000 дирхамов.65 Оба клада могли содержать 50 000 дирхамов. В 1839 г. клад с дирхамами весом около 12 четырех пудов был открыт в Кони-чево Рязанской губернии. К сожалению, он был расплавлен до того, как его можно было изучить.66 Судя по его весу, он, возможно, включал от 28 000 до 30 000 дирхамов. В 1868 г. два сосуда, наполненных дирхамами, были обнаружены в Муроме на Оке. В одном было свыше 41 000 дирхамов, а в другом 5,75 кг их фрагментов. Всего этот клад, вероятно, содержал приблизительно 1600018000 дирхамов.67 И наконец, в 1973 г. был найден огромный клад в Козьянке Витебской области.. Значительная его часть была рассеяна, но местный музей получил свыше 7500 дирхамов. Первоначально клад мог, вероятно, содержать как минимум 15 000 дирхамов.68 Эти примеры показывают, что ничего необычного не было в том, что русы-купцы имели десятки тысяч дирхамов, которые представляли их капитал и прибыль от торговли мехами и рабами в Булгарии. Хотя Гардизи особенно выделяет шкурки горностая или ласки как главный источник богатства булгар, разнообразие товаров, экспортируемых из булгарских рынков, впечатляет. В списке товаров, которые поступали из разных частей исламского мира, аль-Мукаддаси, писавший около 985 г., отмечает: «Из Хорезма (импортировались) шкурки соболя, белки, горностая, ласки (или степной лисы), куницы, лисы, бобра, зайца разных цветов, козьи шкуры, воск, стрелы, береста, высокие меховые шапки, желатин — рыбий клей, рыбий зуб, бобровая струя, желтый янтарь, кимукст (обработанные конские шкуры?), мед, земляные орехи, соколы, сабли, доспехи-кирасы, xalanj дерево, саклабские девушки-рабыни, овцы и скот. Все это поступало из Булгарии».69 В списке Мукаддаси отмечается, что товары, экспортируемые в Среднюю Азию, распадаются на несколько разных категорий. Первая — это товары типа мехов, которые могли быть добыты везде в Европейской России, включая и Волжскую Булгарию. Булгары, таким образом, являлись и источником, и посредником в торговле этими предметами. Вторая категория — это товары типа янтаря, которые привозились в Булгарию отовсюду. В этом случае булгары были только посредниками в их торговле. Третья группа — это такой товар, как овцы, которых приобретали мусульманские купцы у таких номадов, как гузы, по пути домой в Хорезм, и неумышленно отождествляли с товаром, привезенным из Волжской Булгарии. И наконец, были такие товары, как земляные орехи. Их источник не выяснен. Рассматривая эти категории, очень интересно отметить, что эксперты, поступавшие из средней Волги в Среднюю Азию, не включали какие-то продукты, которые привозились исключительно из Волжской Булгарии. Хотя товары, происходившие из Волжской Булгарии, были среди экспорта в Среднюю Азию, большей частью булгары являлись посредниками в обмене товарами, поступавшими отовсюду. Когда лодки из Хазарии причаливали к булгарскому рынку, эмир брал десятину со всех товаров. Точно так же, когда русы или другие привозили рабов для продажи в Булгарии, эмир брал и с них десятую часть. Таким образом, можно вполне обоснованно допустить, что эмир получал десятину со всего купечества, приезжавшего в Булгарию караваном из Хорезма. Это была десятина на товары, которые привозились и увозились из их земель, что превращало булгар в богатых посредников. Европейская торговля мехами в эпоху викингов, вопреки популярному мнению, получила развитие сравнительно недавно. Как аргументирует Говард-Джонстон в своем новом исследовании, «очень мало данных о том, что меха носились, и отсюда, что был значительный спрос на них в средиземноморском мире, в Греции в 273 эллинистический и романский периоды. Совсем нет свидетельств о ношении мехов элитными группами в центральных территориях».70 Согласно Говарду-Джонстону, отсутствие значительной торговли мехами в греко-римском мире не имеет ничего общего с проблемами сбора и транспортировки шкурок из северной Европы на рынки Средиземноморья. Скорее, греко-римская элита испытывала сильное отвращение к ношению «кож;», которые носили варвары. Ношение меха считалось «отличительным признаком варваров». И только в конце классической эры в романском мире повысился спрос на меха среди некоторых групп населения. Торговля мехами европейской России в эпоху викингов стремительно развилась и достигла таких больших размеров, потому что отношение элиты к мехам в исламском мире сильно отличалось от грекороманского мира. К примеру, у аббасидской знати не было предубеждения против «кож», носимых варварами. Напротив, они активно искали северные меха и из-за их тепла, и потому что они были предметом престижа. В конце 750-х годов, к примеру, сообщалось, что аббасидскому правителю Армении были подарены хазарским каганом меха соболя как часть приданого.71 Во времена аль-Махди (775-785) среди высокой знати считалось модным носить меха при дворе халифа. Сообщалось также, что в момент смерти Гарун ал-Рашида в 809 г. в дворцовой сокровищнице находилось четыре тысячи халатов на подкладке из соболя. От знати багдадского двора спрос на роскошные северные меха распространился на другие зажиточные классы в столице, а затем и другие части исламского мира. Ношение мехов, таким образом, стало символом статуса тех, кто в халифате мог позволить себе приобрести их. Таким образом, мы не удивляемся, когда узнаем, что иракцы носили одежду из бобра зимой, или что саманидский эмир Ахмад Ибн Измаил был в высокой соболиной шапке своего отца, когда получал власть в 913 г. В то же время ценные меха становятся частью даров исламских правителей. Отец Ахмада, к примеру, отправил в 893 г. соболиные шапки халифу ал-Мутадиду. Есть сообщение также о том, что в 1025 г. правители Илека Ханида, которые заменили Саманидов как хозяев Средней Азии, подарили газневидскому эмиру Махмуду «соболей, горностаев, черно-бурых лис и куниц... ».72 Сообщалось также, что жители горного района около Дарбанда носили одежду из меха.73 Меховые одежды стоили очень дорого. Меховое пальто в Дамаске в первой половине X в. оценивалось в 600 дирхамов.74 Короче говоря, как красноречиво излагает Говард-Джонстон, 13 «меха трансформировались из одежды чужестранцев в признанную часть костюма мусульман высокого ранга».75 Когда викинги впервые проникли на территорию Европейской России во второй половине VIII в. в поисках исламского серебра, они обнаружили, что в элите халифата существовал очень восприимчивый рынок, проявивший огромный интерес к северным мехам, которыми могли снабдить ее викинги. Необходимые предпосылки для известной торговли мехами викингов с исламским миром появились только около 750 г. Мех был традиционно одним из самых крупных и прибыльных товаров, экспортируемых из Европейской России. В Средние века мех использовался как часть и нижнего, и верхнего платья, причем верхняя одежда шилась мехом наружу. Среди элитных групп мех на верхней одежде использовался только как подкладка, и только опушка была видна. Кроме одежды, мех также использовался «для шапок, внутри обуви, покрывал и подкладки палаток».76 Как отмечает Говард-Джонстон, другие материалы, такие, как шерсть или хлопок, могли бы выполнять те же функции, что и мех. Но мех отличался «своей высокой эффективностью как изолирующий материал» и своими «эстетически приятными цветами».77 Кроме того, те меха 274 стали более востребованными, которые пришли с далекого севера, т. е. чем холоднее зима, тем лучше мех. Северная Россия, таким образом, стала одним из главных поставщиков высококачественных мехов в исламский мир. В то же время большое количество менее ценных, но пригодных для продажи мехов, таких, как различные сорта белок, можно было обнаружить по всей Европейской России. В результате, уже в X в.. началась конкуренция между русскими и булгарами за контроль над «меховыми» землями северной России. В конце концов русы, а именно новгородцы, суздальцы и московиты, одержали победу. В то же время было большое количество мехов, которые русы и другие могли добыть везде в Европейской России и продать на булгарском рынке.78 Торговля мехами была настолько большой и разнообразной, что в конце концов была разработана сложная терминология для определения точного типа того или иного меха. В ганзейский период, к примеру, были специальные термины для лучших зимних шкурок из Северной России, зимних шкурок с голубовато-серой спинкой и белым животом, ранних летних шкурок, шкурок из центральной России, из Клязьминской области, из Литвы, из района Онежского озера, из Смоленска, меха, выделанного из серых спинок северных зимних шкурок, меха, выделанного из белых животов северных зимних шкурок, и т.д.79 Сходная терминология должна была быть разработана в Булгарии, чтобы дифференцировать меха по качеству и происхождению. Мукаддаси насчитывает, по крайней мере, восемь различных типов мехов, экспортируемых со средней Волги в Среднюю Азию, начиная с дешевого кролика и белки до более дорогих соболя и горностая. Если мы возьмем зимние и летние шкурки из различных регионов, которые экспортировали меха через Булга-рию, то, возможно, было более 20 терминов для определения каждого типа мехов. Меховая торговля была не только большой, но и высоко специализированной. В исламском мире существовал огромный спрос на меха. Масуди, например, комментировал, что одна шкурка чернобурой лисицы буртаси продавалась за 100 или даже больше динаров, в то время как рыжая лиса стоила значительно дешевле. Он добавляет, что «арабские и персидские правители с гордостью носили черные меха, которые они ценили гораздо выше, чем соболя... или других зверей. У царей были шапки, кафтаны и меховые пальто из этих мехов, и невозможно представить, чтобы царь не владел бы кафтаном или меховым пальто на подкладке из этих чернобурых лис».80 Учитывая популярность ценных мехов и их практическую ценность во время холодной погоды, неудивительно, что огромное количество шкурок привозилось в исламский мир из Европейской России. В XIII в. Марко Поло отмечал, что Россия поставляла множество таких ценных мехов, как соболь, горностай, ласка, лисица, и что эти шкурки были «самыми лучшими и самыми красивыми в мире».81 Кроме Волжской Булгарии, в X в. было еще два крупных рынка для мехов Европейской России. Одним из них была, конечно, Хазария. Хазарский рынок, который снабжал Ближний Восток, активно действовал начиная с VIII — начала IX в., когда дирхамы впервые стали регулярно появляться в Европейской России. Этот рынок продолжал функционировать в X столетии. Однако, судя по объему дирхамов, проходивших через Хазарию, объем торговли мехами в X в. в Хазарии был гораздо меньше, чем в Волжской Булгарии. Кроме того, в самой Хазарии, видимо, не производилось много мехов. Большинство мехов, экспортируемых из Хазарии, либо собирались как дань с коренных тюркских, финских и восточнославянских народов, или же привозились в Хазарию русами и булгарскими купцами. И, наконец, не все меха, экспортируемые на Ближний Восток из Европейской России, шли через Ха275 зарию. Мех горностая, куницы и лисы отправляли в Ирак из Хорезма.82 Многие из этих мехов, без сомнения, поступали в Хорезм со средней Волги. Другими словами, меха, по существу, следовали тем же самым путем, каким Ибн Фадлан возвращался со средней Волги в Багдад. Вторым большим рынком для мехов из Европейской России был Константинополь. Этот рынок получил развитие только в начале X в., когда русы обосновались в Киеве и методом запугивания принудили Византию открыть Константинополь для своих купцов. Так как меха, отправлявшиеся через Киев в Константинополь, сначала поступали из бассейна Днепра, эта торговля не представляла серьезной конкуренции для волжско-булгарской меховой торговли до той поры, пока в первой половине XI в. не снизилась ценность исламского дирхама. Но в это время экспорт мехов, прежде отправлявшихся в Среднюю 14 Азию из Северной России, все больше направлялся в сторону Новгорода и Балтики.83 Но об этом позже. В любом случае, оказалось, что Волжская Булгария владела в течение X столетия единственным во всей Европейской России меховым рынком. Наряду с пушниной из Волжской Булгарии, исламские города Средней Азии добывали меха у тюрских племен, живших вдоль их границ. Киргизы, к примеру, имели много соболей, куниц и серых белок на своих землях, а многочисленные шкурки черной, рыжей и полосатой лисы, серой белки, куницы, горностая и ласки были обнаружены на землях Тогузджуза. Кимакская земля была известна своими соболями и куницами. Много мехов было обнаружено также в стране Яхма, стране Халух и туркменских землях. Эти сообщения X в. подтверждаются Марко Поло в XIII в. Он отмечает большое количество чернобурых лис, горностая, ласки и соболей, поступающих из земель Татарской Каунчи в северную Азию. Этот же источник говорит о больших количествах дорогого соболя, горностая, ласки и чернобурой лисицы, которых ловят в «Земле темноты» в северной Евразии.84 Короче говоря, кроме тех мехов, которые поступали на рынки Средней Азии из Северной России, тюркские племена центральной Азии также имели возможность обеспечивать Саманидов огромным количеством пушнины. Выше мы подсчитали, что состояние нескольких русских купцов могло состоять из 600000 дирхамов, что эквивалентно 240000 меховым шкуркам. В свете данных списка Мукаддаси наши подсчеты нуждаются в корректировке, так как более дешевые меха не продавались за два с половиной дирхама. Иными словами, мехов, эквивалентных 600000 дирхамам, было, очевидно, 300000 шкурок. Ничего удивительного нет в том, что караванам, идущим между Хорезмом и Булгарией, необходимо было иметь 3 тыс. вьючных животных. В то время как некоторые из этих животных переносили еду, одежду, дары и все другое необходимое сопровождающим караван, тысячи остальных животных были нужны для транспортировки огромного количества мехов, которые экспортировались из средней Волги в Среднюю Азию. Как отмечалось выше, меха, которые вывозились из Волжской Булгарии, поступали из разных источников. Некоторые — из самих булгарских земель. Марвази, например, упоминает серых белок, соболей и других пушных животных, обнаруженных в булгарских лесах.85 Ибн Фадлан сообщает, что булгары платили своему эмиру в качестве дани одну шкурку соболя с каждого хозяйства ежегодно.86 Часть этой дани, возможно, экспортировалась в Среднюю Азию.. Другие меха, однако, поступали из более удаленных северных областей России. Ибн Фадлан, к примеру, упоминает булгарских купцов, посещавших землю Вису. Из этой поездки, которая занимала у них около трех месяцев, они привозили шкурки соболей и чернобурых 276 лисиц.87 Марвази дает еще более подробную информацию об этой северной коммерции. Он считает, что путешествие в Вису/Ису из булгарских земель занимает 20 дней и утверждает, что за ними должна находиться Иура, с которой булгарские купцы вели оживленную немую торговлю пушниной.88 Булгары, используя лыжи, брали одежду, соль и другие товары в Иуру и взамен получали соболей и другие прекрасные шкурки животных, на которых охотились в Иуре.89 Ал-Гарнати, посетивший Волжскую Булгарию в середине XII в., подтверждает эти сведения. Он утверждает, что вису, которые живут там, куда нужно добираться от булгар в течение месяца, платят булгарам дань. Вису владели прекрасными бобровыми шкурками. За висами живут ару, которые охотятся на бобра, горностая и великолепных белок. Их шкурки бобра отличаются исключительным качеством. И наконец, ал-Гарнати отмечает, что за ару были Иура, в их земли приезжали купцы, чтобы обменивать разные товары на соболей.90 Много пушнины поступало из Руси и земель саклабов и буртасов. Гардизи, например, отмечает, что коммерция русов включала меха соболей, серой белки и др.91 Из Арты, одной из трех областей русов, поступали шкурки черного соболя. Различные меха могли также добываться в Куябе — еще одном городе русов. Бобровые меха из земель русов и булгар были очень хорошо известны. Источник XII в. отмечает, что саклабы охотились на бобра на главной реке.92 Шкурки черно-бурой и рыжей лисы- из буртасской земли, так называемой буртаси, славились по всему исламскому миру. Другие источники отмечают, что буртасы стали богатыми благодаря шкуркам ласки.93 Бобровая струя из пахучих гланд бобров, согласно Голдену, была «субстанцией, широко используемой в арабской медицине».94 Ее лечебные качества были известны раньше, еще классическим авторам. Геродот сообщал, например, что она применялась для лечения женских болезней, в то время как Плиний отмечал, что бобровая струя стимулирует хороший сон и применяется наряду с другими лекарствами при лечении «мании, эпилепсии, головокружения, сотрясений, спазмов, диспепсии, икоты (и) паралича».95 Бобровая струя использовалась также на древнем Ближнем Востоке. Бобры поэтому имели двойную ценность — как мех и как средство медицины. Этим, возможно, объясняется их высокая стоимость. В то время как у нас нет цифр по Европейской России X в., в Англии в этот же период шкурки бобра, использовавшиеся как подкладка королевских одеяний, оценивались по 120 пенсов, куница же только по 24 пенса, а волк, лисица и выдра всего лишь по 8 пенсов каждая.97 Несмотря на то что бобры были во многих районах Европейской России, Истахри полагает, что бобровые шкурки, экспортируемые по всему миру из Хазарии, были «найдены только в реках на территории булгаров, русов и Куйабе и больше нигде, насколько мне известно».98 Другими словами, по-видимому, в исламском мире было общеизвестно, что