На правах рукописи ГРИБЕР ЮЛИЯ АЛЕКСАНДРОВНА

На правах рукописи
ГРИБЕР ЮЛИЯ АЛЕКСАНДРОВНА
ЦВЕТОВЫЕ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ СОЦИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА
ЕВРОПЕЙСКОГО ГОРОДА
Cпециальность 24.00.01 – теория и история культуры
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора культурологии
Москва
2014Работа выполнена в АНО ВПО «Московский гуманитарный университет»
Научный консультант:
Флиер Андрей Яковлевич,
доктор философских наук, профессор
Официальные оппоненты:
Никифорова Лариса Викторовна,
доктор культурологии, профессор,
государственный музей-заповедник «Петергоф»,
начальник службы сохранения и изучения
памятников культурного наследия
Сурова Екатерина Эдуардовна,
доктор философских наук, доцент,
ФГБО ВПО «Санкт-Петербургский
государственный университет»,
профессор кафедры культурологии
Романов Константин Владимирович,
доктор философских наук, профессор,
ГБОУ ДПО «Санкт-Петербургская академия
постдипломного педагогического образования»,
заведующий кафедрой философии образования
Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Московский государственный университет
культуры и искусств»
Защита состоится 17 июня 2014 года в 14.00 на заседании диссертационного
совета Д 210.019.01 при ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный
университет культуры и искусств» по адресу: 191186, Санкт-Петербург,
Дворцовая набережная, 2/4, зал совета.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «СанктПетербургский государственный университет культуры и искусств».
Электронная версия автореферата размещена на официальных сайтах Высшей
аттестационной комиссии Министерства образования и науки Российской
федерации (http://vak.ed.gov.ru/) и ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский
государственный
университет
культуры
и
искусств»
(http://www.spbguki.ru/science/disser_sovet/text/).
Автореферат разослан 12 марта 2014 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
Базанов Петр Николаевич
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования
Обращение к теме влияния на массовое сознание цветовых характеристик
городского пространства обусловлено спецификой развития современного
общества. Феноменальным и одним из самых значительных явлений
современности стал бурный рост городов, который, с одной стороны, привел к
интенсивному расширению их территорий, формированию мегаполисов и
агломераций, с другой – к последовательному и многостороннему усложнению их
социокультурных систем. Эти процессы сделали город благоприятной средой для
2
интенсивного развития технологий управления и манипулирования массовым
сознанием и остро поставили вопрос изучения механизмов социальной регуляции
поведения городского населения и инструментов формирования в городской
культуре в результате целенаправленных действий искаженной картины мира.
Несмотря на немалое количество исследований в этой области, до сих пор
традиционно в качестве главного посредника в процессе скрытого воздействия на
массовое сознание рассматриваются средства массовой информации. Вместе с
тем, наряду с достаточно хорошо описанной и заметной силой медиакратии, для
манипулирования массовым сознанием, формирования иллюзий и управления
социальным поведением привлекаются (часто намного более эффективные) силы,
со стороны которых горожане не ждут никакого управляющего воздействия. В
частности, мощное символическое влияние на массовое сознание оказывает
цветовое поле городского пространства, которое в науке принято рассматривать
как пассивный объект, который складывается, меняется и развивается, составляя
среду человеческого обитания, и который традиционно изучается в рамках
психологии (с точки зрения согласованности его характеристик с
индивидуальными ощущениями и возможностей адаптации), или – в рамках
теории архитектуры и градостроительства (с позиций анализа принципов
цветовой гармонии и разработки основ цветовой композиции). К сожалению, в
научном дискурсе практически не был затронут такой важный элемент, как
коммуникативный потенциал цветовых доминант города, не анализировалась
феноменология городской колористики и роль цветовой организации городских
пространств в регуляции социального сознания и поведения горожан.
Не
удивительно,
что
неопределенность
онтологических
и
эпистемологических аспектов, значимых для смысловой характеристики цвета
города, постепенно исключила его из числа объектов управления и превратила
цветовое проектирование городской колористики в социально опасное средство.
Ведь план цветового развития города представляет собой целиком искусственно
сконструированное образование и должен накладываться поверх живой
многовековой традиции, гармонично собирая в единую ткань воздействующие на
горожан повседневно и сильно цветовые символы, которые в городском
пространстве образуют развитую коммуникативную среду одновременно многих
индивидуальных и коллективных социальных агентов. В цветовых
характеристиках города закрепляется реально существующая социальная
стратификация, а его цветовые доминанты показывают распределение
социальных сил, особенности взаимоотношений социальных агентов,
характерные знаково-символические коды и механизмы трансляции социальных
смыслов. Отсутствие внимания к интересам различных социальных групп,
непонимание природы корреляции структуры цветового пространства города с
характером социальной дифференциации общества и существующих в нем
стратегий силовых отношений приводит к формированию ощущения цветовой
маргинальности горожан, восприятию создаваемых цветовых проектов как своего
рода цветового насилия и, как следствие, к выражаемому в различных формах
социальному протесту, проявлению цветовых девиаций, развитию неформальных
и альтернативных движений.
3
Все эти обстоятельства обусловливают необходимость теоретического
осмысления опыта символического воздействия цветовых характеристик
городского пространства на массовое сознание на новом критическом уровне.
Актуальность данного исследования определяется тем, что оно направлено на
изучение цвета города как целостного и самостоятельного феномена культуры,
культурологическое осмысление опыта символико-образной манифестации
идеологических постулатов, определение места и роли цветовых доминант города
в системе социокультурных символов и, в целом, на создание теоретической базы,
способствующей развитию цветового проектирования и управления городской
колористикой.
Степень разработанности
Теоретическое и эмпирическое изучение символического воздействия на
массовое сознание цветовых характеристик городского пространства вряд ли
можно отнести к традиционным темам культурологии.
В научном дискурсе закрепилось отношение к городской колористике как к
простой сумме цветовых особенностей отдельных архитектурных сооружений.
Как следствие, данный феномен традиционно изучается в искусствоведческом и
историко-художественном контексте. Практически ни одна работа в области
теории и истории архитектуры, декоративно-прикладного искусства, дизайна,
градостроительства не обходится без обращения к проблеме цветовых описаний.
Однако в художественно-теоретических работах, посвященных истории развития
архитектуры и градостроительного искусства, хроматические характеристики
городского пространства, в основном, являются дополнительным аспектом
анализа в связи с рассмотрением других задач (M. Арарте-Грау, Дж.К. Арган,
И.Д. Белогорцев, М. Близнакова, А.В. Бунин, Р. Вагнер-Ригер, И.И. Винкельман,
Н.Н. Воронин, И.Н. Голомшток, Ч. Дженкс, К. Зитте, Я.В. Косицкий, М.К. Каргер,
Е.И. Кириченко, Ю.Л. Косенкова, Я.В. Косицкий, П. Лаведан, А.А. Лазарев,
А.Г. Лазарев, О.В. Орельская, З.И. Пастухова, Н. Певзнер, Дж. Петерс,
П.А. Раппопорт, Х. Рихтер, Т.Ф. Саваренская, Дж.О. Саймондс, В.Н. Сапожников,
А.А. Стригалев, В.С. Турчин, А.И. Успенский, С.О. Хан-Магомедов, О. Шуази).