много бобров можно было обнаружить на обширной территории между средним Днепром и средней Волгой. Фактически археологические свидетельства указывают на 15 существование в X в. «бобровых фабрик» в Северной России. Хорошим примером является Крутик, открытый поселок веси конца IX-X в., расположенный к северу от Белоозера возле слияния Шексны с Белым озером. Здесь было раскопано поселение ремесленников, в котором кузнецы, рабочие по металлу, резчики по кости и другие мастера изготовляли кустарные изделия, в то время как ввозимые товары свидетельствовали об очень активных торговых связях с Балтикой, верхней Волгой, Уральско-Камским регионом и Волжской Булгарией. Данные также отмечают определенное скандинавское присутствие в этом месте.99 Наибольшее значение для наших целей имели остеологические данные. Из 3840 отдельных 277 костей диких животных из Крутика 3591, или 95,5%, принадлежали бобрам. Если сравнивать цифры по всем диким животным, то 420 из 538, или 78,1%, относились к бобрам. Бобры, найденные в Крутике, не всегда применялись для добывания бобровой струи или меха. Есть веские указания на то, что финно-угры в этом регионе использовали в пишу бобровое мясо.100 Но если даже мы примем во внимание этот факт, нет сомнения в том, что Крутик был в X в. крупным центром по обработке бобров, который посещали русы и который в то же время имел тесные связи с Волжской Булгарией. Существование «бобровой фактории» в Крутике не вызывает удивления. Под ius ducale в ранней средневековой Польше было несколько деревень, у которых были особые права, обязанности и привилегии. Среди них были селения под названием Бобровники, т. е. те, в которых жило много владельцев бобров.101 Вероятно, такие деревни, жители которых специализировались на добыче бобровых шкурок, существовали и в Северной и Центральной России. Следует отметить, что было несколько других финно-угорских селений в раннее средневековье в Северной России, где бобровые кости составляли высокий процент животных костей, открытых во время археологических раскопок. Крутик был не единственным поселением в этом районе, где в X в. добывались бобровые шкурки, предназначенные для Средней Азии. И наконец, следует помнить, что бобровые шкурки добывались также и в исламском мире. Много бобрового меха поступало, к примеру, из Квабалы в области Ширван на Кавказе.102 В то время как бобры, отловленные в лесу, доставлялись в селения, для того чтобы получить из них бобровую струю и мясо наряду с их шкурками, с других пушных зверей сдирали шкуру на месте их отлова, оставляя их остатки в лесу. Поэтому данные остеологических свидетельств из поселений не точно отражают количество зверей, которые в действительности были пойманы. К сожалению, нет доступных доказательств, даже приблизительных данных, которые бы могли дать нам хоть какое-нибудь представление об относительном количестве различных пушных зверей, которые были отловлены в Европейской России и затем экспортированы в Хорезм. Высокие меховые шапки, конечно, были продуктом меховой индустрии. Буртасов можно было отличить по их меховым шапкам.103 Фактически меховые шапки, сделанные из буртасских черных и рыжих шкурок, высоко ценились среди исламских правителей. Но и простые люди в исламском мире также носили меховые шапки. Солдаты, к примеру, носили галансувах, т. е. «довольно жесткую шапку из сукна или меха... », которая бывала высокого, стандартного или короткого размера.104 Короче говоря, мех импортировался в исламский мир и в виде шкурок, и как готовая одежда. Одним из самых главных занятий почти каждого народа Европейской России была торговля рабами. Волжские булгары регулярно совершали набеги на земли буртасов и порабощали их население. Булгары также нападали на «неверных тюрков», по-видимому, для захвата рабов и для грабежа. Буртасы вторгались на земли булгаров и печенегов, очевидно, в поисках добычи и пленников. Печенеги совершали набеги на земли всех своих соседей, захватывали много пленников и продавали их в рабство. Хазары ежегодно нападали на печенегов и захватывали много рабов. Сообщалось, что хазарские рабы, которых привозили в исламский мир, главным образом поставлялись из страны хазарских печенегов. Фактически Хазария упоминается особо как источник «бесчисленных рабов».105 Кроме хазар, на печенежские земли также совершали набеги гузы и сакалибы, а печенеги, в свою очередь, атаковывали их. Хазары также вторгались на земли гузов и буртасов в поисках 278 рабов. На земли сакалибов и русов постоянно нападали венгры, брали много пленников и продавали их в рабство византийцам Крыма. Русы, в свою очередь, постоянно атаковали сакалибов, захватывали многочисленных пленников и продавали их в рабство хазарам и волжским булгарам. Сакалибы, в свою очередь, держали много захваченных рабов. Несмотря на то что к рабам, без сомнения, относились плохо, один из наших источников убеждает нас в том, что русы не обращались дурно с пленниками-рабами.106 Рабы наряду с мехами были, таким образом, одним из двух главных «товаров», экспортируемых из Европейской России в исламский мир, и неудивительно, что многочисленные восточнославянские, финские и балтийские рабы следовали через рынки Булгарии. Хотя у нас недостаточно документальных свидетельств, я подозреваю, что многие из этих пленников приобретались русами-купцами у местных вождей в обмен на дирхамы и другие престижные товары. Наши источники не указывают, почему рабы из Европейской России экспортировались в исламский мир. Кроме того, что они обеспечивали секс для своих хозяев, возможно, можно рассмотреть четыре фактора спроса: рабочие руки на полях и другие формы дешевого неквалифицированного труда; домашнее или хозяйственное обслуживание; набор новобранцев для войны; набор в администрацию. Из этих четырех факторов третий и четвертый лучше всего документируются литературными свидетельствами.107 Начиная с 16 IX в. «тюрки-рабы стали считаться лучшими солдатами в большинстве районов исламского мира, хотя в действительности многие из тех, кого письменные источники называли «тюрками», ни этнически, ни даже лингвистически не были тюрками».108 Кроме турецкого мира, эти профессиональные конницы солдат из рабов, которые назывались гулямами, были берберского, персидского, дейламского, бедуинского, арабского, греческого, балканского, средиземноморского и африканского происхождения. К этому списку мы должны добавить восточных славян, финнов и балтов Европейской России, т.е. сакалибов.109 Короче говоря, мужское население Европейской России, подобно многим другим народам, живущим на границах с исламским миром, рекрутировалось в X столетии в качестве рабов в исламские армии. Точно так же, как тюркские рабы поставлялись на такие рынки, как Фергана в Трансоксиане, русы-купцы захватывали будущих славянских и финских гулямов, которых они затем продавали хорезмийским купцам, а те, в свою очередь, привозили их в Среднюю Азию, где они становились рабами Саманидов или же переправлялись на Ближний Восток для службы в каких-то других исламских армиях. Уже в первой половине IX столетия такие тюркские рабы, как, например, отец будущего тулунидского правителя Египта, были отправлены саманидским правителем Бухары халифу в Багдад. Источник середины X в. сообщает, что «наиболее ценные рабы были те, которые прибыли из земель тюрков».110 Газнавиды, сменившие Саманидов как правителей Хорасана, добывали рабов, которых они готовили в качестве гулямов, или покупая тюркских рабов в Трансоксиане, или же получая их в качестве даров или пленников войны. Большое количество рабов приобреталось во время кампаний против Хорезма, экспедиция 1025 г. против Самарканда дала 1000 гулямов, а экспедиция 1018 г. в Индию, как говорят, привела 53 тыс. пленников. Говорят, что газнавидский султан Махмуд принимал дары, состоящие из рабов, от различных правителей Средней Азии. Кроме тюрков, основные этнические группы среди газнавидских гулямов составляли индийцы, даиламы, таджики, курды и арабы.111 Саманиды ценили рабов, и особенно тюркских, очень высоко. Во-первых, они 279 являлись основным источником годового дохода, так как транзитная торговля рабами между Средней Азией и Багдадом была обложена налогом; Саманиды, например, выдавали специальные разрешения на транспортировку рабов. Во-вторых. отобранных рабов отправляли в специальные военные и административные школы, которым Саманиды оказывали поддержку, чтобы эти люди могли поступить на военную или государственную службу. Этих рабов, которые служили в армии или правительстве, специально обучали и им больше доверяли, чем местным военным или гражданским лидерам, которые вышли из рядов местных землевладельцев или купцов, т. е. тех групп, которые сопротивлялись любым попыткам увеличения налогового обложения и централизации власти.112 Некоторые из этих «рабов» сделали прекрасную карьеру. Одним из самых успешных был Себуктигин — тюрок из Карлукской конфедерации, который был захвачен соседним племенем, продан посреднику в торговле рабами в Чач, прошел через саманидские школы для гулямов и стал одним из представителей саманидской военнополитической элиты. Карьера его патрона Алптирина была сходной: в течение всей своей жизни он «собрал огромное количество владений и собственности в Хорасане и Трансоксиане: 500 деревень в полном владении... дворцы, сады, караван-сараи и палатки в каждом городе, достойном внимания; доходы с владений... миллион овец и 100 000 лошадей, мулов и верблюдов».113 Огромная потребность в рабах как предмете продажи во всем исламском мире и как солдатах и администраторах помогает объяснить, почему так много рабов было в Саманидском государстве. В одном сообщении, датируемом 985 г., отмечается, что Саманиды брали так много пленных и монополизировали торговлю рабами до такой степени, что цена за рабов снизилась всего лишь до 20 или 30 дирхамов за человека в связи с перенасыщением рынка.114 Если учесть вышесказанное, то экспорт многочисленных рабов из Северной Европы в Среднюю Азию имел большой смысл. Рабов приобретали также повсюду в самом исламском мире. Одним из источников, к примеру, был район Гур в Хорасанской провинции. Много греческих, армянских, печенежских, хазарских и славянских рабов привозилось для продажи в города южного Кавказа.115 Любопытно, что и Мукаддаси, и Ибн Фадлан отмечают сакалибских девушек-рабынь и не упоминают рабов мужского пола. В своем отчете еврейской купеческой компании, известной как Радания, Ибн Хордадбех включает рабынь среди тех товаров, которые привозились из западного Средиземноморья на Ближний Восток.11' С другой стороны, Ибн Фадлан приводит сведения о том, как русы-купцы открыто спаривались со своими рабынями-девушками. Однако рабыни высоко ценились не только за это. В раннем русском своде законов «Русской Правде» рабыни оценивались выше, чем рабы-мужчины, по-видимому, потому, что они могли «произвести» новых рабов.117 И наконец, взрослых рабов мужского пола было труднее транспортировать, так как они были более склонны к побегам. Таким образом, по-видимому, рабы, которых экспортировали в Среднюю Азию со средней Волги, были преимущественно женского пола. Одним из ценных товаров был мед. Он использовался не только в качестве сладости, но также и для борьбы с различными заболеваниями, и был обнаружен в ряде лекарств. Он также применялся для изготовления медового напитка, любимого многими людьми.118 Воск, конечно, использовался для освещения. Оба этих продукта высоко ценились в халифате. Уже в VIII в., в Каире например, существовал специальный рынок по продаже меда.. Мед и воск могли быть и в самом халифате, и 280 17 в пограничных землях. Их производили, к примеру, в южных кавказских областях Азербайджана, Армении и Арране, а также в Индии. Население горных районов около Дербента на западном побережье Каспия потребляли мед, который, возможно, способствовал их долголетию. Много меда также экспортировалось из Герата. Сообщалось, что и мед, и сахар можно было найти в Хорезме в середине XII столетия. Кроме того, сахарный тростник выращивали в различных частях исламского мира, включая Джурджан в Табаристане, а также Идхадж и Ахваз в южном Иране.119 Один из источников X в. утверждает, что весь сахар, потребляемый в Персии, Ираке и Йемене, а также в Хорасане и Джибале, поступал из Хузистана.120 Но эти источники не удовлетворяли спрос в исламском мире. Подобно мехам, мед и воск можно было встретить повсеместно в Европейской России. Ибн Фадлан, например, отмечает: «В лесах булгаров много меда в диких ульях, они знают эти места и достают оттуда мед».121 Другой источник отмечает, что мед был основным продуктом питания булгаров и что он там был очень дешевый. Тот же источник делает комментарии о том, что мед в изобилии встречался в лесах Иуры, народа крайнего севера России, с которым булгары вели регулярную торговлю.122 На земле сакали-бов было так много меда, что говорили, что они «вынимали 50, 60 или даже 100 manns из одного улья».123 Другой источник отмечает, что сакалибы «владели большим количеством меда».124 В сообщении середины. XII в. отмечается, что в земле сакалибов было много меда.125 Принимая во внимание частые сообщения о постоянных набегах русов на сакалибов, можно предположить, что большая часть меда и воска, которую продавали русы, поступала из сакалибских земель. Было известно, что земля буртасов имела «несметное количество меда, а также хороший воск».126 Иногда наши источники противоречат друг другу. Истахри, к примеру, очень ясно утверждает, что мед и воск импортировались в Хазарию из земель русов и булгар, откуда их, возможно, отправляли на Ближний Восток.127 Гардизи, с другой стороны, утверждает, когда он пишет о хазарских землях, что «много меда и хорошего воска поступает оттуда».128 В любом случае нет сомнения в том, что через Хазарию экспортировалось большое количество меда и воска из Европейской России, в которой широко использовалась береста для написания писем и хранения сообщений, а также как материал для изготовления тары.129 Раскопки русских городов дали около 1000 текстов на бересте, большинство которых связано с экономическими или коммерческими вопросами.130 С первого взгляда может показаться странным, что мы видим бересту в списке Мукаддаси. Однако исламский источник X в. достаточно ясно указывает на то, что мусульмане были знакомы с использованием русами бересты для письма. Ал-Надим утверждает: «Человек, словам которого я доверяю, сказал мне, что один из царей Маунт ал-Квабк (Кавказ) отправил его к царю Руси. Он считает, что они пишут, вырезая надписи на дереве, и он показал мне кусок белого дерева с надписью на нем. Это образец, но я не знаю, это слова или отдельные буквы».131 Таким образом, вероятно, береста, использовавшаяся для написания посланий и хранения записей, импортировалась в Среднюю Азию, так как она была дешевле и ее было больше, чем пергамента, бумаги или другого материала для письма. Береста использовалась не только как материал для письма. Во время раскопок средневекового Новгорода были извлечены фрагменты составного лука арабского типа, который широко использовался в Средней Азии. Деревянные части лука были сделаны из можжевельника и березы, а сам лук был обмотан берестой.132 Таким образом, мы не можем исключить такую возможность, что береста экспортирова281 лась из северной Европейской России в Среднюю Азию для использования ее в изготовлении луков. Среди экспортных товаров, поступающих из Волжской Булгарии в Среднюю Азию, были и такие, которые первоначально импортировались в Волжскую Булга-рию. Среди них был желтый янтарь. Этот янтарь из окаменевшей смолы хвойных деревьев встречался вдоль южных берегов Балтики, причем янтарь лучшего качества—с юго-восточных берегов. Начиная с бронзового века это так называемое «северное золото» экспортировалось в различные части Европы, включая Северную Россию. Один из этих древних янтарных маршрутов вел на северный Урал. Таким образом, неудивительно, что янтарь был среди товаров, ввозимых в Среднюю Азию из Волжской Булгарии.133 Старая Ладога была ключевым посредником в транспортировке янтаря из Балтии на среднюю Волгу. Анализ 297 кусков готовых изделий и необработанного янтаря из пластов VTII-X вв. из раскопок Земляного городища показал, что 61% происходит из слоя конца IX — начала XI в. Более поздние раскопки в Земляном городище открыли 46 кусков необработанного янтаря и три готовых изделия в структуре 2А и 153 куска необработанного янтаря и пять готовых изделий в структуре А. Обе структуры относятся к 810-м годам и позднее. В доме 8А, датируемом 770-ми годами или позднее, было также обнаружено скопление янтаря.134 Роль Ладоги как посредника в экспорте балтийского янтаря в Россию можно датировать, таким образом, второй половиной IX столетия. Вдобавок, янтарные бусы из Ладоги ближе к находкам из польских городов западной Померании и Бирки из Швеции, чем к бусам из Киевской Руси.135 В течение X-XIII вв. балтийский янтарь, очевидно, ввозился в Европейскую Россию в основном в форме кусков, а не обработанных изделий. Бусы, подвески, кольца, пряслица, кресты и другие предметы на Руси изготовлялись из необработанного янтаря. Поэтому некоторое число янтарных мастерских было обнаружено в русских городах.136 Неудивительно, таким образом, что один из ведущих специалистов по Ладоге сделала вывод о том, что в одном из ремесленных кварталов города X в., наряду с мастерскими по работе со стеклом, цветными металлами и костью, была и янтарная мастерская.137 Короче говоря, нет сомнения в том, что янтарь здесь не только хранился на складах, но также подвергался обработке, начиная со времени основания Ладоги в середине VIII столетия. Из Ладоги русские купцы отправляли янтарь в различные финно-угорские районы Северной России, а также в Волжскую 18 Булгарию.138 Например, только в одном жилище в домонгольском Биляре было обнаружено свыше шести килограмм балтийского янтаря.139 Из Волжской Булгарии янтарь экспортировался в Китай. В самом исламском мире, к примеру, фрагменты янтаря использовались для украшения трона газнавидского султана.140 Были сообщения и о находках из Хорезма,141 а Марвази, например, отмечает, что среди товаров, импортируемых в Китай из исламского мира, был «подлинный сакалибский янтарь, который падает в каплях смолы с деревьев в (землях) сакалибского моря. (Его импортировали), так как в Китае янтарь черноватого цвета, и на него нет спроса, а есть спрос на настоящий янтарь, годный на украшения. Они ссылаются на то, что он помогает от дурного глаза».142 В X в. балтийский янтарь, экспортируемый из Средней Азии в Китай, возможно, шел по тому же маршруту, которым следовал Абу-Дулаф во время своего путешествия из Бухары в Китай в 941 г.143 И наконец, следует отметить, что некоторое количество янтаря ввозилось из Индии в южный Иран.144 Подводя итоги, можно сказать, что в X в. янтарь из юго-восточной Балтии был основным предметом экспорта в торговле Волжской Булгарии с саманидской Средней Азией. 282 В исламском мире широко использовались железные мечи и, очевидно, они изготовлялись в наиболее крупных городах. Однако недостаток железа в исламском мире приводил к тому, что высококачественное железо, а также стальные клинки мечей ввозились из-за границы. До IX в. слитки индийской стали импортировали из Западной Африки, Малайи и Индонезии и затем распространяли по всему исламскому миру среди кузнецов, изготавливавших мечи. В IX в., однако, индийские мечи предпочли заменить мечами из Балтии.145 Ибн Хордадбех упоминает мечи среди тех товаров, которые привозили русы-купцы в Причерноморье, Каспий и Багдад.146 Обычно считают, что эти мечи, которые исламские147 и русские источники часто относят к франкским, изготовлялись в Германии. Недавние исследования указывают на то, что в то время как некоторые клинки, которые имеют подписи ULFBERHT, произошли из Рейнской области, другие были изготовлены в Скандинавии.148 Если верить «Повести временных лет», мечи изготовлялись в Киевской области в середине IX в., если не раньше. В ней сообщается, что хазары требовали, чтобы поляне платили дань со своей области, и что поляне решили платить один меч с хозяйства. На хазар эти обоюдоострые мечи производили большое впечатление, и они считали, что эти мечи гораздо лучше, чем их собственные сабли.149 Это сообщение подтверждается исламскими источниками, которые говорят о том, что в X в. в русских городах Куяб (Киев?) и Уртаб производили «ценные» мечи.150 Таким образом, письменные источники отмечают, что мечи экспортировались из Европейской России в исламский мир уже в IX в. и что некоторые из них могли быть изготовлены восточными славянами. Археологические данные имеют тенденцию поддержать сходное заключение, т. е. то, что мечи, сделанные в Европейской России и в Балтии, экспортировались в исламский мир в течение X в. Согласно результатам анализа, около 180 мечей обнаружено на землях Киевской Руси и 108 из них датируются IX —первой половиной XI в. Самые ранние мечи, найденные на Руси, относятся к концу IX — началу X в.151 Технологическое изучение стали, произведенное на клинках мечей X в., найденных на Руси, показало, что они относятся к общеизвестным европейским мечам, обнаруженным по всей Северной Европе, включая Европейскую Россию. Другими словами, некоторые из мечей, найденных на Руси начиная с конца IX в., были, вероятно, сделаны в Балтии, в то время как другие мечи были, очевидно, изготовлены русскими ремесленниками, применявшими те же методы, которые использовались повсюду в Северной Европе. В этой связи следует отметить, что в конце XIX в. в деревне Фо-щеватая Полтавской губернии был обнаружен меч с надписью «Людота (Людоша) ковал». Этот меч датируется первой половиной XI столетия и обоснованно считается изделием русской мастерской, производившей мечи в начале XI в.152 Короче говоря, клинки мечей, привозимые русскими купцами на среднюю Волгу для экспорта в Среднюю Азию, были еще одним предметом импорта на среднюю Волгу из Северной Европы. Защитное вооружение в виде кирасы (нагрудные пластины) и hauberk (рубахи-кольчуги) широко использовались большинством народов западной Евразии с римских времен. И кольчуга hauberk, называемая по-арабски дир, и чешуйчатая кираса, или джошан, были основой снаряжения мусульманских кавалеристов X в. Гулям-ский конник 850-950 гг., к примеру, использовал чешуйчатую кирасу, в то время как хорасанский кавалерист конца IX-X в. носил ее поверх рубахи-кольчуги с длинным рукавом. Молодой гулямский конник середины X-XI в. надевал рубаху-кольчугу под верхнюю одежду.153 Газнавидская пехота XI в. носила пластинчатую верхнюю 283 одежду и использовала луки наряду с другим оружием. Под влиянием иранских и арабских солдат кирасы были заимствованы тюркскими номадами, которые пришли заселить Трансоксиану и Хорасан. Поэтому многие из 3 тыс. сельджукских кавалеристов, которые вошли в Нишапур в 1038 г., использовали кирасы.154 Таким образом, на железо был значительный спрос для того, чтобы изготавливать защитное снаряжение исламским солдатам. Из-за недостатка железа в исламском мире власти вынуждены были искать за границей как необработанное железо, необходимое для производства оружия, так и само оружие. Защитное снаряжение точно так же поставлялось в исламский мир извне, как и клинки мечей. Кирасы и кольчуги были найдены во многих районах Европейской России, где они использовались различными народами. Кольчуги, к примеру, были известны на Руси с IX в. и здесь было открыто свыше 100 находок IX-XIII вв. Эти находки составляют самую большую в Европе коллекцию кольчуг. Хотя не ясно, где были произведены ранние кирасы и кольчуги, найденные на Руси, нет сомнения в том, что некоторые из 19 них, очевидно^ происходят из русских мастерских.155 Ибн Русте конкретно указывает, что булгары носили кольчуги.156 На булгарских землях было обнаружено три полных комплекта кольчуг, а их части были найдены почти в каждом булгарском городе. Кроме этого, источник XII в. Абу Хамид ал-Гарнати утверждает, что у булгарского правителя была кольчуга из железа каждый раз, когда он уходил на войну.157 Все эти свидетельства дают основания некоторым ученым сделать заключение о том, что булгары сами изготовляли свои кольчуги.158 Кольчуги, которые ввозились в X в. из Волжской Булгарии в Среднюю Азию, были, возможно, в большинстве, если не полностью, произведены в булгарских мастерских. 7 тыс. мусульманских наемников хазарских правителей пользовались луками, кирасами, шлемами и кольчугами.159 С другой стороны, буртасы не применяли кольчуги. Есть сходные сообщения и о сакалибах, которые также не использовали кольчуги.160 Но отмечено также, что у царя сакалибов была великолепная кольчуга.161 Наши источники сообщают, что клинки мечей производились в двух городах русов, но они ничего не говорят о доспехах.162 Однако есть основания считать, что русы также делали доспехи. Согласно одному из ученых, кольчуга «была известна в России с VII или VIII века».1 Поэтому возможно, что кольчуги, сделанные в русских городах, были частью вооружения, которое экспортировалось в Среднюю Азию. Нам также нужно помнить о том, что оружие и вооружение производились во многих местах в самом исламском мире. Кирман в Иране, например, славился производством мечей, стрел, луков, «и каждого сорта вооружения».164 Вооружение и кольчуги делали в Хуре в провинции Хорасан в Иране.165 Мечи изготовлялись также в Керинде в Иране.166 Хорезм был известен своими мечами и мощными луками.167 Источник X в. отмечает производство мечей и кольчуг на Кавказе, и такого же рода сообщение определяет места их изготовления в XII в. в районе Дербента.168 К середине XII столетия мечи ввозились также из разных мест исламского мира в Волжскую Булгарию, откуда их переправляли в Иуру на крайнем севере России. Наш источник утверждает, что жители Иуры выходили на своих лодках и затем бросали эти мечи в море. Автор, очевидно, имеет в виду способ охоты на кита вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Купцы, которые организовывали эту торговлю, в обмен получали соболей, имея хорошую прибыль от такой коммерции.169 Рыбий зуб, как назывался моржовый клык, добывали на берегах Арктики. Мар-вази отмечает, что: «В этом море (Арктика) есть рыба, чей зуб используется для рукояток ножей, мечей и тому подобного».170 Нет сомнения в том, что волжские 284 булгары получали моржовые клыки в результате расширения своей меховой торговли с Северной Россией. Исламский источник XI в. также упоминает булгарских купцов, которые привозили рыбий зуб в Хорезм с берегов Северного Ледовитого океана.171 Несколько другой вариант обнаружен в источнике середины XII столетия. В нем отмечается, что «слоновые» или мамонтовые бивни находили на землях эдов около Волжской Булгарии и что их экспортировали оттуда в Хорезм и Хорасан. Из этих бивней делали гребни, разукрашенные шкатулки и другие предметы. Источники X в. также сообщают о бивнях каких-то фантастических животных, которые отправляли в Хорезм через Волжскую Булгарию.172 Совершенно ясно, что в Средней Азии существовал вполне устойчивый рынок моржовых клыков, которыми его систематически снабжала Волжская Булгария. Следует отметить, что фактически рыбий зуб, так же как и пушнина, соколы и кирасы оставались основными предметами экспорта (так же, как и дипломатические дары) из Северной России в течение столетий. В 1589 г., к примеру, московские послы к грузинскому царю Александру подарили ему следующее: «сорок соболей стоимостью 100 рублей, одну тысячу горностаев за 30 рублей, пятнадцать рыбьих зубов, весом пять пудов стоимостью 70 рублей, кирасу за 20 рублей, шлем — 20 рублей и трех соколов».173 Вероятно, элита Кавказа XVI в. имела те же самые вкусы и искала те же самые роскошные товары, что и их среднеазиатские двойники X столетия. Желатин, или рыбий клей, производился в нескольких регионах Европейской России. Истахри сообщает, что это был единственный товар, изготовлявшийся в Хазарии, который, возможно, экспортировался в другие страны.174 Хотя и многие другие предметы торговли изготовлялись в Хазарии и экспортировались, но в комментарии Истахри указывается, что здесь превалировал рыбий клей. Ибн Фадлан сообщал, что волжские булгары употребляли рыбье масло, а не оливковое или кунжутное, и что все пахло рыбьим маслом.175 Источник середины XII в. упоминает, что рыбий клей, экспортировавшийся во многие страны, делали из рыбы, которую ловили в Волге.176 Широкое использование рыбьего масла в сочетании с имеющейся в изобилии рыбой в Волге — все это говорит о том, что рыбий клей в большом количестве также имелся в Волжской Булгарии. Дерево было дефицитным предметом в исламском обществе. «Исламские флотилии страдали от недостатка древесины. Дерево ввозилось из Далмации и Крита, а готовые корабли покупали в Италии».177 При таких условиях не подлежит сомнению то, что исламский мир развил «удивительно эффективный образец международной торговли сырьем».178 Голден идентифицирует xalanj (халанж) как «дерево, используемое для строительства кораблей».179 Большое количество xalanj производилось в районе Чач в Трансоксиане, но его было недостаточно для удовлетворения внутренних нужд. То же самое можно сказать и об импорте этого дерева из киргизских стран, где также производилось большое его количество.180 Таким образом, наличие xalanj в списке Мукаддаси не представляется странным. Судя по источнику середины XII в.., xalanj 20 можно было найти в стране Ару, лежащей к северу от Волжской Булгарии.181 Нет сомнения в том, что оно предназначалось для использования при постройке речных судов в Средней Азии или же реэкспортировалось для употребления мусульманскими флотилиями на Средиземном море или Индийском океане. Следует также помнить о том, что у особых пород дерева был большой рынок в исламском мире. В IX и X вв., например, сообщалось, что «на цену и пригодность ud [дерево столетника] больше всего влияли частые кораблекрушения и пиратские 285 нападения на торговые суда [идущие из юго-восточной Азии и Китая]». Дерево алоэ использовалось и продолжает широко использоваться в исламском мире как благовоние, дезодорант для мужчин, духи для женщин, а также во время празднования важных событий.182 Особые сорта дерева экспортировались в Европейскую Россию из стран, расположенных на юге. Например, для изготовления гребней предпочитали использовать самшит, и его ввозили с юга в русские страны в течение всей домонгольской поры.183 Не ясно, откуда попадали орехи или стрелы, упоминаемые Мукаддаси. Стрелы изготовляли в разных районах внутри исламского мира, таких, как Чач и Сака-шим в Трансоксиане.184 Однако два соображения вполне приемлемы в отношении стрел, сделанных в Европейской России для экспорта в Среднюю Азию. Во-первых, в исламском мире не хватало дерева. Во-вторых, гулямская стратегия в бою заключалась в том, чтобы засыпать врага градом стрел. Был случай, когда гулямы выпустили так много стрел и так быстро, что враги потерпели поражение.185 Таким образом, для мусульманских купцов имело смысл импортировать в халифат стрелы, изготовленные в Европейской России. Фактически, стрелы, которые подходили исламским лукам, могли производиться в русских городах. Как мы отмечали выше, при раскопках средневекового Новгорода были открыты фрагменты сложного лука «арабского типа, широко использовавшегося в Средней Азии и арабском мире».186 Хотя эта находка относится к слою XI в., она указывает на то, что русским было хорошо знакомо исламское оружие. И было очень полезно иметь арабский лук, использовавшийся в Средней Азии, для тех, кто здесь изготовлял стрелы для экспорта в Среднюю Азию. Среди предметов «роскоши», вовлеченных в евразийскую торговлю, были разнообразные пищевые продукты. Например, в IX в.. из Хорезма и Трансоксианы в Ирак отправляли дыни.187 Частью средневековой коммерции были различного сорта орехи, хотя им не всегда уделялось много внимания. Грецкие орехи, к примеру, ввозились в русские земли с юга.188 Орехи поступали из разных районов западной Евразии, и на них был спрос внутри исламского мира. Сообщалось, например, что орехи подавались к столу Харун ал-Рашида.189 Худуд ал-Алам сообщает, что орехи вывозились в другие части исламского мира из провинции Джибал.190 Очевидно, отечественных запасов орехов было недостаточно для удовлетворения спроса на них в самом исламском мире, поэтому они были вынуждены ввозить их также из-за границы. И этот спрос отчасти удовлетворялся орехами из Северной России. Например, в Старой Ладоге была обнаружена ореховая скорлупа в слое IX-X вв.191 Ладога была важной остановкой на пути из Балтийского моря в Волжскую Булгарию, и русы-купцы легко могли собрать лесные орехи во время поездки из Ладоги на Среднюю Волгу. Соколы — любимая птица евразийской элиты, с которыми ездили на охоту ради спорта, — находились в различных частях Западной Евразии. Например, в Худуд ал-Алам описывается остров Дигистанан-Сур в Каспийском море, где можно было найти охотников с соколами.192 Правитель Чаханияна в Средней Азии включил беркутов и пантер для охоты в качестве даров газнавидскому султану Масуду. Одному из чиновников газнавидского департамента переписки было вменено в обязанность смотреть за соколами султана. А о туркменских кочевниках, совершавших набеги на газнавидские земли, говорили, что они «пожирали Хорасан, как будто это была пища, выставленная для охотничьих беркутов».193 Марко Поло утверждал, что лучшие в мире ястребы-тетеревятники были из Грузии. Тот же самый автор, большой энтузиаст охоты, считал также, что самые лучшие и быстрые в мире соколы — с гор Кирмана в Персии. Он также отмечает, что великолепных соколов можно найти в горах Бадахшана. Хороших беркутов также разводили в провинции Тангут. Великолепные соколы были обнаружены в Тибете. Тысячи соколов выращивали в Китае, где охота с охотничьими птицами была, возможно, любимым развлечением Кубулай Хана. У Кубулая был большой парк с оленями и косулями, который обеспечивал пищей ханских соколов и кречетов. В марте великий Хан провел гигантскую охотничью экспедицию, которая состояла из 10 000 охотников с соколами, 5 тыс. кречетов и сапсанов, многочисленных соколов и большого количества ястребов. Невозможно забыть красочное описание Марко Поло, когда хан скакал на четырех слонах со своими двенадцатью лучшими кречетами, которых отпускали, найдя журавлей.19 Фактически в Китае было так много соколов, что Марко Поло специально комментировал, что соколов, вывозимых из «христианского мира», отправляли не в Китай, а, скорее всего, в Левант и Персию. И опять, из этого ясно, что отечественный спрос на соколов в самом исламском мире превышал предложение. Поэтому неудивительно, что Марко Поло отмечал, что в северном океане России, т. е. Северном Ледовитом, «есть острова, где выращивают много