Успешное решение задач выделения хроматической специфики архитектуры
отдельных исторических эпох представляют собой работы В.Г. Брюсовой,
Т. Данцла, Д. ван Зантена, Й. Крамера, М.П. Кудрявцева, Г.Я. Мокеева,
С.Э. Расмуссена, Х. Флепса, Е.Ю. Шамраевой, M. Штаппеля и Б. Бикель, а также
естественнонаучный анализ цветовых слоев отдельных построек, эволюции
развития пигментов и красящих веществ, возможных территорий их
распространения (Г. Кремер, К. Хеезе, К. Херм, Х. Шмид, A. Эйбнер). Поскольку
искусствоведы и историки искусства прежде всего интересуются зрительными
свойствами цвета, в подобных исследованиях семантика цветовых образов
обычно не рассматривается, а в теоретическое изучение социокультурных
особенностей
городской
колористики
переносится
характерная
для
искусствоведческих работ в целом и для анализа архитектуры в частности
парадигматическая линия исследования, оперирующая понятиями стиля, ордера,
схематического типа, модели.
4
Микроанализ и детальное изучение цветовых характеристик отдельных
городских объектов, которые не дают возможности сосредоточиться на анализе
цвета города в большой пространственной и временной перспективе в системе
координат социокультурных процессов, характерны и для особого типа
эмпирических «краеведческих» исследований городской колористики, принципы
которого были заложены Ж.-Ф. Ланкло и развиты в работах K. Барокаса,
Дж. Брино, Ш. Веттштайн, Н. Геюнч, А.В. Ефимова, Ф. Клер, М. Клер, Б. Ланге,
Т. Портера, Ю. Рештайнера, Ф. Россо, А. Сведмира, Л. Свирнофф, Дж. Серра,
Л. Сибиллано, В.M. Шиндлер, Ш. Шраммеля, E. Таверне, A. Харди, К.Й. Хэберле.
Эти исследования объединяет их описательный характер. Практически все
перечисленные работы не ставят перед собой задачи объяснения причин
динамики цветового пространства городов. Как правило, в них отсутствует анализ
социокультурной ситуации, повлиявшей на формирование выявленной цветовой
палитры. Чаще всего они представляют собой своеобразный синхронный срез
исторических и природных цветов конкретного города или его отдельной части.
Традиционно «сам по себе», изолированно, вне социальных связей и
институтов интересует исследователей цвет и в психологическом контексте.
Здесь воздействие цветовых характеристик пространства на человека, в основном,
ограничивается изучением влияния отдельных цветов и цветовых комбинаций на
человеческие эмоции и разработкой принципов создания визуально комфортной
городской среды (Р. Арнхейм, К. Ауэр, Б.А. Базыма, Ф. Биррен, В.Н. Бауэр,
П.A. Белл, Н.Н. Волков, Г. Вышецки, Л. Герике, T. Грин, Д. Джадд, И. Иттен,
Л.Н. Миронова, М. Уигли, В.А. Филин, Г. Фрилинг), а также исследованиями
индивидуальных цветовых предпочтений и их кросс-культурных особенностей
(Г.Ю. Айзенк, Й.И. Буханан, Дж. Дженсенс, А. Немчич, Л. Сивик, К.Б. Холмс).
Социологический подход к изучению цветовых символов городской культуры
ограничен работами, характеризующими город как социальный феномен и
посвященными решению проблемы взаимообусловленности принципов
формирования городов и социокультурных особенностей живущих в них людей
(Х.П. Бардт, Л. Беневоло, Х.П. Берлаге, Х. Берндт, В.В. Вагин, М. Вебер,
Г. Зиммель, М. Кастельс, Л. Мамфорд, Р. Парк, М.Н. Тихомиров), анализом
городской архитектуры как отражения и следствия социальных процессов
(М.Б. Вильковский, Э. Дюркгейм, З. Гидеон, К. Манхайм, Г. Спенсер, Н. Элиас),
сегрегации и социальной стратификации городского населения (Н.А. Аитов,
Э.У. Берджесс, В. Весоловски, М. Дэвис, Ш. Зукин, О.Д. Куценко, М. Пэнсон,
М. Пэнсон-Шарло, В.В. Радаев, В.О. Рукавишников, К.Б. Соколов, П. Сорокин,
В.В. Трушков, О.Е. Трущенко, У. Уорнер, М. Хальбвакс, Х. Хойт), анализом
джентрификации (Ж. ван Весеп, Р. Гласс, Й.С. Дангшат, Ф. Клей, Ш.Б. Ласка,
С. Мустер, Н. Смит, Д. Спейн, П. Уильямс, Ю. Фридрихс).
Известны лишь отдельные попытки сформулировать проблематику
социологии цвета и разработать соответствующие методы описания
специфических цветовых сигнификатов определенных групп общества:
Х.П. Турн, В.М. Фриче, А. Хебештрайт. Анализ социальных функций некоторых
документов, регламентирующих городскую колористику, и особенностей
5
реализации их норм в социальном поведении, содержат работы Г.В. Алферовой,
У.У. Брахама, М. Бэхера, Й. Крамера, Ш. Шраммеля.
Для культурологического анализа проблематика цветовых характеристик
городского пространства является достаточно новой. Цвет как маркер, как
правило, в сравнительно небольшом историческом периоде затрагивается в
антропологических и исторических исследованиях дома, жилища, организации
жилого пространства (А.К. Байбурин, П.Г. Богатырев, И.Е. Данилова,
Р. Дюльмен, Е.Н. Клетнова, М.Г. Рабинович, Л.В. Тыдман, Т.В. Цивьян,
Л.Н. Чижикова). Социокультурный контекст формирования хроматических
характеристик городов Германии и Швейцарии первой трети ХХ века
представлен в исследовании Х.Й. Ригера, принципов колористики рабочих
поселков Западной Европы начала ХХ века – в текстах A. Бене, В. Бренне,
М. Вольлебена, Л. Гоголля, Р. Принц.