кречетов и ястребов, которых экспортируют в несколько стран мира».195 Эти острова на крайнем севере России, возможно, были одним из мест разведения соколов, которых экспортировали из Волжской Булгарии в течение X столетия. Так как овцы и крупный рогатый скот перечислены как экспортные товары, вывозимые в Среднюю Азию, наиболее вероятно, что этих животных купцы добывали на земле гузов на своем обратном пути в Хорезм. Рассказывали, например, что в середине X в. Трансоксиана и Хорезм получали лошадей, овец, ослов, мулов 21 и верблюдов от гузов и кварлуков.196 В другом сообщении отмечается, что и в Хорасане, и в Хорезме приобретали овец, коз и лошадей от гузских, сельджукских и кып-чакских кочевников на границах с ними.197 Как отмечалось выше, мусульманские купцы покупали овец у гузов, а стада некоторых гузов достигали 100 тыс. голов. Худуд ал-Алам подтверждает это сообщение, отмечая, что: «Их [гузов] богатство заключается в лошадях, коровах, овцах и дичи в небольших количествах».198 Такие кочевые племена, как гузы, часто продавали излишки животных своим оседлым соседям. Печенеги, к примеру, продавали рогатый скот и овец русам, а шкуры и воск херсонцам.199 И наконец, Ибн Фадлан сообщает, что булгарам самим приходилось ездить к тюркам, чтобы добывать овец.200 Таким образом, мы можем допустить, что овцы и крупный рогатый скот неумышленно были включены в предметы импорта из средней Волги, так как их добывали купцы на обратном пути из Волжской Булгарии. То же самое можно сказать и о козьих шкурах и кимуксте (обработанные конские шкуры?), которые упоминал Мукаддаси. Такого рода продукты, наиболее вероятно, получали от таких номадов, как гузы. Подступая к главному, мы полностью сосредоточили внимание на предметах экспорта из Волжской Булгарии в саманидскую Среднюю Азию. Как мы увидим ниже, примерно 125 трлн исламских серебряных дирхамов экспортировалось из Средней Азии в Северную Европу. Почему был такой огромный спрос на дирхамы в Северной Европе? Можно поддаться искушению рассматривать дирхамы, поступающие в Северную Европу, как монеты, использовавшиеся для баланса в торговле, в которой стоимость исламских товаров, экспортируемых на север, была меньше стоимости северных европейских товаров, которые отправляли на юг. В этом свете разница возмещалась за счет экспорта серебряных монет. Однако после многолетнего ис287 следования этого вопроса такой подход представляется неприемлемым. Дирхамы экспортировались на север, потому что их делали из серебра, а спрос на серебро повсюду в Северной Европе был огромным. Кроме того, в Северной Европе почти нигде не было местных источников серебра. Было много попыток найти серебро на севере, но все же приходилось ввозить его извне. И до тех пор пока не были открыты немецкие серебряные рудники и серебряные деньги не начали появляться на Балтике во второй половине X в., исламский мир владел фактической монополией на серебро. Короче говоря, миллионы дирхамов экспортировались в Северную Россию потому, что местная знать этого региона хотела иметь серебро, а не из-за того, что она признавала эти монеты как баланс в своей торговле с югом. Почему же местная элита Северной Европы так сильно желала серебра? Серебро охотно признавалось как ценный металл. То же самое касалось и золота, но этот металл был менее доступен. Медь, олово и другие цветные металлы, с другой стороны, нигде не считались ценными металлами. Поэтому их использовали преимущественно как местную валюту. Таким образом, серебро было ценным, и его признавали более охотно, чем золото. Знать Северной Европы использовала серебро для разных целей. Первая и главная цель — для вербовки и найма группы своих сторонников. И купечеству, и наемникам нужно было так или иначе платить, и серебро было удобным, чтобы оплачивать своих приверженцев и привлекать новых последователей. Короче говоря, серебро было источником власти. Во-вторых, серебро могло использоваться в тех случаях, когда нужно было платить и/или давать взятку местной знати, которая предоставляла много мехов, рабов и разных других предметов для экспорта в исламский мир. Этим, возможно, объясняется, почему столь многие монеты имеют отверстия, — они служили для изготовления подвесок, которые, в частности, прикрепляли к браслетам, найденным в погребениях местной знати. В-третьих, серебро можно было подвергать переплавке и изготовлять из него ювелирные изделия, кубки и различные украшения для конской сбруи. Большая часть серебряных изделий эры викингов, найденных в Северной Европе, так же как и большинство отдельных кусков серебра, обнаруженных в кладах, были изготовлены из переплавленных дирхамов. Большинство этих дирхамов были привезены из Средней Азии. Вышеуказанный список отнюдь не претендует на полноту. Несомненно, были и другие причины, по которым серебро в Северной Европе ценилось столь высоко, но, несомненно, такой большой спрос на серебро не мог удовлетворяться иначе как с помощью обширного ввоза из стран исламского мира. И знать, и купечество Северной Европы обладали предметами, которые можно было обменять у мусульманских купцов для того, чтобы получить столь нужное им серебро. До тех пор пока исламский мир мог поставлять в Европу серебро высокого качества, торговля с севером процветала. Таким образом, дирхамы были лишь средством, с помощью которого серебро экспортировалось в страны севера. Оно играло роль средства обращения, подобного рабам, мехам и другим товарам. Нумизматические свидетельства, I: Объем ввоза дирхамов в Волжскую Бул-гарию. Благодаря письменным источникам и многочисленным саманидским дирхамам, обнаруженным в Северной Европе, нам давно известно, что торговля Средней Азии с Волжской Булгарией была весьма интенсивной. Это был широкий и оживленный обмен, который во многих отношениях определил историю Западной Евразии. В то же время никто фактически не задавался вопросом, насколько обширна была эта торговля и в какой степени она колебалась на протяжении X в. Как много саманид-ских дирхамов, например, экспортировалось в Северную Европу и как караванная 288 торговля видоизменялась со временем? Сколько пушнины отправлялось в Среднюю Азию? Причиной, по которой никто не занимался анализом размаха торговли Бул-гарии со Средней Азией, очевидно, является 22 недостаток письменных источников. Слишком многие специалисты считают, по-видимому, что письменные источники являются единственными, которые могут использоваться при изучении исторических проблем. К счастью, мы обладаем другого рода данными в виде сотен тысяч саманидских дирхамов, обнаруженных по всей Северной Европе. Эти дирхамы были привезены в Северную Европу как средство оплаты многочисленных товаров, экспортируемых в Среднюю Азию, и поэтому могут служить прямым свидетельством при исследовании этой торговли. Для того чтобы найти ответы, основанные на данных нумизматики, на вопросы, касающиеся объема этой торговли, необходимо сделать два основных действия: 1) подсчитать, сколько саманидских дирхамов было обнаружено в Северной Европе и 2) помножить количество подсчитанных саманидских дирхамов, действительно обнаруженных, на то, что мы можем назвать коэффициентом утраты. Невозможно точно подсчитать, сколько саманидских дирхамов было в действительности обнаружено в Северной Европе. Некоторые клады дирхамов сохранились в полной неприкосновенности, и каждая монета была удовлетворительно идентифицирована. Для этого меньшинства находок мы точно знаем, сколько саманидских дирхамов было в данной находке и всю связанную с этим информацию. Однако имеются многочисленные клады, которые сохранились лишь частично. Например, сообщается, что из клада, состоявшего, по имеющейся информации, примерно из 500 дирхамов, сохранилось 150 дирхамов. Есть все основания предполагать, что утраченные 350 или около того дирхамов подверглись исчезновению в результате случайных факторов. Другими словами, те, кто забрали эти монеты, унесли столько, сколько смогли, не обращая внимания на династию, правителя, место чеканки и год выпуска этих дирхамов, поскольку саманидские дирхамы, выпускаемые на протяжении почти всего X столетия, обычно содержали серебро достаточно высокого качества (90% или более), а те, кто их находили, в любом случае не умели читать куфические надписи на монетах. Для тех, кто забирал дирхамы из клада, все монеты были одинаковыми. Следовательно, если сохранилась значительная часть клада, мы можем предположить, что эта пропорция саманидских дирхамов является верной для всего клада в целом. Так, в вышеуказанном примере, если 80% из сохранившихся 150 монет представляли собой саманидские дирхамы (120 монет), значит, весь клад, состоящий примерно из 500 дирхамов, вероятно, насчитывал 80% саманидских дирхамов (около 400 монет). И наконец, есть много кладов, о которых мы обладаем лишь ограниченной информацией. Мы можем только сказать, что был обнаружен «большой» клад саманидских дирхамов или что был откопан «маленький» клад дирхамов, из которых одна монета была идентифицирована как саманидский дирхам 943/44 г. С такими кладами связаны две основные проблемы. Во-первых, что подразумевается под словами «большой клад», «маленький клад» или просто «клад». Во-вторых, если нам удалось перевести эти общие термины в более специфические цифры, как определить количество саманидских дирхамов в конкретном кладе? Некоторые мои коллеги, находящиеся во власти иллюзии о том, что нумизматика является точной наукой, будут, несомненно, шокированы тем, что я пытаюсь включить такие клады в свои расчеты. Они предпочитают иллюзию уверенности реальности проблемы. Является фактом то, что обнаруженные в X-XI вв. клады дирхамов в Северной Европе содер289 жали большое количество саманидских дирхамов. Как мы увидим, около 80% всех дирхамов, спрятанных в виде кладов в Северной Европе в этот период, были са-манидскими. Исключить эти саманидские дирхамы из наших расчетов означало бы намеренно преуменьшить то их количество, которое экспортировалось в Северную Европу. Нет никакого смысла пытаться определить величину ввоза саманидских дирхамов, если мы намеренно исключаем тысячи дирхамов из наших расчетов. Оптимальный метод решения этой проблемы состоит в том, чтобы отбросить иллюзию о том, что точные данные, основанные на информации о кладах, о которых имеются надежные сведения, обеспечивают правильное решение. Вместо этого следует примириться с тем, что наилучшее из того, что мы можем сделать, это подсчитать общее количество дирхамов во многих кладах и определить, сколько из этих дирхамов были саманидскими. Так, если не имеется информации, позволяющей сделать иные оценки, я придерживался цифры в 100 дирхамов для обозначения «обычного клада» и в 300 дирхамов для обозначения «большого клада». Иногда единственная информация, которую мы имеем, это общий вес дирхамов в кладе. Например, сообщается, что «обнаружен клад весом около 10 кг». 10 килограммов эквивалентны 10000 граммов, а «официальный» вес дирхама считается 2,97 гр. или около 3 гр. Таким образом, нам кажется, что мы можем просто разделить наши 10 000 граммов на три и получить размер клада как приблизительно 3333 дирхама. К сожалению, в действительности дело обстоит не так просто. Лишь немногие целые дирхамы весили 2,97 гр. Обычно их вес колебался между 2,5-3,5 гр. Более того, клады дирхамов обычно содержали значительный процент фрагментов, вес которых мог насчитывать от 0,5 гр. до 2,80 гр. Клад из 100 дирхамов, о котором мы имеем достаточно конкретную информацию, мог быть описан как 62+38, т.е. 62 целых дирхама и 38 фрагментов. Наличие многочисленных фрагментов разного веса вынуждает меня настаивать на том, что 2,00 гр. или даже 1,50 гр., возможно, следует брать как наиболее правильный делитель, когда мы пытаемся подсчитать приблизительное количество монет в кладе, основываясь на информации о весе дирхамов в килограммах. Если принять такую систему расчетов, то 10 000 гр. может соответствовать 5000 или даже 6667 дирхамам. В отношении некоторых кладов информация о времени полностью отсутствует. Например, лишь 23 указывается, что был обнаружен клад примерно в 300 дирхамов. Такой клад мог быть захоронен в любое время между концом VIII и началом XII столетия. Однако и такой клад следует учитывать в наших расчетах. Игнорировать такие клады означает намеренно приуменьшать количество саманидских дирхамов, ввозимых в Северную Европу. Но следует учитывать и возможность того, что данный клад был захоронен в IX в. еще до того, как в Северную Европу начали ввозиться саманидские дирхамы. Следовательно, наши подсчеты для таких кладов составляют 2/3 общего числа кладов для Х-ХП вв. Наша оценка о том, что 1/3 всех кладов с дирхамами датируется периодом, предшествующим 900 г., несомненно является высокой, но я хотел продемонстрировать, насколько консервативными являются некоторые из сделанных мной оценок.. Цифры, которые мы выбрали для наших расчетов, основываются на разумных предположениях, сделанных исходя из тех кладов, относительно которых мы имеем исчерпывающую информацию. Однако для многих кладов эти цифры, возможно, не являются абсолютно верными. Для некоторых кладов эти цифры, возможно, завышены, а для других, несомненно, занижены. Но эти завышения и занижения должны уравновесить друг друга, и эта усредненная величина, таким образом, уменьшит ис290 кажения, которые могут легко возникнуть из-за завышенных цифр, которые берутся для нескольких кладов. Более того, наши оценки, какими бы приблизительными они ни были, находятся гораздо ближе к истинным значениям, нежели намеренные приуменьшения, являющиеся результатом того, что не учитываются все клады, о которых мы не имеем полной информации, или результатом учета только той части клада, для которой имеется информация. Термин «саманидский дирхам» в том виде, как он здесь используется, включает в себя не только саманидские монеты как таковые. Саманидскими считаются также дирхамы, выпускаемые Баниджуридами, правителями Андарабаха, саманидскими повстанцами и другими династиями Средней Азии в период между 880 и 999 г., поскольку они были чеканены в Средней Азии в период саманидской эры династиями, на которые Саманиды оказали большое влияние. Таким образом, они образуют часть монет, выпущенных саманидскими странами. Приведенные ниже таблицы показывают: 1) общее количество дирхамов в кладах, содержащих саманидские дирхамы, захороненных в Северной Европе после 899 г.; 2) общее количество дирхамов, ввозимых в Северную Европу из исламского мира, в этих кладах; 3) общее количество монет, ввозимых из Средней Азии и 4) процент дирхамов из Средней Азии по отношению ко всему ввозу из исламского мира. Другими словами, первая колонка показывает общее количество дирхамов в кладах, захороненных в Северной Европе после 899 г., т. е. после того времени, когда там впервые появились саманидские дирхамы. Вторая колонка показывает, сколько дирхамов из числа, указанного в первой колонке, могут считаться ввезенными из исламского мира, т. е. количество дирхамов, выпускаемых в Средней Азии и на Ближнем Востоке. Цифры во второй колонке обычно меньше, чем в первой, поскольку имеются подлинные дирхамы, которые невозможно идентифицировать, так как это либо сильно стертые целые монеты, либо мелкие фрагменты, происхождение которых невозможно определить. Кроме того, многие клады содержат имитацию дирхамов, выпущенных вне исламского мира в различных частях Европейской России. Ни один из этих дирхамов не может считаться ввезенным из исламского мира и, следовательно, такие дирхамы не учитывались в наших подсчетах. Единственным исключением являются случаи, когда количество неидентифицированных дирхамов является столь большим, что исключить их из подсчета означало бы исказить наши цифры, оценивающие количество саманидского импорта. Третья колонка показывает количество ввоза из исламского мира в Северную Европу монет, выпущенных в Средней Азии. Последняя колонка представляет данные третьей колонки в процентном виде, т. е. показывает, какой процент дирхамов из исламского мира происходил из Средней Азии. Таблица 4 показывает цифры по Европейской России в различные временные периоды. Если мы исследуем детальные данные по десятилетиям за X в., то мы увидим, что саманидские дирхамы впервые отложились в кладах Европейской России в течение первого десятилетия X столетия, когда и число, и процент среднеазиатских были сравнительно низкими, т.е. количество саманидских дирхамов было меньше 1000 и они составляли только 13% экспорта из всего исламского мира. К 910-м годам и число, и процент саманидских дирхамов значительно возрос. Количество саманидских дирхамов теперь достигало 3000, и они насчитывали свыше 90% всего импорта из исламского мира. Между 910-ми и 960-ми годами число дирхамов, ввозимых в Северную Европу, колеблется в значительной степени от 878 до 27 887, хотя процент ввоза из Средней Азии был всегда более 88,4%. 291 Таблица 4- Саманидские дирхамы в кладах Европейской России в X—XII вв. Годы Число дирхамов Число импорта из Число импорта Процент дирхамов в кладе исламского мира из Средней Азии из Средней Азии 900-е 6904 6803 890 13,1 910-е 3715 3276 3060 93,4 920-е 1110 949 878 92,5 930-е 3566 1909 1687 88,4 940-е 31493 29179 27877 95,6 24 950-е 960-е 970-е 980-е 990-е Века X X-XI XI-XII IX-XII 5378 2171 54522 4219 939 114017 5138 1982 52076 4054 886 106252 4974 1789 41610 2675 581 86031 96,8 90,3 79,9 66,0 65,6 81,0 4967 4280 3420 79,9 14033 13796 9804 71,1 514 472 347 73,5 62167 61092 46196 75,6 195698 185892 145798 78,4 Дирхамы из саманидской Средней Азии, поступающие в Северную Европу через Булгарию, явно преобладали среди импорта дирхамов из исламского мира. И, наконец, импорт дирхамов из Средней Азии становится сравнительно меньше между 970-ми и 990-ми годами. В то время как количество такого импорта не всегда уменьшалось, о чем свидетельствуют почти 42 000 саманидских дирхамов, положенных в 970-х годах, процент такого ввоза среди всего импорта дирхамов из исламского мира несомненно уменьшился от 80% в 970-х годах и до менее чем 66% в 990-х годах. Короче говоря, к 970-м — 990-м годам происходит рыночное снижение в сравнительном процентном отношении экспорта саманидских дирхамов в Европейскую Россию, снижение, которое сопровождается процентным увеличением дирхамов, экспортируемых из Ближнего Востока. Старый хазарский маршрут через Каспий и Кавказ возрождается сразу после хазарской эры, в то время как саманид-ская торговля с Волжской Булгарией приходит в упадок перед крушением Сама-нидского государства в конце 990-х годов. Саманидский импорт в процентном отношении ко всему импорту из исламского мира достигает своего пика около 96% в 940-950-х годах. Последние четыре строчки в таблице 4 охватывают те длинные периоды, когда невозможно определить, в какое десятилетие был положен клад, или же слишком мало датированных кладов, чтобы можно было отнести их к какому-либо десятилетию. Таким образом, у нас есть категории для X, XI-XII, X-XI и IX-XII вв. Когда мы соединим все дирхамы, находящиеся во всех кладах из Европейской России, мы увидим, что из всего количества почти 196 000 монет почти 186 000 — исламский импорт. И, наконец, почти 146 000 дирхамов, т. е. свыше 78% всего исламского импорта, поступили из Средней Азии. Следует особо подчеркнуть, что оценка вышеприведенных данных будет меняться и проверяться по мере того, как будут появляться новые клады, а старые клады будут идентифицироваться более детально. Таблица 5 показывает те же самые данные для Швеции, которая является единственным регионом, кроме Европейской России, где есть достаточное количество 292 Таблица 5. Саманидские дирхамы, положенные в Швеции в X—XII вв. Годы Число дирхамов Число импорта из Число импорта Процент дирхамов в кладах исламского мира из Средней Азии из Средней Азии 900-е 798 747 368 49,3 910-е 3413 3231 655 20,3 920-е 2126 1848 821 44,4 930-е 2855 2737 2063 75,4 940-е 6613 5976 5502 92,1 950-е 14370 13011 11734 90,2 960-е 3844 3237 2947 91,0 970-е 5752 5031 4451 88,5 980-е 2344 2207 1864 84,5 990-е 7415 6704 5802 86,5 49530 44729 36207 80.9 Века X 639 611 466 76,3 X-XI 50 45 34 75,0 XI-XII 2085 1940 1389 71,6 DC-ХП 4379 3803 2783 73,2 56683 51128 40879 80,0 поддающихся датировке кладов, для того чтобы мы могли распределить их по десятилетиям. Только одно десятилетие потребовалось для того, чтобы дирхамы из Средней Азии в Европейской России превысили 90% всего их импорта из исламского мира. В Швеции, по контрасту, потребовалось четыре десятилетия для того, чтобы среднеазиатские дирхамы составили свыше 90% всего импорта из исламского мира. Только в 940-е годы среднеазиатские дирхамы стали составлять свыше 90% всего экспорта исламских монет. 25 Другими словами, гораздо больше времени потребовалось на то, чтобы значительный процент новых саманидских дирхамов достиг Швеции. Принимая во внимание расстояние между Европейской Россией и Швецией, можно предположить, что ввоз в Швецию саманидских дирхамов происходил несколько позднее. Но сорокалетнее отставание представляется несколько чрезмерным. Должна была быть какая-то причина, почему импорт новых среднеазиатских дирхамов в Швецию был замедленным. В количественном отношении в течение 900, 910 и 920-х годов в Европейскую Россию импортировалось больше новых саманидских дирхамов, чем в Швецию. И только в 930-х годах число саманидских дирхамов в кладах Швеции стало таким же, как в Европейской России, хотя процент среднеазиатского ввоза из исламского мира оставался в Европейской России выше, чем в Швеции. Суммируя, если мы сравним Европейскую Россию и Швецию в первые сорок лет X столетия, мы обнаружим, что в кладах Европейской России больше, чем в Швеции, саманидских дирхамов, содержащих больший процент исламских монет. Импорт новых среднеазиатских дирхамов, который достиг в 940-х годах 85% от всего импорта из исламского мира, удерживался в таком высоком процентном отношении в течение всего этого века. В отличие от Европейской России, где между 970 и 999 годами стало очевидным заметное снижение процента новых саманидских дирхамов, процент новых саманидских дирхамов, поступающих в Швецию, сравнительно мало сокращался в этот же период. И опять же, эта разница может быть из-за того, что монеты позднее по времени приходили в Швецию. Сокращение но293 вых саманидских дирхамов в Европейской России, которое стало очевидным уже в течение 970-х годов, не так было заметно в Швеции вплоть до начала XI столетия. Если мы соберем в одно целое все данные по всем десятилетиям X в., то обнаружим, что в Европейской России было отложено в два раза больше дирхамов, чем в Швеции. Однако процент саманидских дирхамов, как и процент всего импорта дирхамов, оставался удивительно постоянным — 81% в Европейской России против 80,9% в Швеции. Иными словами, несмотря на огромное количественное различие, процент саманидских дирхамов в обоих регионах был почти одним и тем же. Такое же постоянство можно отметить, если мы соберем воедино все данные из обоих регионов за все периоды времени. Хотя в Европейской России в три раза больше дирхамов, чем в Швеции (146 000 против 41000), процент импорта из Средней Азии почти один и тот же, т. е. 78,4% в Европейской России и 80,0% в Швеции. Короче говоря, в то время как число дирхамов, ввозимых в Европейскую Россию и Швеции, сильно отличалось друг от друга, процент среднеазиатского импорта, поступающего из исламского мира, был удивительно постоянным. Примерно 79% дирхамов, появившихся в Европейской России и Швеции, начиная с 900 г., поступило из саманидской Средней Азии. Таблица 6, Процент и число монет из Средней Азии в южную Балтику среди импорта из исламского мира в X в. Район Процент Число монет 900-950 гг. 960-990 гг. 900-950 гг. 960-990 гг. Юго-восточная Балтика 93,7 82,9 1605 1683 Польша 74,9 69,1 5718 13275 Германия 77,7 81,9 2926 2100 Дания 82,1 74,9 3465 304 Давайте теперь вернемся к данным из юго-восточной Балтики, Польши, Германии и Дании, т. е. к южному Балтийскому побережью.201 Хотя нет достаточного числа индивидуальных кладов, чтобы можно было сделать разбивку по десятилетиям на X в., некоторые общие цифры могут быть пригодны. Как демонстрирует таблица б, саманидский ввоз, как и процент всего импорта из исламского мира в X в., колеблется между 94 и примерно 69% для каждого периода. Если бы мы сделали каждый период равным половине столетия, то процентные цифры для каждого периода в каждом регионе были бы приблизительно одни и те же. Другими словами, хотя объем саманидского импорта в каждый регион варьировался в значительной степени, сам процент саманидского импорта оставался сравнительно постоянным в течение X столетия. И наконец, таблица 7 показывает все саманидские дирхамы из всех кладов, которые были положены на хранение в Северной Европе после 899 г. Принимая во внимание все наши подсчеты, в этих кладах было всего почти 319 000 дирхамов. Когда мы исключим имитации и неатрибутированные дирхамы, то получим почти 299 000 монет, ввезенных в Северную Европу из исламского мира после 899 г. Немного более 233 000 этих дирхамов, или 78%, поступили из Средней Азии. И снова, несмотря на то что число дирхамов, ввезенных в различные регионы, сильно варьируется, наблюдается удивительно постоянный процент среднеазиатских дирхамов, импортируемых в различные регионы, с точными цифрами, колеблющимися от 72,0 до 80,8%. Почти 80% всех дирхамов, ввезенных из исламского мира в Северную Европу после 899 г., 294 Таблица 7. Саманидские дирхамы в кладах Северной Европы X—XII вв. Район Число Число всего Число всего Процент из дирхамов импорта из импорта из Средней в кладах исламского Средней Азии Азии мира 26 Европейская Россия 195698 185892 145 798 78,4 Швеция 56683 51 128 40879 80,0 Юго-восточная Балтика 7619 6807 5479 80,8 Польша 39231 36232 26081 72,0 Германия 12664 12201 9606 78,7 Дания 6850 6495 5226 80,5 Всего: 318745 298 755 233069 78,0 были отчеканены в Средней Азии. Фактически их число, без сомнения, выше. Мы можем допустить, что 78% неопределимых дирхамов были саманидскими и столько же имитаций были сделаны из расплавленных саманидских дирхамов. Другими словами, немногим больше чем 248500 дирхамов было ввезено в Северную Европу из Средней Азии в течение саманидской эры, в то время как свыше 70000 было импортировано в Северную Европу в то оке самое время с Ближнего Востока. При подсчете всего объема экспорта саманидских дирхамов в Северную Европу мы должны обязательно принимать во внимание то, что мы будем называть коэффициентом потери. Под этим термином имеются в виду следующие категории монет: 1) саманидские дирхамы, ввезенные в Северную Европу, но переплавленные для того, чтобы сделать из них серебряные ювелирные изделия, и рубленое серебро из кладов эпохи викингов, а также другие серебряные украшения. Нет сомнения в том, что большая часть серебряных изделий, изготовленных в Северной Европе в эпоху викингов, сделана из переплавленных дирхамов и, как мы видели, в Х-ХП вв. около 78% этих дирхамов были саманидскими; 2) саманидские дирхамы, ввезенные в Северную Европу, которые были зарыты, но еще пока не вскрыты. Нахождение каждый год новых кладов дирхамов, часть из которых достаточно велика, показывает, что огромное число кладов дирхамов еще ждет своего обнаружения; 3) единичные и случайные находки саманидских дирхамов, а также настолько маленькие клады, что их нельзя включить в наш каталог или в подсчеты для изучения. Но насколько большим был коэффициент утери? Сколько саманидских дирхамов, ввезенных в Северную Европу, не отражается в наших цифрах? Несколько лет тому назад автор попытался оценить коэффициент утери для экспорта дирхамов в Балтику в эпоху викингов. Такая цифра не может быть определена математически. Поэтому, вместо того чтобы строить предположения, я положился на исследование профессора Г. Картера о Crespusius денариях.202 Подсчет матриц для этого выпуска императорских серебряных монет был произведен таким образом, что мы получаем очень хорошее представление обо всем числе матриц, использованных для этого выпуска. Затем проф. Картер подсчитал среднее количество денариев, изготовленнных с каждой матрицы, и умножил на все число матриц, чтобы получить приблизительную цифру всего количества отлитых денариев. Вооружившись этим подсчетом, он собрал всю информацию, какую только смог найти, о числе уцелевших Crepusius денариев. Сопоставив детально все эти данные, проф. Картер оценил коэффициент утери как 2000:1. Другими словами, из каждых 2 тыс. денариев, которые были отчеканены, только один сохранился до сегодняшнего времени. Но этот коэффици295 ент должен быть выверен, если мы примем во внимание тот факт, что Crepusius денарии чеканились почти на 800 лет раньше саманидских дирхамов и многие из наших саманидских дирхамов были скорее фрагментами, чем целыми монетами, которые весили около трех гр. Грубо говоря, мы потеряли 2000 Crepusius серебряных денариев за более чем 2 тыс. лет, или же одну монету каждый год. Так как саманидские дирхамы были в обороте примерно только половину этого времени, мы можем предположить, что из каждой тысячи дирхамов, которые были отлиты, сохранился только один. Чтобы подсчитать всю сумму саманидских дирхамов, используя коэффициент потери, мы должны умножить всю сумму зарегистрированных дирхамов на тысячу. Никто еще не подсчитал полное число всех дирхамов, обнаруженных в каждом из случайно выбранных наборов из 100 саманидских дирхамов. В целях этого изучения мы будем считать, что в среднем каждая монета была равна примерно 1,5 гр. Другими словами, нам нужно наполовину уменьшить всю сумму дирхамов, для того чтобы подсчитать все количество целых монет. Беря за основу этот коэффициент потери, мы получаем приблизительно 125000000 целых дирхамов, каждый весом около трех граммов. Но что это означает, когда мы говорим, что примерно 125 000 000 целых саманидских дирхамов ввозилось в Северную Европу из Средней Азии в течение X столетия? Если мы будем считать, что целый дирхам весит примерно три гр., это значит, что 375000000 гр., или же 375000 кг, серебра добывалось в рудниках по всей Средней Азии и затем перевозилось в Северную Европу. Если этот ввоз распространялся равномерно в течение этого времени (а это не было так), то это означает, что из Средней Азии в Северную Россию экспортировалось ежегодно в течение X столетия 3750 кг серебра или 1 250 000 целых дирхамов. Кроме монетного индекса в 1 250 000 монет ежегодно в среднем, мы также можем рассмотреть экспорт дирхамов в материальном выражении. Ибн Русте сообщает, что шкурка горностая обменивалась в Волжской Булгарии на два с половиной дирхама203. Наши 125 000000 дирхамов в течение столетия следует, таким образом, перевести в 50000000 шкурок меха высокого качества, или же ежегодно в среднем 500 000. Так как меха обычно паковались по 40 штук в связке,204 это может означать, что 12 500 «связок по сорок» высокого качества пушнины экспортировалось ежегодно из Волжской Булгарии в Среднюю Азию. Очевидно, принимая во внимание разнообразие экспорта согласно списку Мукадасси, товары, которые перевозились 27 через Волжскую Булгарию, состояли не только из мехов высокого качества. Экспорт включал разнообразные меха, от дешевой белки до дорогого горностая, так же как и другие товары, обменную стоимость которых в Булгарии мы не знаем (рабы, оружие, янтарь, дерево и т.д.). Только тогда, когда мы будем владеть такими обменными ценами, мы сможем начать думать о ежегодном «профиле» экспорта из Волжской Булгарии, т.е. в каком соотношении в среднем приобреталась пушнина, рабы, оружие и т. п. за 1 250 000 дирхамов в год. Чтобы проверить наши подсчеты в отношении 1 250 000 дирхамов, экспортируемых ежегодно в Северную Европу из Средней Азии, полезно исследовать цены на различные товары и услуги, существовавшие в этот период в исламском мире. Аренда нефтяных скважин в районе Баку стоила тысячу дирхамов в день. В пустыне недалеко от Рэйи был замок, каждый кирпич которого, как говорили, стоил 1 и 2/3 дирхама плюс сколько-то хлеба, вина и приправ. Двести пядей особых рэйских тканей оценивались в 10 000 дирхамов. Чадры из черного шелка, сделанные в Симнане в провинции Табаристан, продавались самое меньшее за 200 динаров каждая.205 296 Так как высококачественный динар оценивался в IX-X вв. в 15 раз выше высококачественного дирхама, то цена каждой чадры составляла 3 тыс. дирхамов.206 Шерстяную шаль из Кумиса продавали за 2 тыс. дирхамов. Строительство известного моста на побережье Идхаджа, кроме зарплаты рабочим, стоило 350000 динаров, или 5250000 дирхамов.207 Ежегодный доход в X в. от коммерческих налогообложений в Кусдаре в Балуджистане составлял один миллион дирхамов. Доходные статьи от Кумыса и Рэйи состояли из 200000 динаров или 3000000 дирхамов. В X в. цена за одну керманскую шаль, сделанную в Баме, была 30 динаров, или 450 дирхамов. В середине X в. индийская торговля некоторых купцов в портовом городе Сираф на побережье Арабско-персидского залива включала такие большие суммы, как 60000000 дирхамов.208 В середине XII столетия восемь багдадских манное (каждый манн равняется примерно 815 гр.) олова стоил один динар, или 15-45 дирхамов в Саксине на нижней Волге.209 В 1031 г. газнавидский султан пытался возвратить обратно от 70 до 80 млн дирхамов, которые его брат распределил между военными, гражданскими людьми и дворцовой знатью в безуспешных усилиях добыть их поддержку в завоевании трона. 