Гораздо более долгую историю в культурологии имеет традиция изучения
цвета как семантического объекта, представленная несколькими стратегическими
линиями – семиотической (Р. Барт, М.Г. Бархин, Г. Баумгарт, Ш. Бланк,
К. Вейхерт, Я. Виноградов, У. Дженкс, А.В. Иконников, Т. Кларк, Г. Линтон,
Б. Микеллидес, Г. Мина, Ч.С. Пирс, Т. Портер, Ф. де Соссюр, Б.А. Успенский,
Р. де Фуско, У. Хаузер, У. Эко, З.Н. Яргина), социокультурной (Я. Балека,
В.Ю. Викторов, Дж. Гейдж, Й. Кнуф, Э. Лич, Ш.А. Рейли, И. Ридель, Н.В. Серов,
М.О. Сурина, О.И. Уляшев, Э. Хеллер), этнолингвистической (Ю.Д. Апресян,
Е. Бартминьский, Б. Берлин, А. Вежбицкая, У.Ю. Гладстон, Е.М. Игнатова,
П. Кей, В.Г. Кульпина, Р. Маклаури, С.Г. Носовец, В.Н. Телия, В.У. Тернер,
Р.М. Фрумкина),
психосемантической
(Д.
Бэчелор,
Л.Н.
Миронова,
В.Ф. Петренко, П.В. Яньшин).
В неявном виде в контексте историко-культурного дискурса особенности
формирования пространства европейских городов различных эпох получили
разработку в теоретических и эмпирических исследованиях Н.П. Анциферова, Ж.М. Апостолидеса, А.С. Ахиезера, A. Бейера, В. Беньямина, О. Вайнштейн,
Р. Вагнер-Ригер, Й.В. Гете, И.Н. Гордиенко, А.Я. Гуревича, Дж. Гэлбрейта,
И.Е. Даниловой, Ж. Дедиля, Е.Е. Дмитриевой, Ж. Дюби, В.Г. Ильина,
Г.З. Каганова, А.С. Кармина, М. Кастельса, Г. Кнабе, И.В. Кондакова,
О.Н. Купцовой, Г.Л. Курбатова, Ж. Ле Гоффа, Ф. Коттера, Э. Ледерера,
В.Д. Лелеко, Д.П. Маковского, Г. Маркузе, В.М. Массона, В. Мириманова,
А.Н. Насонова, Л.В. Никифоровой, В.С. Орлова, Э.А. Орловой, Х. Ортега-иГассета, Ю.В. Павленко, Е.А. Паламарчука, А.М. Панченко, В. Паперного,
Ю.Л. Пивоварова, Дж. Раскина, Н.Н. Редкова, Дж. Россера, К. Роу, Б.Л. Рыбакова,
А.В. Рытова, И. Свеницкой, О.И. Сопоцинского, М.Н. Тихомирова,
В.Н. Тяжелова, П.А. Флоренского, Э.Д. Фролова, И.Я. Фроянова, В. Фумагалли,
Й. Хейзинга, А.В. Чудинова, Р. Шартье, О. Шпенглера, Н. Элиаса; в работах по
истории и социологии религии И. Ваха, П. Бергера, Э. Дюркгейма, М. Мосса,
Х. Ниссена, С.Дж. Тамбиа, Х. Хуберта, Г. Шульца.
Мифография городов, описание архаических кодов организации поселений,
оказавших воздействие на структуру современного города, содержится в работах
В.М. Долгого и А.Г. Левинсона, Ю.М. Лотмана, А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко,
6
Б.А. Успенского, О.М. Фрейденберг. Определенный вклад в разработку проблемы
внесли работы, посвященные изучению уникальных, устойчивых во времени
доминант, определяющих «лицо города» (В.Л. Глазычев, А.Э. Гутнов) и
формирующих «образ города» (К. Линч, Д.С. Лихачев), а также теоретикометодологические исследования по философии искусства (Г. Грэм,
Г. Зедльмайер), эпистемологии (Л.Г. Бергер, М. Вартофский, И.Т. Касавин,
Л.А. Микешина, М.А. Розов, М. Фуко), работы, характеризующие факторы,
закономерности и тенденции социокультурной эволюции (Л.Н. Гумилев,
Л.Г. Ионин, А.В. Коротаев, А.В. Костина, А.А. Моль, А.Я. Флиер), исследования
поэтики (С.С. Аверинцев, М.М. Бахтин, Вяч.Вс. Иванов, В.Н. Топоров), мифа
(Я.Э. Голосовкер, Л. Леви-Брюль А.Ф. Лосев, К. Хюбнер, М. Элиаде),
символических форм (Э. Кассирер, С. Лангер, Э.П. Коэн).
Анализ этих работ позволяет сделать следующие выводы.
Во-первых, цветовой символизм был и остается предметом многочисленных
исследований отечественных и зарубежных специалистов. Однако чем большее
число исследователей разрабатывает концепции цветового символизма, тем более
неоднозначное толкование приобретает сам феномен – закономерность, еще раз
подчеркивающая
трудность
проблемы.
Несмотря
на
неизбежность
междисциплинарности в исследовании цветовых символов, множественность
наук и подходов внесли определенный хаос. До сих пор не сведены воедино
разные ракурсы анализа цветовых символов, разрозненные не только по разным
направлениям и наукам, но и по разным языкам (многие исследования имеют
локальную известность). Хотя в разные столетия менялся главный язык текстов о
цвете – в древнем мире (366 до н.э. до 999 гг.) таким языком был греческий, в
Средние века (1000–1499 гг.) – латынь, в эпоху Ренессанса (1500–1599 гг.) –
итальянский, в XVII веке – французский, начиная с XVIII века доминирующим
языком остается английский – на русском языке существует лишь менее 2% книг,
посвященных цвету1.
Во-вторых, исследование цветовых характеристик городского пространства
приобретает все большую значимость при анализе европейской культурной
традиции. Вместе с тем вне границ современного научного дискурса остается вся
предметная область, очерчивающая онтологические и эпистемологические
детерминанты феномена цвета городского пространства. При наличии большого
количества литературы, посвященной отдельным зданиям или группам зданий, до
сих пор не предпринималось попыток осмыслить феномен цвета города в его
целостности с позиций культурологии, определить философские и
мировоззренческие основания формирования цветового пространства города.
В-третьих, к настоящему времени накоплено большое количество
эмпирических исследований цветовых характеристик отдельных городов. Обилие
описаний
и
эмпирических
данных
преимущественно
краеведческой
направленности нуждается в адекватном теоретическом осмыслении. Ни в
1
Caivano J.L. Bibliographical database on color: Information and statistics that can be extracted from it // Color
Communication and Management. AIC Proceedings / ed. by A. Hansuebsai. Bangkok: The Color Group of Thailand, 2003.
P. 319–323.
7
отечественной, ни в зарубежной культурологии и философии культуры подобные
системные исследования до сих пор не проводились.
В-четвертых, город занимает особое место среди объектов гуманитарных
наук. Протекающие в нем социальные процессы привлекали и привлекают к себе
заинтересованное внимание исследователей. Большая работа проделана по
изучению процессов социальной стратификации, городской сегрегации,
джентрификации. Однако следует признать, что культурология и философия
уделяли изучению города (а тем более цветовых характеристик его пространства)
не слишком много внимания. Исследования городской колористики, как правило,
представляют собой в результате лишь примеры описания «красивой плоти»
города. Между тем этот материал открывает величайшие возможности в изучении
общественных структур.