21° Ежегодное жалование газнавидского Отдела переписки (Диван-u Ризалат) насчитывало до 70 000 дирхамов. Когда были исследованы счета одного из высокопоставленных чиновников, то было выявлено, что в течение предшествующих пятнадцати лет он «обеспечил себе чистую прибыль в семнадцать миллионов дирхамов... ».211 Около 1030 г. газнавидский султан собрал дань в 20000 динаров или, по крайней мере, 300000 дирхамов плюс 10000 отрезов ткани от Какуидского правителя Исфагана. В период около 1012-1015 гг. зийаридский правитель Юрджана и Табаристана был вынужден платить газнавид-скому султану дань в 50000 динаров или же, по крайней мере, 750000 дирхамов, снабжать его дотацией в сумме 400000 динаров или примерно 6000000 дирхамов на военные кампании и снабжать добавочными 500 000 динарами, или 75 000 000 дирхамами, чтобы предотвратить вторжение на свою территорию, а его сыну после смерти отца пришлось заплатить еще 500 000 динаров, или 7 500 000 дирхамов, чтобы его признали престолонаследником. В 1005-1006 гг. жителей Мултана в Северной Индии «принудили заплатить штраф в размере двадцати миллионов дирхамов, чтобы предотвратить разграбление города».212 Количество денег, добытых с помощью грабежа, было огромным, даже если мы примем во внимание, что сумма преувеличена. В 1008-1009 гг. газнавидский султан Махмуд взял предположительно семьдесят миллионов дирхамов плюс 70 000 маннов золота и серебра из форта Нагаркот в Индии; он завладел еще двадцатью миллионами динаров, или же 300000 дирхамов, из храма Сонмат; а когда его армия взяла Рэй, они собрали ювелирных украшений на сумму около 500000 динаров, 260000 динаров, или же 3900000 дирхамов в монетах, и серебряных и золотых сосудов стоимостью свыше 30000 динаров, или же 450000 дирхамов, плюс других ценностей на сумму около 20000 динаров, или 300 000 дирхамов, в качестве добычи.. Примерно в 1020 г. ежегодный сбор с Хорезма составил 60000 динаров, или же 900000 дирхамов, а местный правитель получил 120 000 динаров, или же 3 300 000 дирхамов. В 1033 г. газнавидский правитель в Хорасане отправил султану дары, состоящие из золотых и серебряных сосудов, рабов и других товаров стоимостью 4 000 000 дирхамов. Когда газнавидский администратор Туса не смог заплатить требуемых от него 50 000 дирхамов, его собственность, которая оценивалась в 30 000 дирхамов, была конфискована. Ежегодная такса с провинций Джурджан и Табаристан составляла 160 000 дирхамов. Когда оплата этого налога перешла в задолженность в 1034-1035 гг., газнавидский султан Масуд потре297 бовал один миллион нишапурских динаров (вероятно, 15000000 или более дирхамов) плюс товары. Цена слона в XI столетии равнялась 100000 дирхамов. На одном из своих празднеств газнавидский султан Масуд раздал 1000 динаров (возможно, 15 000 дирхамов или более) одному из фаворитов, 50 000 дирхамов другому фавориту и 20000 разным поэтам. Дворец, построенный Масудом в Газне, стоил 7000000 дирхамов — сумма, которая, может быть, включала, а может быть и нет, заработную плату рабочим. Один из правителей Хорасана отправил один миллион дирхамов из своих собственных дирхамов на ирригацию канав около Нишапура. Другое официальное лицо отправило 100 000 динаров, или же 1 500 000 дирхамов, для производства усовершенствований в Нишапуре. Согласно ибн Хордадбеху, писавшему в середине IX в.., 2 тыс. рабов, которых ежегодно отправляли калифу в Багдад тахи-риды, оценивались в 600 000 дирхамов или, как отмечает Бартольд, в среднем по 300 дирхамов.213 В середине X в. турецкого мальчика-раба или девочку- 28 рабыню продавали в Хорасане за 3000 динаров (т.е. 45000 дирхамов).214 Цена на питание сильно колебалась. В 1034-1035 гг., например, сообщалось, что в Дехистане за 10 манов пшеницы или 15 манов ячменя могли заплатить один дирхам. В 1039 г., с другой стороны, ман хлеба в Нишапуре, страдавшем от голода, стоил 16 дирхамов. Цены на землю также сильно колебались в зависимости от условий. В одной из деревень Нишапурской области земля с «деревьями, возделанной пашней и виноградниками» однажды стоила 3000 дирхамов за juftvar. Примерно в 1040 г. в результате набегов номадов, голода и других бедствий цена уменьшилась до 100 дирхамов за juftvar. В 1039 г., в отчаянной попытке добыть денег для своей армии, газнавидский султан наложил экстраординарный налог в один миллион дирхамов на жителей Харата ri прилегающих областей. (Ежегодный?) доход, извлекаемый из таможенных пошлин, которые собирались на дороге через Азербайджан, мог составлять один миллион дирхамов.215 Одним из основных спорных вопросов нашего исследования является то, что вошло в привычку говорить о том, что большая или значительная торговля существовала между Волжской Булгарией и саманидской Средней Азией в течение X столетия. Но настоящий объем этой «большой торговли» еще не определен. Принимая во внимание отсутствие письменных источников, никто даже не пытался оценить, какова была действительная величина этой торговли. Кажется, что все довольствуются словом «большая» и на этом останавливаются. Мы сделали попытку впервые дать какие-то реальные размеры этой коммерции и раскрыть, насколько «большая» была большой. Наша методология покоится на попытке определить, сколько целых саманидских дирхамов вывозилось в Северную Россию в течение X столетия. Учитывая природу нумизматических свидетельств, лучшее, что мы можем сделать, это попытаться прийти к каким-то приблизительным цифрам. Любое представление о том, что мы можем высчитать какие-то точные цифры, это нонсенс. Тем не менее, делая определенные приемлемые предположения, мы можем преодолеть дефекты в наших данных и прийти к разумной оценке. Наши цифры охватывают саманидские дирхамы, находившиеся в кладах X в., которые появились в Северной Европе в X в., но продолжавшие циркулировать там в течение XI и первой половины XII в., и саманидские дирхамы из кладов, которые датируются концом VIII — первой половиной XII столетия. Другими словами, мы пытались включить все саманидские дирхамы, которые ввозились в Северную Европу, а не только те, по которым у нас есть надежные данные. Кроме того, мы использовали коэффициент потерь, чтобы подсчитать все те экспортируемые в Северную Европу саманидские дирхамы, которые не по298 являются в наших оценках. Вдобавок, мы попытались принять во внимание тот факт, что многие дирхамы в наших кладах являются фрагментами, а не целыми монетами. Исследование не претендует на то, что цифра 125000000 целых сама-нидских дирхамов за период более ста лет является абсолютно точной. Это просто грубая оценка того, что обозначается общепринятым термином «большая» торговля. Эта оценка говорит нам приблизительно, насколько «большой» была эта торговля в действительности. Переводя все количество целых дирхамов в суммарных и годовых цифрах на килограммы серебра и шкурки горностая, мы можем также получить более полное представление о том, насколько «большой» была «большая» в действительности. Нужно признать, что торговля Волжской Булгарии с саманидской Средней Азией в X в. была гигантской. Эта коммерция была, возможно, самой большой из всех в западной Евразии X столетия. Безусловно, она была гораздо больше, чем все региональные торговли в западной Евразии X в., чьи претензии на известность базируются на том факте, что они лучше документированы в литературных источниках, или же оказываются в тех местах, которые рассматриваются историками как более важные. Ежегодно миллион или более серебряных дирхамов перевозилось на Север для уплаты за товары, которыми снабжалась Средняя Азия. Количество серебра было таким большим, что в Средней Азии уже в середине X в. начался его кризис, так как богатые серебряные рудники интенсивно эксплуатировались для того, чтобы оплатить ту огромную массу товаров, которые поступали из Северной Европы. Волжская Булгария тоже стала исключительно богатой в этот же период и превратилась из хазарского придатка в одно из самых больших государств Европейской России. К сожалению, так как история средневековой Европейской России обычно сводится к анализу подъема Русского государства, расположенного в Киеве, появление сильного и богатого государства на средней Волге слишком часто предается забвению или же игнорируется. Однако в X столетии Булгария была определенно богаче и более процветающей, чем Киев, даже если огромное большинство ученых упрямо не признают этот факт. И наконец, странно то, что те русы-купцы, которые обеспечивали товарами Балтики, Северной и Центральной России булгар-ский рынок, потерпели поражение в борьбе за власть с русами, которые пришли в Европейскую Россию в сравнительно поздний период времени и были вынуждены перебираться в Киев — изолированное и бедное место, так как те русы, которые контролировали верхневолжскую торговлю с булгарами, настаивали на сохранении своей монополии на коммерцию во всей Средней Азии. В течение длительного периода контроль днепровской торговли над Черным морем и Византией обеспечивал большую политическую и военную власть, чем контроль над верхневолжской торговлей со Средней Азией. Но окончательный триумф русов Киева над русами верхней Волги не может привести нас к игнорированию расцвета последних в течение периода огромной торговли Волжской Булгарии с саманидской Средней Азией. Нумизматические свидетельства, II; эволюция торговли Волжской Булгарии с саманидской Средней Азией. Расчеты, базирующиеся на датах появления кладов, найденных в Северной Европе, обеспечивают нас самой 29 лучшей основой для оценки всего объема экспорта дирхамов. Но такие калькуляции не дают хорошей базы для оценки экспорта монет по годам и десятилетиям. Причина этих трудностей заключается в том, что много саманидских дирхамов продолжало циркулировать в Северной Европе в течение некоторого времени после того, как они были экспортированы туда. Поэтому дирхам, ввезенный в Волжскую Булгарию примерно в 905 г., 299 мог попасть в клад не ранее 935 г. Дата появления клада является удобным способом, чтобы подытожить весь импорт за столетие, но это средство имеет серьезные недостатки с точки зрения измерения импорта в более ограниченных временных рамках. Как в таком случае мы измеряем колебания в импорте саманидских дирхамов, т. е. колебания в саманидской торговле с Волжской Булгарией? Представляется, что есть два довода, на основании которых мы можем допустить, что дата, когда дирхам был изготовлен, была той датой, когда он был экспортирован в Северную Европу. Во-первых, саманидский дирхам сначала был экспортной монетой, служившей для оплаты товаров, поступавших из Волжской Булгарии. В кладах оказалось немного саманидских дирхамов из Ближнего Востока и Кавказа, в то время как сообщается, что 14 кладов с приблизительно 3500 дирхамами были из Средней Азии. Но, принимая во внимание свыше 750 кладов с пятью или более саманидскими дирхамами, которые содержат около 233000 монет, обнаруженных в Северной Европе, число кладов саманидских дирхамов из Средней Азии на удивление маленькое, как и все количество саманидских дирхамов, обнаруженных там. Лучшим объяснением такому чрезвычайно малому количеству саманидских дирхамов из кладов Средней Азии является то, что эти дирхамы были изготовлены главным образом, если не исключительно, для экспорта в Северную Европу, а не для обращения внутри саманидских земель. Во-вторых, самое большее всего три месяца требовалось, чтобы переправить дирхамы из Средней Азии в Волжскую Булгарию. Принимая во внимание большой спрос на дирхамы в Волжской Булгарии для уплаты за то огромное количество товаров, которое экспортировалось в Среднюю Азию, разумно допустить, что почти все дирхамы, изготовленные на саманидских монетных дворах, отправляли на север как можно скорее. Так как нет свидетельств о большом обороте саманидских дирхамов внутри саманидских стран и соседних с ними регионов исламского мира, то не было никакого резона держать их в хранилищах внутри Средней Азии. Чеканилось вполне достаточное количество дирхамов каждый год, чтобы удовлетворить спрос Волжской Булгарии и свои небольшие домашние нужды. Для того чтобы измерить колебания в объеме саманидской торговли с Волжской Булгарией, нет необходимости считать каждый датированный саманидский дирхам, обнаруженный в каждом кладе Северной Европы. Вместо этого мы можем воспользоваться саманидскими дирхамами из кладов Европейской России в качестве выбранного наугад примера дирхамов, экспортировавшихся в Волжскую Булгарию. Дирхамы, отложенные по всей Балтике, все вначале шли через Европейскую Россию. Кроме того, заметное понижение экспорта новых дирхамов из Европейской России в Швецию началось около середины X в.216 По причинам, нам не ясным, немногие из новых саманидских дирхамов, достигшие Европейской России после этого времени, были экспортированы в Швецию. Шведские клады поэтому не точно отражают экспорт дирхамов из Средней Азии в течение второй половины X столетия.217 И, наконец, нет основания полагать, что саманидские дирхамы, которые экспортировались из Европейской России на Балтику, специально отбирались, например, дирхамы, выпущенные в 323 г., не были намеренно выбраны для отправки на Готланд, тогда как те дирхамы, которые были выпущены в аль-Шахе в 310 г., хранились в Европейской России. Пока все саманидские дирхамы содержали одинаковое количество серебра и одного и того же высокого качества (обычно 90% или более), они были в ходу во всей Северной Европе. Хождение среднеазиатско300 го дирхама прекратилось там только в постсаманидскую эпоху, когда его качество серьезно и постоянно снижалось..218 f, При использовании европейско-российских данных нет необходимости подсчитывать статистику для каждого года. Такие ежегодные цифры могут выражать точность, которой не существует. К тому же это бы заняло гораздо больше времени, чтобы подсчитать цифры за каждый год, чем за какой-нибудь более долгий период времени, а если мы возьмем десятилетия, а не отдельные годы, наша база данных расширяется. Поэтому наши подсчеты колебаний в объеме саманидско-волжско-бул-гарской торговли будут базироваться на десятилетиях. Колебаний в торговле по десятилетиям вполне достаточно, чтобы выявить любые важные тенденции и изменения. Таблица 8. Распределение саманидских дирхамов по декадам (колебания в объеме импорта в Волжскую Вулгарию) на основании кладов из Европейской России X—XI вв. Годы Число Процент от все- Совокупный монет го числа процент 890-е 678 5,9 900-е 1978 17,3 23,2 910-е 1728 15,1 38,3 30 920-е 1150 10,1 48,4 930-е 1550 13,6 62,0 940-е 921 8,1 70,1 950-е 846 7,4 77,5 960-е 946 8,3 85,8 970-е 1013 8,9 94,7 980-е 578 5,1 99,8 990-е 36 0,3 100,1 Всего: 11424 100,1 Таблица 8 показывает распределение по десятилетиям почти 11 500 саманидских дирхамов из кладов Европейской России. Как отмечалось выше, эти дирхамы были, очевидно, экспортированы из Средней Азии на среднюю Волгу на протяжении одного-двух лет со времени их чеканки и, таким образом, отражают объем экспорта дирхамов в Волжскую Булгарию в течение того десятилетия, когда они были выпущены. Другими словами, эти дирхамы заменяют документальные источники, отражающие объем торговли в указанный период. Таблица 8 впервые обеспечивает нас надежными данными о колебаниях в торговле Волжской Булгарии с Саманидами в течение X столетия. И эти колебания весьма значительны. Как ранее отмечалось, эта торговля не была постоянной на протяжении всего X в. Скорее, она испытывала значительные колебания в объеме. Согласно нашим данным, в саманидской торговле X в. было четыре периода. Впервые саманидские дирхамы достигли Европейской России в первые годы X столетия. Дирхамы из десятилетия 900-х годов составляли 17,3% всех саманидских дирхамов, ввезенных в Северную Европу в течение всего столетия. Когда мы включим те дирхамы, которые были изготовлены в 890-х годах, но не были экспортированы до начала этой коммерции около 900 г., то получится, что 23,2%, т. е. почти 25% 301 всех саманидских дирхамов, экспортировалось в первом десятилетии X в. Другими словами, торговля между саманидской Средней Азией и Волжской Булгарией имела бурное начало, которое характеризовалось массивным вливанием дирхамов в пределы Северной Европы. Если мы переведем эти проценты в количественные цифры, тогда получается, что около 29000000 дирхамов весом в среднем три гр. импортировалось в Европейскую Россию в начале X в. (125000000 х 232). Это соответствует перемещению примерно 87 000 кг серебра в Северную Европу и импорту огромного количества рабов, пушнины, янтаря и т. п. в Среднюю Азию. Совершенно ясно, что торговля такого большого масштаба не появилась внезапно. Коммерция между средней Волгой и Средней Азией должна была функционировать в течение IX столетия. Инфраструктура, которая в начале 920-х годов могла обслужить караванную торговлю из 5000 человек и 3000 вьючных животных плюс многочисленных верблюдов, являлась продолжением и развитием той более ранней торговли. Так или иначе, проблемы, связанные с сокращением экспорта дирхамов с Ближнего Востока в конце IX в., были разрешены за счет огромного вливания среднеазиатских дирхамов, которое началось около 900 г. Второй период в торговле Саманидов с Волжской Булгарией относится к 910-930-м годам. Высокий уровень импорта дирхамов в Северную Европу в первом десятилетии X в. не смог удержаться. Несмотря на это, в 910, 920 и 930-х годах на среднюю Волгу вывозилось значительное количество дирхамов —15,1, 10,1 и 13% соответственно. Эти цифры являются отображением общего количества дирхамов в 18875000, 12625000 и 17.000.000 дирхамов соответственно, или в сумме 48.000.000 дирхамов за указанные три десятилетия. Хотя и не столь оживленная по сравнению с торговлей начального десятилетия X в., саманидско-волжскобулгарская коммерция, очевидно, остается на достаточно высоком уровне на протяжении этих трех десятилетий. Следует также добавить, что это был период посещения Ибн Фадланом района средней Волги, период, когда эта торговля процветала. Как ни поразительны данные о количестве обнаруженных дирхамов, данные, отражающие увеличивающийся процентный рост, являются еще более поразительными. К концу 910-х годов 3/8 экспорта дирхамов за все столетие было отправлено в Северную Европу. К концу 920-х годов почти половина экспорта дирхамов за все столетие перевозилось на среднюю Волгу. И, наконец, к концу 930-х годов около 5/8 экспорта дирхамов за столетие оказывалось в Волжской Булгарии. Торговля саманидской Средней Азии с Волжской Булгарией, несомненно, достигла наивысшей активности в первые четыре десятилетия X в. Эта торговля началась на очень высоком уровне в 900-х годах и оставалась весьма оживленной на протяжении трех последующих десятилетий. Такой высокий уровень, установившийся приблизительно к 940 г., не мог оставаться постоянно. Так, в третий период торговли Саманидов с Волжской Булгарией между 940-м и 970-м годами отмечается упадок объема торговли. Коммерция в течение этих четырех десятилетий достигала лишь 32,7% от общего объема торговли за все столетие. В то время как в период между 910-ми и 930-ми годами средний процент торговли за десятилетие составлял 12,9%, средний процент за десятилетие между 940-ми и 970-ми годами равнялся лишь 8,2%. Другими словами, объем торговли в третий период составлял лишь 63% от того количества, которое было раньше. Если в более ранний период в течение десятилетия в среднем экспортировалось 16125000 дирхамов, то в каждое десятилетие последующего периода —лишь 10253000 дирхамов. Чем можно объяснить этот упадок торговли приблизительно 31 302 на 1/3? Думается, можно с уверенностью утверждать, что факторы, объясняющие спрос на дирхамы в этот период, все еще продолжали действовать. Волжские булгары, Русь и другие народы Северной Европы еще нуждались в серебре исламского мира, в то время как народы Средней Азии не утратили стремления покупать меха, рабов, оружие и другие товары, предоставляемые Севером. Несмотря на все препятствия, различные проблемы и конфликты периода между приблизительно 940-ми — около 970-х годов, нет никаких свидетельств, указывающих на то, что караванный маршрут из Средней Азии в Волжскую Вулгарию перестал существовать или испытывал различные затруднения. Караванная торговля приносила слишком много прибыли и слишком много товаров всем ее участникам — хорезмийским купцам, тюркским кочевникам и волжским булгарам, чтобы кто-то из них стал намеренно подрывать ее. Возможно, кому-то из ее участников угрожали или применяли различные формы устрашения с целью получить более высокую долю прибыли, но ни одна из вовлеченных в нее сторон не стала бы убивать «курицу, несущую золотые яйца». Принимая во внимание вышеуказанные соображения, можно считать, что наиболее вероятное объяснение уменьшения объема торговли следует искать в обстоятельствах, существующих в самом Саманидском государстве. Приведем три фактора, которые способствовали наступлению упадка в объеме саманидской торговли с Волжской Булгарией, начавшегося в 940-е годы. Во-первых, это растущее несоответствие веса и качества саманидских дирхамов, отмечаемое, начиная с последних лет правления Наср Ибн Ахмада (914-943). Саманидский дирхам, который раньше изготовлялся в достаточном соответствии с весовым стандартом, стал меняться. В то же время мы можем отметить понижение качества саманидских дирхамов.219 Различия в весовом стандарте и наличие некоторых дирхамов пониженного качества позволяет предположить, что обширный экспорт дирхамов, предшествующий 940 г., привел к начальной стадии того процесса, который можно назвать началом кризиса серебра. Хотя все еще большое количество серебра было доступным для волжско-булгарской торговли, оно больше уже не было столь доступным, как это было до 940 г. Во-вторых, экономика саманидского государства, процветавшая на протяжении первой половины X столетия, испытывала серьезные трудности во второй его половине.220 Населенные пункты уже не охранялись должным образом, что делало города гораздо более уязвимыми для нападения, в то время как сельское хозяйство подверглось упадку. Во второй половине столетия и землевладельцы, и крестьяне начали переселяться в города. Правительство приобретало все больше земли путем покупки и конфискации, и все больше владельцев земель получали освобождение от налогов, в результате чего уменьшались доходы правительства, и государство испытывало постоянную нужду в денежных средствах. Этот экономический спад не мог не отразиться на торговле с Волжской Булгарией. И наконец, период, начавшийся после смерти Насра, был отмечен выдвижением внутри саманидского государства партии, состоявшей из выходцев из тюркских рабов. Хотя тюркские военачальники и администраторы не могли игнорировать выгодный торговый обмен с Волжской Булгарией, естественно предположить, что они не придавали ей столь высокого значения, как купцы, пользовавшиеся большим влиянием во времена предшествующих правителей. Нельзя утверждать, что приведенное выше объяснение является абсолютно исчерпывающим, оно тем не менее помогает объяснить, почему объем торговли между Саманидским государством и Волжской Булгарией начал заметно снижаться в 940-е годы. Меньшее количество сереб303 pa, растущие экономические проблемы и снижение интереса к торговле со стороны правительственных чиновников привели к тому, что торговля с Северной Европой сократилась примерно на одну треть. Четвертый и последний период охватывает 980-990-е годы. Это была эпоха, когда саманидская торговля с Волжской Булгарией быстро сокращалась и совсем прекратилась с исчезновением Саманидского государства в конце 990-х годов. Торговля. осуществлявшаяся на протяжении этих двадцати лет, составляла лишь 5,4% от об-щего объема торговли за все столетие. В 980-е годы объем торговли, согласно нашему индексу, составлял лишь 57,3% объема 970-х годов. Если говорить о дирхамах, то их количество уменьшилось с 11125000 монет до 6375000. В 990-х годах торговый обмен, продолжавшийся целое столетие, почти прекратился. В процентном выражении он составлял всего лишь 6% от того количества, какое было в 980-е годы, а в дирхамах этот обмен упал до мизерной цифры в 375000 монет. Снижение уровня саманидской торговли с Волжской Булгарией неудивительно. Изнутри Саманидское государство подрывали постоянная политическая борьба и экономический спад, в то время как оно испытывало сильное внешнее давление со стороны Бувейхидов на западе, Газнавидов на юге и Караханидов на востоке. По мере того как границы Саманидского государства сжимались, торговля испытывала серьезные трудности, и что оказало еще более пагубное влияние на торговлю с Северной Европой— это то, что Саманиды медленно, но верно теряли контроль над своими серебряными рудниками. Около 976 г., к примеру, они уступили Караханидам контроль над серебряными рудниками в верхней Заравшанской долине.221 Но многие из этих рудников, вероятно, были уже истощены в значительной степени примерно к 1000 г., так как на протяжении следующих 50 лет наблюдается постоянное снижение качества среднеазиатских дирхамов при караханидах.222 В этих обстоятельствах Саманиды не могли бы продолжать интенсивную торговлю со средней Волгой, даже если бы они уцелели политически. Подводя итоги, можно сказать, что саманидская торговля с Волжской Булгарией в X столетии началась с оживленного обмена в 900-х годах, сохранила достаточно большой объем в 910-939 годы, испытала 32 значительный спад между 940-м и 979-м годами, хотя она и играла тогда еще значительную роль, и сократилась между 980-ы и 990-м годами. Совокупные процентные данные еще более поразительны. Почти 75% общего объема этой торговли, выраженной в экспорте дирхамов, приходится на первую половину столетия. На протяжении второй его половины этот экспорт составил лишь немногим более 25%. Одним из ключевых вопросов будущих исследований является вопрос о том, связан ли упадок в саманидской экономике после приблизительно 950 г. с уменьшением торговых связей с Северной Европой, или же этот упадок после этой даты вызвал спад торговли с Волжской Булгарией. 1 Для сравнения см.: Noonan Т. S. 1) Fluctuations in Islamic Trade with Eastern Europe during the Viking Age // Harvard Ukrainian Studies. 16 (1992). P. 237-259; 2) The Vikings in the East: Coins and Commerce // Developments Around the Baltic and the North Sea in the Viking Age / Ed. by B. Ambrosiani, H.Clarke [Birka Studies 3j. Stokholm, 1994. P. 215-236. 2 Фасмер Р. Р. Об издании новой топографии находок куфических монет в Восточной Европе // Известия Академии наук СССР. 1933. №6-7. С. 473-484. 3 Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья: домонгольский период. М., 1956. С. 79140. 304 4 Janet L. Abu-Lughod, Before European Hegemony: The World System A.D. 1250-1350. New York; Oxford, 1989. P.217, которая ссылается на: Udovitch A. Parthnership and Profits in Medieval Islam. Princeton, 1970. P. 3. 5 О ранних булгарах, их отношениях с аварами и формировании Великой Булгарии см.: Ромашов С. А. Болгарские племена Северного Причерноморья в V-VII вв. // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 8. 1992-1994. P. 207-252; Плетнева С. А. Древние болгары в восточно-европейских степях // Татарская археология. 1. 1997. С. 31-60; Szddeczky-Kardoss S. The Avars // The Cambridge History of Early Inner Asia. Cambridge, 1990. P. 206- 225; Golden P. B. 1) The Oghur Turks and Volga Bulgharia, and Magna Bulgaria // The Cambridge History. P. 234-263; 2) An Introduction to the History of the Turkic Peoples: Ethnogenesis and State-Formation in Medieval and Early Modern Eurasia and the Middle East. Wiesbaden, 1992. P. 92-104, 244- 245; 3) Khazar Studies: An historico-philological inquiry into the origins of the Khazars, I. Budapest, 1980. P. 42-48. 6 О последнем и полезном обозрении салтовской культуры и ее булгарском варианте см.: Плетнева С. А. Очерки хазарской археологии. М.; Иерусалим, 1999, особенно главы 2-3. О волжско-булгарском государстве и его истории в домонгольский период см.: Hrbek I. Bulghar // The Encyclopedia'of Islam, 2nd ed., I. 1978. P. 1305-1308; Golden P. B. 1) «Oghur Turks and Volga Bulgharia». P. 235242; 2) An Introduction. P. 253-258; 3) Khazar Studies. P. 86-88. 8 Казаков Е.П. Культура ранней Волжской Болгарии. М., 1922 и обзор этой работы: Kovalev R. К. Archivum Eurasiae Medii Aevi. 9 (1995-1997). P. 319-335; Казаков Е. Волжская Булгария и финно-угорский мир // FinnoUgrica. 1(1997). Р. 33-35. 3 Ibn Hawqal процитировано в: Bosworth С. Е. The Ghaznavids: Their Empire in Afghanistan and Eastern Iran, 994-1040, 2nd ed. Beirut, 1973. P. 27. 10 Хорошие и краткие сообщения о Саманидском государстве см.: Barthold W. Turkestan Down to the Mongol Invasion, 4th ed. London, 1977. P. 209-254; Frye R. N. The Samanids // The Cambridge History of Iran. Vol. 4: The Period from the Arab Invasion to the Saljuqs / Ed. by R.N.Frye. Cambridge, 1975. P. 136-161; Bosworth C.E. Ghaznavids. P. 27-34, 149-157, 206-208. 11 Noonan T. S. Why Dirhams First Reached Russia: The Role of Arab-Khazar Relations in the Development of the Earliest Islamic Trade with Eastern Europe // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 4 (1984). P. 151-282, переиздано в: Noonan Т. S. The Islamic World, Russia and the Vikings. 750-900: The Numismatic Evidence [Variorum Collected Studies Series]. Ashgate, 1998. 12 Noonan T. S. 1) When and How Dirhams First Reached Russia: A Numismatic Critique of the Pirenne Theory // Cahiers du Monde Russe et Sovietique. 21 (1980). P. 401-469; 2) Ninth Century Dirham Hoards from Northwestern Russia and the Southeastern Baltic // Journal of Baltic Studies. 13 (1982). P. 220-244. 13 Noonan T. S. Why the Vikings First Came to Russia // Jahrbiicher fur Geschichte Os-teuropas. 34 (1986). P. 321-348. 14 О Старой Ладоге, Рюриково, Сарское, Тимерево и Гнездово см.: Franklin S., Shep-ard J. The Emergence of Rus 750-1200. London; New York, 1996. P. 12-16, 33-35, 36-37, 100-102. 15 Об этих русах-поселенцах см.: Stalsberg A. The Scandinavian Viking Age Finds in Rus // Bericht Der Romisch-Germanischen Kommission. 69 (1988). P. 462-464. 16 Noonan T. S. 1) Scandinavians in European Russia // The Oxford Illustrated History of the Vikings / Ed. by P. Sawyer. Oxford, 1977. P. 134- 154; 2) Coins, Trade and the Origins of Ninth-Century Rus' Towns // The Proceedings of the XII International Numismatic Congress. Berlin, 2000. 17 О совсем свежем анализе сообщения Ибн Хордадбеха вместе со ссылками на соответствующую научную литературу см.: Konovalova I. Les Rus sur les voies de commerce de 1'Europe orientale d'apres les sources arabopersanes // Les centres proto-urbains russes entre 305 Scandinavie, Byzance et Orient / Ed. by M. Kazanski, A. Nercessian, C. Zuckerman. Paris, 2000. P. 395-400. 18 Pritsak O. An Arabic Text on the Trade Route of the Corporation of Ar-Rus in the Second Half of the Ninth Century // Folia Orientalia 12. 1970. P. 241-259. 33 19 Al-Yac'qubd. Les Pays (Kitab al-buldan) // Tr. 6. Wiet, Cairo, 1937 (написано ок. 889 года). 20 Al-Jdhiz. The Investigation of Commerce // Medieval Trade in the Mediterranean World: Illustrative Documents / Ed. by and tr. R.S.Lopez, I.W.Raymond. New York, 1961. P.28. 21 Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья: домонгольский период М., 1956. С. 89. Карта 5, С. 197. Карта 17; Pritsak. An Arabic Text. P. 251; Noonan T.S. Ninth Century Dirham Hoards from European Russia: A Preliminary Analysis // Viking-Age Coinage in the Northern Lands: The Sixth Oxford Symposium on Coinage and Monetary History / Ed. by M. A. S. Blackburn, D. M. Metcalf [British Archaeological Reports, International Series 122]. Oxford, 1981, карта на с. 57. В этой связи следует отметить, что многие ученые сейчас считают, что Киев как город только появился в 880-е годы. См.: Callmer J. 1) The Archaeology of Kiev ca. A.D. 500-1000. A Survey // Figura, 19 (1981). P. 2952;'2) The Archaeology of Kiev to the End of the Earliest Urban Phase // Harvard Ukrainian Studies. 11 (1987). P. 323-364; Mezent-sev V. I. The Emergence of the Podil and the Genesis of the City of Kiev: Problems of Dating // Harvard Ukrainian Studies. 10 (1986). P. 48-70; Muhle E. 1) Die Anfange Kievs (bis ca. 980) in archaologischer Sicht // Ein Forschungsbericht, Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 36 (1988). S. 80-101; 2) К вопросу о начале Киева // Вопросы истории. 1989. №4. С. 118-127. 23 Noonan Т. S. When Did Rus/Rus' Merchants First Visit Khazaria and Baghdad? // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 7 (1987-1991). P. 213- 219. 24 Цукерман К. 1) Венгры в стране лебедей: новая держава на границе Византии и Хазарии ок. 836-889 гг. // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 6 (1998). С. 659-684; 2) Les Hongrois aux pays de Lebedia: Une nouvelle puissance aux confins de Byzance et de la Khazarie ca 836-889 // Byzantium at War / Ed. by N. Oikonomides. Athens, 1997. P. 51-74. 25 Noonan T. S. The Khazar Economy // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 9 (1995-1997). P. 253-318. 26 Попытку Византии укрепить свои позиции в Крыму вполне можно понять, если мы вспомним, что в начале 940-х годов в ответ на нападение русских на хазарский город Тама-тарха, инспирированное Византией, хазары вторглись в византийский Крым и захватили несколько городов, включая Херсон — главный византийский город на перешейке. Кроме того, Константин Порфирогенитус, который писал в середине X в., утверждал, что если аланский правитель угрожал хазарам, «то Херсон и Регионы [область в Крыму] могут наслаждаться прочным и великим миром, так как хазары, боясь нападения аланов и будучи поэтому не в состоянии напасть с армией на Херсон и регионы, ибо у них не было достаточно сил, чтобы бороться с теми и другими, принуждены жить в мире». 27 Noonan Т. S. The First Major Silver Crisis in Russia and the Baltic. P. 875-900 // Hikuin. 11 (1985). P. 41-50. 28 Allan J. W. Persian Metal Technology 700-1300 AD. London, 1975. P. 14. 29 Barthold W. An Historical Geography of Iran. Princeton, 1984. P. 23. 30 Hudud al- 'Alam. The Regions of the World: A Persian Geography 372 A.H.-982 A.D. / Ed. and tr. V. Minorsky. 2nd ed. / Ed. by C. E. Bosworth. London, 1970. P. 109. 31 Hudud al-'Alam. P. 112. 32 Polo M. The Travels of Marco Polo, tr. and introd. Ronald Lathan. New York, 1982. P. 77. 33 Hudud al-'Alam. P.63, 119. 34 Basil A.Collins, Al-Muqaddasi: The Man and His Work with Selected Passages Translated from the Arabic [Michigan Geographical Publication №10]. Ann Arbor, 1974. P. 217. 306 35 Mas'udi. Muruj al-Dhahab (Meadows of Gold) // Minorsky V. A History of Sharvan and Darband. Cambridge, 1958. P. 149. 36 Noonan T. S., Kovalev R. K. The Dirham Output and Monetary Circulation of a Secondary Samanid Mint: A Case Study of Balkh (в печати). 37 Бартольд упоминает караваны, проходившие между Хорезмом и Хазарией, а Масуди сообщает, что ко_ролевская гвардия кагана состояла из иммигрантов из Хорезма. 38 Hudud al-Alam. P. 68. 39 Abu-Dulaf Mis'ar Ibn Muhalhil's Travels in Iran (ок. A.D. 950). Пер. и коммент. V. Minorsky. Cairo, 1955. P. 31. 40 Esperonnier M. Villes et commerce: la 'Khazarie et la Bulgarie de la Volga, d'apres les textes arabes et persans de IXe et Xe siecles // Les centres proto-urbains russes entre Scandinavie, Byzance et Orient / Ed. by M. Kazanski, A. Nercessian, C. Zuckerman.. Paris, 2000. P. 416. 41 Mas'udi. Murj al-Dhahab. P. 149. 42 Sharaf al-Zaman Tahir MarvazT on China, the Turks and India. Arabic text (ок. A.D.1120), с английским пер. и коммент. V. Minorsky [James G.Forlong Fund Vol. XXII]. London, 1942. P. 34. 43 Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII-XIII вв.: Произведения восточной торевтики на территории Европейской части СССР и Зауралья. М., 1976; Noonan T. S. 1) Russia, the Near East, and the Steppe in the Early Medieval Period: An Examination of the Sasanian and Byzantine Finds from the Kama-Urals Area // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 2 (1982). P. 269-302; 2) Khwarazmian Coins of the Eighth Century from Eastern Europe: The Post-Sasanian Interlude in the Relations Between Central Asia and European Russia // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 6 (1985). P. 243-247; Морозов В.