В-пятых, исследование скрытого социального управления массовым
сознанием и формирования в результате целенаправленных действий искаженной
картины мира приобретает все большую значимость при анализе различных
коммуникативных практик. Вместе с тем остается недостаточно изученным
воздействие на членов социума символического потенциала цвета городского
пространства, которое в науке принято рассматривать как пассивный объект, как
объект управления. Анализ механизмов воздействия цветовых символов на
массовое сознание не завершен и требует, прежде всего, исследования
особенностей цветовой маркировки ступеней социальной пирамиды, механизмов
цветовой символизации социальных проектов, принципов цветовой атрибуции
места проживания.
Объект исследования: цветовые характеристики городского пространства.
Предмет исследования: влияние на массовое сознание культурносимволических стратегий распределения цвета в пространстве европейских
городов.
Цель исследования: культурологический анализ динамики исторической
эволюции цветовой организации городских пространств как инструмента
регуляции социального сознания и поведения горожан.
Задачи исследования:
• определить онтологические аспекты осмысления феномена цвета
городского пространства;
• раскрыть эпистемологические детерминанты феномена цвета городского
пространства; охарактеризовать цвет города как способ репрезентации
социального;
• обозначить цветовые маркеры властных приоритетов общины в
пространстве городов Античности;
• охарактеризовать специфику цветовой репрезентации церковного
доминирования в средневековых городах Западной Европы;
особенности
цветовой
репрезентации
политической
• показать
самостоятельности княжеств в пространстве средневековых городов Руси;
• реконструировать принципы цветовой маркировки ступеней социальной
пирамиды в городах Нового времени;
8
• проанализировать особенности цветовой репрезентации в городском
пространстве проектов идеального общества;
• выявить характерные черты цветовой маркировки городского пространства
в проектах равноправного общества;
• охарактеризовать особенности механизмов воздействия на массовое
сознание цветовых символов проектов развивающегося общества в пространстве
города;
• рассмотреть цветовые манифестации в городском пространстве проектов
бесклассового общества;
• показать цветовое обозначение в городе проектов целостного общества;
• определить социальные факторы территориальных различий цветовых
доминант городского пространства;
• раскрыть специфику цветовой маркировки места проживания в
современной ситуации глобализации.
Гипотеза исследования: архитектурное пространство города, частью
которого является и его цветовое решение, в разных случаях осознанно или
подсознательно решает задачу определенного культурного ориентирования
массового сознания, организации социокультурной динамики и социальной
регуляции пространства и деятельности людей.
В ходе решения этой задачи на ранних этапах истории организация
архитектурного пространства и его колористика стремились к четкому
социальному структурированию населения, подчеркиванию его сословной
иерархизированности, что, в частности, манифестировалось и определенной
цветовой символикой разных городских зон.
На более поздних этапах истории, в XVIII-XXI веках, задачи организации
социальной жизни и культурного ориентирования горожан принципиально
изменились. Теперь уже, на поздней индустриальной и постиндустриальной
стадиях развития, актуальным стало нивелирование социальных различий
городского населения, в той или иной мере сокрытие их, символико-образная
манифестация идеологических постулатов социального равноправия. Это стало
обеспечиваться специальной архитектурной организацией пространства
расселения и деятельности, и, в частности, особым расцвечиванием городских
районов.
Подтверждению этой гипотезы и обоснованию концепции регулятивной
социально-культурной обусловленности цветовой символики городских
пространств в истории и посвящено данное исследование.
Источники
исследования
составляют
опубликованные
и
неопубликованные материалы, представленные документами из фондов архива
кинодокументов Российской центральной студии документальных фильмов
(РЦСДФ),
Гостелерадиофонда,
фондов
фотодокументов
Российского
государственного
архива
кинофотодокументов
(РГАКФД),
фондов
документальных
фильмов
Российского
государственного
архива
кинофотодокументов (РГАКФД), фондов Российского государственного архива
литературы и искусства (РГАЛИ), фондов фотодокументов Центрального
государственного
архива
кинофотофонодокументов
Санкт-Петербурга
9
(ЦГАКФФД СПб), фондов Государственного архива Смоленской области
(ГАСО), а также архитектурными фотографиями, живописными и графическими
произведениями, многоцветными фотооткрытками с видами городов,
документами, регламентирующими городскую колористику, цветовыми
проектами развития европейских городских пространств, сборниками программ,
манифестов, программными заявлениями архитекторов.
Методология исследования
Основной теоретический принцип, определяющий ракурс рассмотрения
колористики города, заключается в осознании цветовых характеристик городского
пространства в качестве важного инструмента определенной культурной
ориентации массового сознания и социальной регуляции деятельности людей.
Чтобы продемонстрировать обширный опыт символического воздействия
цветовых доминант городского пространства на массовое сознание и показать, как
именно оно осуществляется, выделить его механизмы и обозначить исторические
формы, исследование опиралось на разные методологии.
Понимание цветового поля города как текста культуры, как особого
«отпечатка» социальных состояний общества и особенностей социальной
коммуникации агентов потребовало обращения к методологии структурализма
(Р. Барт, Ю.М. Лотман), которая помогла выделить из всего корпуса содержащих
цветовые символы текстов городской культуры те, в которых можно было увидеть
определенные сходные черты, предполагающие наличие внутренней структуры.
Методология постструктурализма и постмодернизма (Ж. Бодрийяр,
П. Бурдье, Ж. Деррида, М. Фуко, У. Эко), интерпретирующих культуру как
сложившуюся на базе исторического социального опыта каждого общества
информационную систему, управляющую сознанием и поведением людей в
имеющемся социальном контексте, позволила сосредоточиться преимущественно
на коммуникативной социально-регулятивной функции цветовых доминант
городского пространства; на анализе неявных смыслов цветового текста города;
конкретной уникальной ситуации их создания и использования; представить
цветовые символы городской культуры как инструмент социальной
дифференциации, социального управления и манипуляции сознанием людей.
Методологически значимым для анализа процессов сложения характерной
специфической культурной ситуации, становления цветового поля города и его
историко-культурных трансформаций стало признание того, что социокультурный
процесс является многолинейным и гетерогенным. Сравнение особенностей
цветовых культур, выделение основных этапов эволюции и динамики цветовых
образов, а также сопоставление факторов формирования цветовых рисунков
определили внимание к эволюционистской и неоэволюционистской методологиям
(А.В. Коротаев, А.А. Пелипенко и И.Г. Яковенко, А.Я. Флиер), позволяющим
анализировать социальную и культурную жизнь как усложняющиеся системы и
определять в социальных и культурных изменениях их детерминанты.
Продуктивной для типологизации цветовых рисунков и выявления
механизмов действия и воспроизводства социокультурных структур стала
методология структурного функционализма (Э. Дюркгейм, Э. Орлова, Т. Парсонс,
М. Хальбвакс), с позиций которого цветовые доминанты городского пространства
10
изучались как часть большой социальной системы, в ракурсе своих основных
социальных функций. Для исследования цветовой традиции как особого
механизма социальной памяти эта методология в диссертации сочетается с
отдельными принципами теории социальных эстафет М.А. Розова.
Методологическим основанием подобного подхода стало признание того, что
традиция выступает как определенная социальная программа, транслируемая в
культуре с помощью социальных эстафет.
Важным теоретическим и методологическим инструментом исследования
послужили фундаментальные положения, разработанные семиотикой (М. Бахтин,
Ч.С. Пирс, Ф. де Соссюр, Б. Успенский, Р. Якобсон).
Многообразие и противоречивость социокультурного развития цветового
пространства города обусловили комплексный подход, позволяющий совместить
методологию структурализма, эволюционизма и функционализма и выделить
среди многообразия социокультурных тенденций развития цветового
пространства города имеющие основополагающее и системообразующее
значение.
Методологический плюрализм позволил, сочетая синхронный и диахронный
анализ, зафиксировать существенные признаки цветового поля города и
особенности его функционирования в контексте социального опыта культуры,
акцентировать внимание на разных алгоритмах протекания его истории и разных
результатах, к которым она приводит.
Исходя из того, что целью исследования была не история городской
колористики отдельных стран Европы, а, напротив, целостная картина развития
основных идей и концепций, которые нередко переходят из одной страны в
другую, в работе принят не территориальный принцип рассмотрения явлений (по
странам), а проблемно-исторический принцип.
Методы исследования
В процессе работы были использованы научные методы, адекватные
содержанию исследуемой проблемы и комплексу поставленных задач:
системный; метод восхождения от абстрактного к конкретному; исторический;
описательный; реконструктивный; структурно-функциональный; сравнительный;
типологический.
Особенности предмета исследования обусловили применение специальных
(конкретнонаучных) методов. В их числе: метод социокультурного наблюдения и
социокультурной рефлексии; метод реконструкции культурных полей;
социокультурный
историко-генетический
метод;
методы
визуальной
антропологии,
конкретно-социологические
методы
количественного
и
качественного анализа документов.
Результаты исследования были непосредственно и косвенно верифицированы
с помощью прямого наблюдения, эксперимента и логического согласования с
другими, ранее прямо проверенными суждениями.
Научная новизна результатов исследования
11
• определены онтологические аспекты осмысления феномена цвета
городского пространства в контексте социального опыта культуры и
культурфилософского научного дискурса (культурная детерминированность,
поле как способ бытия цвета города, волновой принцип социализации знаковосимволических кодов, многоуровневая организация, полимодальная онтология);
• раскрыты эпистемологические детерминанты феномена цвета городского
пространства (корреляция цветовых доминант с расположением социальных
сил, целостность цветовых текстов, участие цветовых знаков в цветовой
репрезентации социальных смыслов); на основе сопоставления синхронных и
диахронных компонентов структуры цвет города охарактеризован как способ
репрезентации социального и культурного ориентирования массового сознания;
• показано, что цветовая маркировка властных приоритетов общины в
городах Античности осуществлялась с помощью структурного и
содержательного выделения в цветовом поле в качестве главного элемента
общественного пространства;
• обосновано в качестве существенного признака использование в цветовой
репрезентации церковного доминирования в средневековых городах Западной
Европы принципов обратной перспективы и христианской идеи двумирности;
• показано, что основной особенностью цветовой репрезентации
политической самостоятельности княжеств в пространстве средневековых
городов Руси служило противопоставление христианских и языческих цветовых
символов;
• реконструированы принципы цветовой маркировки ступеней социальной
пирамиды в европейских городах Нового времени: строгая иерархия цветов и
жесткое разделение народной и аристократической цветовых культур;
• проанализированы особенности цветовой репрезентации в городском
пространстве моделей идеального для дискриминированных социальных групп
общества;
• показано сходство механизмов воздействия цветовых маркеров городского
пространства со средствами массовой информации в проектах равноправного
общества;
• охарактеризованы механизмы формирования с помощью цветовых
символов в массовом сознании иллюзии изменения социального статуса
городского пространства в проектах развивающегося общества;
• рассмотрен коммуникативный потенциал нулевых знаков цветовой
репрезентации для манифестации в городском пространстве проектов
бесклассового общества;
• показано цветовое обозначение в городе проектов целостного общества
(метафорическое выражение социальных смыслов и использование цветовых
цитат);
• на основе переноса акцента анализа с парадигматических отношений на
синтагматические определены социальные факторы территориальных различий
цветовых доминант городского пространства;
• раскрыта специфика цветовой маркировки места проживания в
современной ситуации глобализации.
12
Теоретическая значимость работы
Проведенное исследование является целостным опытом изучения
феномена цвета городского пространства в системе координат социокультурных
процессов и в этом качестве может служить моделью исследования иных
культурных форм. В работе выявлен коммуникативный потенциал цветовых
характеристик города, показана природа корреляции структуры цветового
пространства города с характером социальной дифференциации общества и
существующих в нем стратегий силовых отношений. Расширена методология
анализа
цветового
пространства
города
за
счет
актуализации
культурфилософского подхода.
Практическая значимость работы
Результаты исследования могут использоваться при разработке программ
социального и культурного развития, научных основ территориальноградостроительной политики, принципов сохранения и реконструкции цветовых
пространств городов.
Материалы исследования будут востребованы в педагогическом процессе
в рамках учебных курсов «Философия», «Философия культуры»,
«Культурология», «Социология», «Социология культуры», «Социология
искусства», «Семиотика», «Эстетика», «Цветоведение и колористика», в
профессиональной работе режиссеров, сценаристов театра и кино, мастеров
изобразительного искусства, кураторов художественных выставок.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности
Диссертационное исследование, посвящённое культурфилософскому
анализу опыта символического воздействия на массовое сознание цветовых
доминант городского пространства в европейской культурной традиции,
соответствует п. 8 «Генезис культуры и эволюция культурных форм», п. 14
«Возникновение и развитие современных феноменов культуры», п. 18 «Культура
и общество», п. 24 «Культура и коммуникация» паспорта специальности 24.00.01
– теория и история культуры (культурология).