Ю. Пути проникновения сасанидских монет и художественных изделий в Поволжье и Прикамье // Культуры Евразийских степей второй половины 1 34 тысячелетия н.э. Самара, 1996. С. 148-164; Noonan Т. S. The Silk Road and the fur Road: The Interaction of Byzantium, Iran and the Steppe in the Early Medieval Era // Труды международного симпозиума Kontakte zwischen Byzanz, Iran und der Steppe in 6.-7. Jh. (в печати). 4 The Risalah of Ibn Fadlan / Вступление и пер. J. E. McKeithen (Indiana University Doctoral Dissertation, November 1979). P. 25-26. Regrettably, little is known about Ibn Fadlan himself. См. также: Togan A. Z. V. Ibn Fadlan's Reisebericht // Abhandlungen fur die Kunde des Nordenlandes, XXIV. Leipzig, 1939; Canard M. TV. «La relation du voyage d'Ibn Fadlan chez les Bulgares de la Volga». Annales de 1'Institut d'Etudes Orientales. 5 (1958). P. 41-146; Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1956; Frye R. N., Blake R. P. Notes on the Risala of Ibn-Fadlan // Byzantina Metabyzantina. 1 (1949). P. 7-37. 45 Risilah. P. 90. 46 Golden P. B. 1) The Oghur Turks and Volga Bulgharia, 235, and Magna Bulgaria, 261-262 // The Cambridge History of Early Inner Asia / Ed. by D.Sinor. Cambridge, 1990; 2) An Introduction to the History of the Turkic Peoples. Wiesbaden, 1992. P. 244-246, 253. 47 О хорошем последнем обзоре салтовской культуры см.: Плетнева С. А. Очерки хазарской археологии. М.; Иерусалим, 1999, где введение (с. 7) озаглавлено: «The Saltovo-Maiatskaia culture — the Culture of the Khazar Khaganate». The Russian Primary Chronicle, Laurentian Text / Ed. and tr. S.H. Cross, O. P. Sherbowitz-Wetzor. Cambridge, Mass., 1953. P. 58-59. — Хроника (с. 60) сообщает нам, что восточные славяне Киевской области стали хазарскими данниками после смерти Кия, Щека и Хорива — легендарных основателей Киева. К сожалению, нам не известно, когда эти три брата правили в Киеве. 9 Vasmer R. R. 1) Beitrage zur muhammedanishcen Munzkunde, II. Uber die Miinzen der Wolga-Bulgaren // Numismatische Zeitschrift. 58 (1925). S. 63-84; 2) О монетах волжских болгар X в. // Известия Общества археологии, истории и этнографии [Казань], 33 (1926). №1. 307 С. 29-60; Янина С. А. Новые данные о монетном чекане Волжской Болгарии X в. // Труды Куйбышевской археологической экспедиции, IV [Материалы и исследования по археологии СССР, 111]. М., 1962. С. 179204; binder Welin U. S. Volgabulghariska furstar i svenska silver-skatter // Nordisk Numismatisk Unions Medlemsblad, 1967. P. 170-172; Rispling G. The Volga Bulgarian imitative coinage of al-Amir Yaltawar («Barman») and Mikail b. Jafar // Sigtuna Papers: Proceedings of the Sigtuna Symposium on Viking-Age Coinage 1-4 June 1989 / Ed. by K. Jonsson, B. Malmer. Cornmentationes de Nummis Saeculorum IX-XI in Suecia Repertis. Nova Series 6. Stockholm; London, 1990. P. 275-282. 50 Rispling G. The Volga Bulgarian. P. 278-279. 51 Ибн Фадлан упоминает несколько раз титул Ялтавар по отношению к правителю Волжских булгар. См.: Risalah. P. 25, 88. 52 Golden P. В. An Introduction. P. 255-256. 53 Rispling G. The Volga Bulgarian. P. 276. 54 Risalah. P. 66. — Согласно Bosworth (Ghaznavids, 154), город Сарах снабжал и Транс-оксиану, и Хурасан большим числом вьючных животных. 55 Risalah. P. 83. — Согласно моим калькуляциям, между 4 марта и 12 мая только 62 дня. 56 Bosworth С. Е. Ghaznavids. P. 214-215. 57 Risalah. P. 55-56. 58 Risalah. P. 73-75.—Для тех, кто интересуется: есть два других важных сообщения о группах, пересекающих реки в степи, оба относятся к сравнительно недавнему времени: «[The Travels of] Rabbi Petachia of Ratisbon (1170-1187)» // Jewish Travelers in the Middle Ages: 19 Firsthand Accounts / Ed. by E.Nathan Adler. New York, 1987. P. 64-65; Carpini J. of Piano. «History of the Mongols» // The Mongol Mission: Narratives and Letters of the Franciscan Missionaries in Mongolia and China in the Thirteenth and Fourteenth Centuries / Ed. by Ch. Dawson. New York, 1955. P. 35-36. См. также: «The Journey of William of Rubruck» // The Mongol Mjssion. P. 114. 59 Hudud al-'Alam. P. 100-101. 60 Bosworth С. Е. Ghaznavids. P. 149. 61 Martinez A. P. Gardizi's Two Chapters on the Turks // Archivum Eurasiae Medii Aevi, 2 (1982). P. 158-159. 62 Gardizi's Two Chapters. P. 159. 63 Risalah. P. 130-133; Mas'udT, Muruj, 149, сообщается, что русские купцы постоянно совершали поездки к царю булгаров. 64 Марков А. К. Топография кладов восточных монет (сасанидских и куфических). СПб., 1910. С. 30-31. №72. См. также: Rispling G. What Can Arabic Dirhams Tell Us About the Viking Age, неопубликованная лекция, прочитанная в Висбю, Швеция, в августе 1994 г. 65 Марков А. К. Топография. С. 35-36. №203. 66 Монгайт А. Л. Рязанская земля. М., 1961. С. 92. №35. 67 Марков А. К. Топография. С. 5-6. №28; Rispling G. «What Can Arabic Dirhams». 68 Рябцевич В. Н. Козьянковский клад // Археологические открытия 1973 г. М.., 1974. С.380. 69 Barthold W. Turkestan. P. 235; Golden P. В. Khazar Studies. I. P. 108; Collins. Al-Muqad-dasi. P. 215. 70 Howard-Johnston J. Trading in Fur, from Classical Antiquity to the Early Middle Ages // Leather and Fur: 35 Aspects of Early Medieval Trade and Technology / Ed. by E.Cameron. London, 1998. P. 69-70. 71 Noonan T. S. Why Dirhams First Reached Russia. P. 218. 72 Barthold W. Turkestan. P. 284. 73 Путешествие Абу Хамида аль-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг.) / Пер., ред. и коммент. О.Г.Большакова и А. Л. Монгайт. М., 1971. С. 26-95. 74 Esperonnier M. Villes et commerce. P. 421-422. 308 75 PI award-Johnston J. Trading in Fur. P. 74. 76 Ibid. P. 69. 77 Ibid. 78 См.: Martin J. Treasure of the Land of Darkness: The Trade and Its Significance for Medieval Russia. Cambridge, 1986, особенно 5-14; Noonan T. S. Furs Fur Trade // Dictionary of the Middle Ages. 5 (1985). P. 325335. 79 Noonan T. S. Furs. P. 327. 80 Mas'udi. Muruj. P. 149. 81 Polo M. Travels. P. 332. 82 Al-Jdhiz. Investigation. P. 28. 83 Noonan T. S. The Impact of the Silver Crisis in Islam Upon Novgorod's Trade with the Baltic // Bericht der Romisch-Germanischen Kommission. 69 (1988). S. 411-447. 84 Polo M. Travels. P. 331. 85 Marvazi. P. 34. 86 Risalah. P. 104. 87 Ibid. P. 98-99, 110. 88 Иура обычно отождествляется в русских источниках с Югрой. 89 Marvazi. P. 34. 90 Путешествие. С. 31-33, 58-59, 101-107. 91 Gardizi's Two Chapters. P. 167. 92 Путушествие. С. 37. 93 Gardizi's Two Chapters. P. 156. 94 Golden P. B. Khazar Studies. I. P. 108. N 334. 95 Spriggs J. A. The British Beaver —Fur, Fact and Fantasy // Leather and Fur. P.94. 96 См.: The Syriac Book of Medicines. II / Пер. Е. A. W. Budge. Amsterdam, 1976. P. 741, где указатель снабжен многочисленными ссылками на бобровую струю. 97 Spriggs J. A. The British Beaver. P. 95. 98 Istakhri, цитируемый в Dunlop, History. P. 93. 99 Голубева Л. А. Кочкуркина С. И. Белозерская весь (по материалам поселения Крутик IX-Хвв.). Петрозаводск, 1991. 10 Андреева Е. Г. Фауна поселения Крутик (по остеологическому материалу из археологических раскопок) // Белозерская весь, С. 182-184. — Абу Хамид аль-Гарнати сообщает (Путешествие, 33, 35), что Вису и Юра Северной России употребляли в пищу мясо соболя, бобра и белки. 101 Knoll P. Economic and Political Institutions on the Polish-German Frontier in the Middle Ages: Action, Reaction, Interaction // Medieval Frontier Societies / Ed. by R, Bartlett, A. Mackay. Oxford, 1989. P. 155. 102 Hudud al-'Alam. P. 144. 103 Gardizi's Two Chapters. P. 157. 104 Nicolle D. Armies of the Caliphates, 862-1098. Oxford, 1998. P. 21-22. 105 Hudud al-'Alam. 106 Gardizi's Two Chapters. P. 168. 107 Согласно Bosworth (Ghaznavids. P. 172), некоторые тюркские рабы использовались для домашней работы. Однако Bosworth утверждает также (Ghaznavids, 209), что тюркские рабы ценились прежде всего как солдаты, а не как домашние рабы, и он отмечает одно сообщение, в котором утверждается, что тюркские рабы, в отличие от домашних и сельскохозяйственных рабов, не занимались такими домашними делами, как уборка и уход за животными. 108 Nicolle. Armies of the Caliphates. P. 7. 109 Ibid. P. 8. 110 Bosworth C.E. Ghaznavids. P. 209. 111 Ibid. P. 110-112. 309 112 Frye R. N. The Samanids. P. 150; The Ghaznavids. P. 33, 48, 56, 98-100, 102-103, 107-108. 113 Bosworth C.E. Ghaznavids. P. 41-42. 114 Frye R. N. The Samanids. P. 150. 115 Hudud al-'Alam. P. 142. 116 Цит. по: Golden P. B. Khazar Studies. I. P. 108-109. 117 Раздел 16 расширенной редакции Правды устанавливает плату за убийство раба мужского пола в пять 36 гривен, а за рабыню — в шесть гривен. См.: The Laws of Rus' — Tenth to Fifteenth Centuries / Ed. and tr. D.H. Kaiser. Salt Lake City, 1992. P. 20-21. 118 Polo M. Travels. P. 333-334, утверждает, что русские делают отличное вино из меда и проса, «которое называется медовым... ». Я предполагаю, что в Hudud al-'Alam (с.158) имеется в виду это медовое «вино», когда говорится о том, что сакилабы делали «вино» из меда. Hudud al-'Alam (с. 158) добавляет, что сакилабы ежегодно готовили сотни сосудов или бочонков этого вина. 119 Abu-Dulaf. P. 61, 110. 120 Barthold W. Historical Geography. P. 185, 188. 121 Risdlah. P. 110. 122 Путешествие. С. 33. 123 Gardizi's Two Chapters. P. 163; Marvazi. P. 35,- отмечает, что сакалибы владеют большим количеством меда. 124 Hudud al-'Alam. P. 158. 125 Путешествие. С. 35. 126 Gardizi's Two Chapters. P. 156-157; Marvazi. P. 33, отмечает, что у буртасов мед был в изобилии. 127 Is^akhri, цитируемый в Dunlop. P. 93, 96. 128 Gardizi's Two Chapters. P. 155. 129 Некоторые клады монет отложены в берестяных сосудах. 130 Нунан Т. С., Ковалев Р. К. Что говорят берестяные грамоты об экономике Киевской Руси // Русская история. 25 (1998). Р. 27-49; Kovalev R.K. Birch-Bark Texts // The Supplement to the Modern Encyclopedia of Russian, Soviet and Eurasian History (в печати). 131 The Fihrist of al-Nadlm: A Tenth-Century Survey of Muslim Culture / Ed. and tr. B. Dodge. New York, 1970. I. P. 37. 132 Novgorod the Great: Excavations at the Medieval City / Ed. by M.W.Thompson. New York; Washington, 1967. P. 78. 133 Gimbutas M. The Baits. New York, 1963. P. 55-58, 122; Lewicki T. Ecrivains arabes du Ixe au XVIe siecle traitant de 1'ambre jaune de la Baltique et de son importation en pays arabes // Folia Orientalia. 4 (1962-1963). P. 139; Розенфелъдт Р. Л. Янтарь на Руси (X-XIII вв.) // Проблемы советской археологии М., 1978. С. 197-208. См. также: Spekke A. The Ancient Amber Routes and the Geographical Discovery of the Eastern Baltic. Stockholm, 1957. 134 Рябинин Е. А., Черных Н. Б. Стратиграфия застройки и хронология нижнего слоя староладожского Земляного городища в свете новых исследований // Советская археология. 1988. №1. С. 82, 87. 135 Давидан О. И. Янтарь Старой Ладоги // Архологический сборник. 25 (1984). С.. 118, 121. 136 Розенфелъдт Р. Л. Янтарь. С. 198-200. 137 Давидан О. И. К вопросу об организации косторезного ремесла в древней Ладоге // Археологический сборник. 18 (1977). С. 103-105. 138 Розенфелъдт Р. Л. Янтарь. С. 198. 139 Хузин Ф. TIL Волжская Булгария в домонгольское время (X — начало XIII в.). Казань, 1997. С. 90. 140 Bosworth С. Е. Ghaznavids. P. 136. 11 Розенфелъдт. Янтарь. С. 198. 310 142 Maruazi. P. 16-17. См. также: Laufer В. Historical Jottings on Amber in Asia [Memoirs of the American Anthropological Association I, 3], 1907, переиздано, New York, 1964, нет в моем распоряжении. 143 AbQ-Dulaf. P. 4-5, 12-15. 144 Barthold W. Historical Geography. P. 160. 145 Nicolle. Armies of the Caliphates. P. 16. 146 Pritsak O. An Arabic Text. P. 250, 256. 147 Risdlah. P. 127-128. 148 Stalsberg A., Kirpichnikov A. N. New Investigations of Viking Age Swords: Materials in Norwegian Museums // Studien zur Archaologie des Ostseeraumes. Festschrift fur Michael Miiller-Wille. Neumunster, 1998. S. 512; Кирпичников А., Толин-Бергман Л., Янссон И. Новые комплексные исследования мечей эпохи викингов из собрания Государственного исторического музея в Стокгольме // Славяне, финно-угры, скандинавы, волжские булгары. СПб., 2000. С. 113, 116-117; Kirpichnikov A. N. A New Analysis of VikingAge Swords from the Collection of the Statens Historiska Museer-Stokholm, Sweden // Russian History/Histoire Russe (Festschrift for Thomas S. Noonan. Vol. I / Ed. by by R. K. Kovalev, H. M. Sherman. Idyll-wild. California, 2001. P. 221-244. 19 Russian Primary Chronicle. P. 58. 150 Hudud al-'Alam. P. 159. 151 Колчин Б. А. Оружейное дело Древней Руси (техника производства) // Проблемы советской археологии.. М., 1978. С. 191-192. 152 Колчин Б. А. Оружейное дело. С. 195. 153 Nicolle. Armies of the Caliphates. P. 15, 19, 25-26, 28, 44-45. 154 Bosworth C.E. Ghaznavids. P. 245, 256. 155 Колчин Б. А. Оружейное дело. С. 195-196. 37 156 Ibn Rusteh. Les Atours Precieux / Tr. G. Wiet. Cairo, 1955. P. 159. 157 Путешествие. С. 43, 51. '8 Фахрутдинов Р. Г. Очерки по истории Волжской Булгарии. М., 1984. С. 63. 159 Mas'udi. Muruj. P. 147. 160 Gardizi's Two Chapters. P. 165; Ibn Rusteh. Les Atours. P. 162. The Hudud al-'Alam. P. 158, опускает какиелибо ссылки на кирасы и кольчуги, использовавшиеся сакалибами, и утверждает, что «их вооружением были щиты, метательные копья и дротики». 161 Ibn Rusteh._Les Atours. P. 162. 162 Hudud al-'Alam. P. 100-159. 163 Novgorod the Great. C. 82. 164 Polo M. Travels. P. 62. 165 Hudud al-'Alam. P. 110; Bosworth С. Е. Ghaznavids. P. 121. 166 Abu-Dulaf. P. 88 167 Bosworth C.E. Ghaznavids. P. 121. 168 Путешествие. С. 50, 94. 169 Путешествие. С. 33-34, 58-59, 106-107. 170 Marvazi. China, the Turks. P. 35. 171 Al-Brum, цитированный в Esperonnier, Villes et commerce. P. 423. 172 Путешествие. С. 100. 173 Russian Embassies to the Georgian Kings. 1589-1605. I / Ed. by W. E. D. Allen. Cambridge, 1970. P. 98. См. также коммент. на с. 266-269. 174 Is^akhrT, цитируемый в Dunlop. History. P. 96 175 Risdlah. P. 104-105. 176 Путешествие. С. 28-56. 177 Nicolle. Armies of the Caliphates. P. 38 178 Ibid. P. 16. 179 Golden P. B. Khazar Studies. I. P. 108. 311 180 Hudud al-'Alam. P. 96. 181 Путешествие. С. 32. 182 Hansen E. The Hidden History of a Scented Woods // Saudi Aramco World, November/December 2000. P. 213. 183 Рыбина E. А. Археологические очерки истории новгородской торговли X-XIV вв. М., 1978. С.45-491 184 Hudud al-'Alam. P. 118, 121. 185 Nicolle. Armies of the Caliphates. P. 33, 36. 186 Novgorod the Great. P. 78. 187 Bosworth C. E. Ghaznavids. P. 161. 188 Рыбина Е. А. Археологические очерки. С. 30. 189 Mas'udi. The Abbasids / Ed. and tr. P. Lunde, C. Stone. London, 1989. P. 97. 190 Hudud al-'Alam. P. 132. 191 Heinajoki H., Aalto M. Zur Geschichte der Vegetation beim Burgwall der Ladogaburg // Славяне и финноугры: археология, история, культура. СПб., 1997. С. 170. 192 Hudud al-'Alam. P. 60. 193 Bosworth C. E. Ghaznavids. P. 259. 194 Polo M. Travels. P. 144. 195 Ibid. P. 334-335. 196 Bosworth C. E. Ghaznavids. P. 208, который также отмечает, что оседлые народы, в свою очередь, снабжали кочевников мукой, пшеницей, ячменем, сахаром, пряностями и такими мануфактурными товарами, как оружие и ткани. 197 Bosworth C_. E. Ghaznavids. P. 113. 198 Hudud al-'Alam. P. 100-101. 199 De administrando imperio. P. 48-51, 286-287. 200 Risdlah. P. 110. 201 Данные из Финляндии не включены в наш анализ, так как там насчитывается немногим более 200 саманидских дирхамов. 202 См.: Noonan T. S. Dirham Exports to the Baltic in the Viking Age: Some Preliminary Observations // Signuta Papers. P. 255-256. 203 Ibn Rusteh. Les Atours Precieux / Tr. G.Wiet. Cairo, 1955. P. 159 (см. также: Martinez A. P. Gardizi's Two Chapters. P. 158-159). 204 Noonan T. S. Kovalev R. K. The Furry 40's: Packaging Pelts in Medieval Northern Europe, for the Pelenski festschrift (в печати). 205 Abu-Dulaf. P. 57. 206 Fedorov M. The phases of coin circulation in the State of the Great Seljuqss // Oriental Numismatic Society 38 Newsletter. N166. Winter, 2001. P. 15. 207aa Abu-Dulaf. P. 65. 208 Barthold W. Historical Geography. P. 160. 209 Путешествие. С. 28, 69. 55. 210 Bosworth С. E. Ghaznavids. P. 60. 211 Ibid. P. 69. 212 Ibid. P. 76. 213 Barthold W. Turkestan. P. 240. N1. 214 Bosworth C. E. Ghaznavids. P. 209. 215 Ibid. P. 208. 216 Noonan T. S. When did dirham imports into tenth-century Sweden decline? // Numis-matiska Meddelanden. 37 (1989). P. 295-301. 217 Я пытался определить, существовал ли тот же самый феномен на южном побережье Балтики в течение второй половины X столетия, но огромное количество фрагментов в польских кладах не позволило прийти к определенным заключениям (см.: Noonan T.S. 312 The Cessation of Viking-Age Dirham Imports into Poland and Polabia // Annales Universitatis Mariae CurieSkodowska. 45 (1990). P. 67-78). 218 Noonan T. S. The Onset of the Silver Crisis in Central Asia // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 7 (1987-1991). P. 221-248. 219 Петров П. Н. Клад дирхамов X в. Безымянный-2 // Древности Поволжья и других регионов: Вып. III: Нумизматический сборник. Нижний Новгород, 2000. Т.П. С. 208-209. 220 Frye R. N. The Samanids. P. 147-148. 221 Ibid. P. 157. 222 Noonan T. S. The Onset of the Silver Crisis in Central Asia // Archivum Eurasiae Medii Aevi. 7 (1987-1991). P. 221-248.