В соответствии с поставленными задачами проведенное исследование
позволило сделать следующие аналитические выводы, сформулированные как
основные положения, выносимые на защиту:
1. В пространстве города социальные группы и индивидуальные социальные
агенты обозначают зоны контроля над территориями и ресурсами, маркируя их
своими особыми цветовыми символами. Цветовые маркеры образуют подвижное
социальное поле – смысловую и аксиологическую интегративную систему с
многомерной композицией позиций, в основе онтологической организации
которой лежат унифицированные, конвенциональные, понятные для членов
социальных групп символы и нормы их использования. Социализация и
воспроизводство знаково-символических кодов цветового поля в культуре
осуществляется на основе волнового принципа. В результате нелинейной
эволюции цветовое поле города имеет многоуровневую организацию и обладает
полимодальной (гетерогенной и гетерохронной) онтологией.
2. Расположение цветовых доминант в городском пространстве и их
содержание коррелируют с характером социальных сил того или иного
13
исторического типа культуры. При создании цветовых образов социальные
смыслы адаптируются к существующим социокультурным условиям с
использованием репрезентаторов различной природы (морфологических,
операциональных, онтологических). Синхронные срезы цветового поля, обладая
целостностью составляющих их разделенных в пространстве цветовых
фрагментов, показывают особенности взаимоотношений индивидуальных и
коллективных агентов социального поля, характерные знаково-символические
коды, механизмы цветовой репрезентации и сохранения цветовых значений. При
анализе срезов цветового поля в диахронии в истории его развития различимы по
крайней мере две эпистемы, граница между которыми пролегает на рубеже
XVIII–XIX веков и обусловлена изменением аксиологической и этической оценки
справедливости материального и социального неравенства и, как следствие,
сменой принципа символико-образной манифестации идеологических постулатов.
3. Репрезентация властных приоритетов общины в пространстве городов
Античности реализовалась в отчетливом выделении в цветовом поле главного
элемента – общественного пространства, резко контрастировавшего с
монохромностью других частей города. Цветовое акцентирование центров
городских поселений, имевших религиозный и политический характер, выражало
демократические начала, символизировало солидарность и равенство. Цветовая
структура городов вписывала социальный порядок в развиваемую античной
философией тему гармонии человека и мира, в изначальный космический
порядок, который имел божественную природу и синкретично соединял небесное
и земное. Цветовые доминанты символизировали свет, показывали союз с
богами, отделяли священное от профанного, поддерживали идею гетерономности
существующего социального распределения.
4. В западноевропейской культуре Средневековья место законодателя
цветового рисунка заняла церковь. Появление в социальной структуре
могущественного социального агента и безраздельное господство христианства,
которое было одновременно и религией, и духовным стержнем, и на протяжении
всего Средневековья сохраняло ведущую роль в обществе, привело к
формированию закрытых, отграниченных от земного мира, построенных по
принципам обратной перспективы и ориентированных вовнутрь пространств, где
цвет служил референтом сакрального, а его характерное распределение в
городском пространстве репрезентировало христианскую идею двумирности и
указывало на путь спасения через подчинение церковной власти.
5. Цветовое формирование в пространстве средневековых городов Руси
особого «двойного» пространства через систему сосуществующих христианских
и языческих цветовых символов показывало основную линию силовых
отношений в обществе – противостояние светской и духовной властей. Цветовые
символы церкви ограничивались внутренним пространством храмов. Внешние,
общественные, цветовые пространства, стали более масштабными и яркими, но
продолжили строиться из языческих знаков. Древние цветовые символы
использовались в качестве важного средства поддержания территориальной
идентичности, укрепления светской власти и репрезентатора политической
самостоятельности княжеств, поскольку были консервативны в силу
14
традиционности народной культуры, сохраняли оригинальные отличия,
демонстрировали выраженную территориальную дифференциацию и отражали
самобытную культуру региона.
6. Цветовая маркировка ступеней социальной пирамиды в европейских
городах Нового времени осуществлялась с помощью действовавшей в городской
культуре строгой, основанной на общественных и экономических ценностях
иерархии цветов. Более дорогие цвета закреплялись за представителями наиболее
высоко расположенного в структуре общества социального класса. Цветовые
доминанты в городском пространстве демонстрировали ранг и престиж,
сохраняли, с одной стороны, общность внутри обозначенных границ и, с другой –
действовали как маркеры различия. Отчетливое обозначение верха и низа
социальной пирамиды через жесткое разделение насыщенного цветами народного
искусства и высокой профессиональной аристократической цветовой культуры
выполняло социальные функции, утверждало безличный универсальный закон
социального неравенства и персонифицировало политическую силу в фигуре
абсолютного монарха, который занял ни для кого недоступную позицию
сверхсилы и расположился над социальной системой.
7. Проекты идеального общества представляют собой аппроксимативную
репрезентацию и содержат механизмы опытного познания мира социальными
реформаторами. Конструируя цветовую структуру города, они «закладывают» в
нее
привлекательные
для
дискриминированных
социальных
групп
характеристики будущей жизни – моделируют городское пространство общества,
в котором нет социального неравенства и социальной сегрегации. Знаковосимволические коды используются здесь для того, чтобы заставить адресатов
полюбить эту жизнь, поэтому доминируют репрезентаторы понятных,
характерных для народной культуры красок природы и эсхатологического
мистического света.
8. Проекты равноправного общества сформировались как попытка
объединения и «примирения» представителей четко очерченных в социальной
структуре антагонистических классов городского общества. Цветовые образы в
этом случае создавались социально и экономически сильными агентами поля и
адресовались универсальному, усредненному, среднестатистическому человеку.
Стремясь стать доступными и понятными для как можно большего числа
адресатов, цветовые репрезентаторы приобрели черты, характерные для средств
массовой информации, и цветовым образам стали свойственны анонимность,
серийность, конструирование из привычного материала, упрощение языка за счет
сокращения количества знаков.
9. Проекты развивающегося общества предполагают перераспределение
социальной структуры, содержат механизм оптического «исправления»
социального неравенства и создания иллюзии изменения социального статуса
пространства для управления территориальной мобильностью определенных
социальных групп горожан. Цвет в этом случае выполняет, прежде всего,
сигнальную функцию. Поэтому доминируют цветовые репрезентаторы,
способные привлечь к себе внимание и сместить акцент в восприятии и
понимании образа города и в расстановке сил в его социальной структуре.
15
10. В характерных для советских городов проектах бесклассового общества и
«обнуления» социальной структуры цвет, продолжая сохраняться в городском
пространстве, перестает восприниматься в качестве выразительного средства и
превращается в нулевой знак цветовой репрезентации. Противопоставление
отсутствия цвета его наличию воплощает здесь оппозицию реально
существующего и лишь кажущегося, отражает дихотомию сущности и явления и
служит не просто для оптического устранения социальной сегрегации (как в
проектах равноправного общества), а для формирования ощущения причастности
всех без исключения горожан к высокой культуре, которая в новом, социально
справедливом обществе стала доступна всем.
11. Цветовые символы сформировавшихся в постиндустриальных городах
проектов целостного общества отражают сетевую стратегию расстановки
социальных сил. В связи с изменением социального портрета участников
коммуникации здесь меняются основные принципы репрезентации, и
доминирующим средством выражения социальных смыслов становится метафора.
Следуя логике изменений в социальной структуре (теперь это не система, а
неупорядоченное мозаичное образование), цветовая репрезентация используется
не для того, чтобы выражать особенности существующей социальной иерархии
(как в европейских городах Античности, Средневековья или Нового времени), и
даже не для того, чтобы маскировать или искажать ее (как в социальных проектах
идеального, равноправного, развивающегося или бесклассового общества), а для
того, чтобы подвергать сомнению эту структуру, стараясь вернуть ей целостность
с помощью определенным образом подобранных цветовых цитат.
12. Перенос акцента с парадигматических отношений между элементами
цветового языка на синтагматические и анализ топологического измерения
цветового поля показывает, что значимым фактором территориальных различий
цветовых доминант города является оппозиция официального и бытового
цветовых пространств. Уровень обыденной цветовой культуры образует фон, на
котором размещается и хорошо читается рисунок официального цветового
пространства. Бытовые цветовые образы представляют собой особую форму
культурного ландшафта и имеют выраженные устойчивые природнодетерминированные различия. Сформировавшиеся под влиянием физикогеографических факторов цветовой родины цветовые доминанты постепенно
закрепляются во всех сферах жизни, но наиболее ярко проявляются в оформлении
предметов повседневного быта, используемых в течение исторически
длительного времени. Цветовая родина определяет цветовосприятие,
цветоощущение, цветовое мышление, цветовые установки. Она представляет
собой своего рода цветовой код человека как часть его территориальной
идентичности и маркера «своего» пространства.
13. В современной ситуации глобализации цветовой образ родины
представляет собой особый эталон, инвариантную универсальную схему,
аутентично отраженную в строительной обрядности и законсервированную в
различного рода метатекстах культуры (языке, обрядах, фольклоре, мифологии), а
потому имеет выраженную инертность и стилизованную, всеми узнаваемую
форму, в которой важны не детали и не качественные характеристики отдельных
16
оттенков, а соотношение и взаиморасположение цветовых пятен в общей
структуре. Перекраска городских объектов выполняет функцию способа
символического освоения новой территории и эксплуатируется в политических
целях. При воспроизведении параметров цветовой родины на новом материале
совпадение формы и размеров прототипа и реципиента не является обязательным,
одну и ту же картину мира в равной степени могут представлять отдельный город,
улица или отдельный дом.
Степень достоверности и апробация результатов исследования
1. Результаты исследования опубликованы в 4 монографиях (общим объемом
57,5 п.л.), а также в 73 статьях, вышедших в различных журналах и сборниках в
2001–2013 гг., включая 19 публикаций в журналах, входящих в перечень изданий
ВАК Минобрнауки РФ для докторских диссертаций (список в конце
автореферата).
2. Материалы исследования в 2001–2013 гг. докладывались на 42 научных
конференциях и симпозиумах, в том числе на следующих:
IV Российский культурологический конгресс с международным участием
«Личность в пространстве культуры», Санкт-Петербург, 29–31 октября 2013 г.;
Международная конференция «Науки о культуре в перспективе «digital
humanities», Санкт-Петербург, Российский государственный педагогический
университет им. А.И. Герцена, 3-5 октября 2013 г.; Международная конференция
«Соединенные разделенные: охрана исторических памятников в Восточной
Европе во время железного занавеса и сейчас», Хильдесхайм (Германия), Высшая
школа прикладных наук и искусства, 25–27 сентября 2013 г.; 12-й Конгресс
Международной ассоциации цвета, Ньюкасл (Великобритания), Ньюкаслский
университет, 8–12 июля 2013 г.; IX Международная научная конференция
«Высшее образование для XXI века», Москва, Московский гуманитарный
университет, 15–17 ноября 2012 г.; Международный научный конгресс «Цвет, в
котором мы живем», Тайбей (Тайвань), Университет китайской культуры, 22–25
сентября 2012 г.; Международная научная конференция «Символ в политике»,
Торунь (Польша), Университет Николая Коперника, 26–27 мая 2011 г.;
Международная научная конференция «Цвет в образовании», Галле (Германия),
Высшая школа искусств, 27–31 октября 2010 г.; международный коллоквиум
«Социальные трансформации», Смоленск, Смоленский государственный
университет, июнь 2005, 2007, 2008, 2009, 2010, 2011 г.г. и др.
3. Отдельные выводы диссертационного исследования обсуждались в ходе
проведения и реализации результатов 12 проектов, выполненных при поддержке
фонда Президента Российской Федерации (грант № МК–4027.2007.6),
Российского гуманитарного научного фонда (гранты № 09–03–58304 а/Ц; № 10–
03–93625к/К; № 10–03–00882и/Мл); Министерства образования и науки
Российской Федерации в рамках аналитической ведомственной целевой
программы «Развитие научного потенциала высшей школы (2009–2011 годы)»
(грант № 15145); Администрации Смоленской области (2008, 2009, 2011);
Германской службы академических обменов, DAAD (2011), фонда У. Фулбрайта
(2012, 2013-2014), фонда общества Малевича (2014).
17
4. Материалы диссертационного исследования используются автором при
чтении лекций студентам Смоленского государственного университета в курсах
«Семиотика», «Социология искусства», «Эстетика», «История смоленской
архитектуры» (акты о внедрении прилагаются).
5. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании
кафедры философии, культурологии и политологии Московского гуманитарного
университета 10 января 2014 г. (протокол № 7).
Структура и объем диссертации определяются последовательностью
решения основных задач. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения,
списка литературы.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность темы и научная новизна работы,
излагается гипотеза диссертационного исследования, определяются его цель,
задачи и методологическая база.
I глава диссертации – «Феноменология цвета городского пространства»
– посвящена определению и анализу аспектов, значимых для смысловой
характеристики опыта символического воздействия цветовых доминант города
на массовое сознание.
В параграфе 1.1. – «Онтологические детерминанты цвета города» –
анализируется «философская физика» цветовых характеристик объектов
городского
пространства:
рассматриваются
механизмы
цветового
маркирования, способ бытия цвета в городском пространстве, онтология
знаково-символических кодов цветового поля, его аномалии и модусы.
Способность цвета мгновенно повышать семиотический статус объектов
оказывается важной и востребованной в городской среде. Социальные группы
обозначают цветовыми символами зоны своего контроля над определенными
территориями и их ресурсами. Маркирование ткани города цветовыми знаками
представляет собой вариант социокультурного формирования городского
пространства. Поскольку цветовые символы имеют ярко выраженные различия
интерпретаций, в том числе статусные, в рамках одной социальной группы,
цветовая символика выполняет функции обозначения и поддержания
коммуникативного барьера.
Располагаясь рядом или на определенном расстоянии друг от друга,
сходные по цвету поверхности образуют в цветовом поле города «цветовые
созвездия» и заметно выделяющиеся на их фоне «суперфигуры» (Г. Мина).
Гомоморфизм социальной и культурной подсистем позволяет соотнести
физическое и социальное пространства и рассматривать рисунок цветового поля
города как проекцию социальной стратификации общества. «Градостроительная
живопись» (М.Г. Бархин) показывает в изменениях и типах цветовой ткани
городов топологию культуры, дает возможность выстроить историческую
типологию культурных форм городского пространства в соответствии с типами
социальной структуры города.
18
Понимаемое как коллективное произведение, цветовое поле города
предполагает существование унифицированных, общепонятных для членов
определенной социальной группы символов, норм их использования, механизмов
социализации. Эволюция цветового поля имеет нелинейный характер. Так как
поле городской культуры представляет собой некий невозобновляемый ресурс,
то, как только «запасы» этого ресурса истощаются ниже некоего порогового
значения, оказывается практически неизбежным определенный эволюционный
сдвиг и запускается процесс новой «редакции» цветовой ткани города.
В параграфе 1.2. – «Эпистемологические детерминанты цвета города» –
решается задача обоснования возможности особого культурологического
«прочтения» рассматриваемого как текст цветового поля европейских городов,
его восприятия и интерпретации как «отпечатка» социальных состояний общества
и особенностей социальной коммуникации различных групп.
Складывающаяся в городской среде культура цветового оформления
городского пространства чутко реагирует на «онтологические сдвиги» – смену
культурной парадигмы и сопровождающее ее переосмысление представлений о
сущности, структуре и свойствах бытия и месте человека в нем. В случае
создания цветовых образов, мы, как правило, имеем дело с продуктами
инженерной конструкторской работы по преобразованию и адаптации некоторых
социальных смыслов к уже существующим условиям цветового поля и
параметрам антропологического диспозитива. Представляя собой особый вид
познания, особую форму накопления и передачи опыта, цветовое поле городской
культуры является своеобразным генератором репрезентаторов разной природы.
«Неполнота чувственности» визуальных знаков восполняется за счет действия
операциональных репрезентаторов-трансформеров, кодирующих значение в
воссоздаваемом объекте для реализации с помощью редуцированного спектра
модальностей целостного интермодального образа. Значимая роль отводится
метафоре. В более сложной модели цветовой репрезентации происходит процесс
надстройки вторичной семиотической системы мифа (Р. Барт). Особый интерес
представляет цветовая репрезентация социальных проектов, иллюзий и
утопических моделей, поскольку в них через призму городской структуры и
распределения цвета в городском пространстве определяются характеристики
нового идеального общества. Являясь «аппроксимативными репрезентациями»
(М. Вартофский) или «предположениями» (К. Поппер), они интересны в
контексте анализа цветовых доминант городского пространства потому, что
претендуют на опытное познание действительности, используются для
формулирования цели и определения способа действий по ее достижению.
В основе каждой исторической колористики лежит особая концептуальная
идея, которую можно восстановить, используя принцип «археологии знаний»
(М. Фуко). «Археологические срезы» цветового поля, обладая модальной
онтологией, показывают распределение социальных сил, особенности
взаимоотношений индивидуальных и коллективных акторов социального поля,
характерные знаково-символические коды и механизмы цветовой репрезентации
социальных смыслов. Мы можем наблюдать и фиксировать изменения
организующих цветовое пространство города антропологических диспозитивов и
19
способов цветовой репрезентации в городском пространстве сразу в нескольких
плоскостях – в синхронии (территориальная дифференциация цветового быта и
социальная дифференциация, основанная на противопоставлении официального и
бытового цветовых пространств) и диахронии (исторические изменения цвета
города).
II глава диссертации – «Цветовая маркировка ступеней социальной
пирамиды» – посвящена анализу механизмов проекции и закрепления реально
существующей социальной стратификации в цветовых характеристиках
городского пространства на ранних этапах истории.
В параграфе 2.1. – «Цветовые маркеры властных приоритетов общины
в пространстве городов Античности» – показана природа корреляции
структуры цветового поля, его рисунка, знаково-символических кодов и
механизмов репрезентации с характером антропологических диспозитивов,
организующих существующие социальные практики античной культуры.
Отличавшееся социокультурной гетерогенностью общество античного
города характеризовалось отсутствием выраженной цветовой маркировки
существовавшего социального зонирования городского пространства. Несмотря
на яркую динамику социокультурной гетерогенности, полис воплощал особый
общественный идеал, связанный с ценностями общинной идеологии. В цветовом
поле древнего города был отчетливо выделен его главный элемент –
общественное пространство, которое обладало особой ценностью, служило
источником острой коллективной положительной эмоции, чувства общинной
солидарности и равенства и делало город не просто городом, а, прежде всего,
гражданской общиной.
По цвету общественное городское пространство резко контрастировало с
другими частями. В остальном пространстве цвет практически полностью
отсутствовал, поскольку существовавшее социальное неравенство и
сопровождавшую его сегрегацию принято было скрывать, создавая образ
солидарности и равенства. Цвет помогал установить социально-культурную
однородность, немыслимую в рамках полиса и практически отрицавшую его.
Резко контрастируя с монохромностью цветовой ткани в целом, цвет центров
городских поселений транслировал идею общинного порядка, почти уже
исчезнувшую из реальных общественных отношений.
Содержание цветовых образов формировалось под влиянием религии,
которая носила государственный характер, служила политическим задачам и
играла большую роль в поддержании социальной иерархии и порядка в древних
обществах (в своих работах это хорошо показали П. Бергер, И. Вах, Э. Дюркгейм,
М. Мосс, С. Тамбайя, А. Юбер). Цветовые акценты в пространстве античных
городов образовывались фасадами храмов. В основе существовавшего, на первый
взгляд, цветового хаоса (теоретические и прикладные исследования
Дж. Винкельмана, О. Джонса, Г. Земпера, А.-К. Катрмера де Кенси, Ф. Куглера,
Г. Флепса, A. Фуртвенглера, Дж.-И. Хитторфа, К. Шефера показали, что цветовое
наполнение пространства античных городов оперировало очень большим набором
компонентов – отдельных цветов) лежало характерное стремление изобразить с
помощью цвета свет. Свет, свечение, блеск, огонь, символизирующие союз с
20
богами,
подчеркивали
гетерономность
существующего
социального
распределения, воплощали нуминозное, внушали страх и трепет, формировали
представление о возвышенности и величественности отмеченных этими
цветовыми знаками частей городского пространства.
В параграфе 2.2. – «Цветовые символы церковного доминирования в
средневековых городах Западной Европы» – анализируются особенности
поддержания с помощью цветовых характеристик городского пространства
распределения социальных сил в западноевропейской культуре Средневековья.
Основной предпосылкой изменения принципов цветовой репрезентации
стало появление в социальной структуре могущественного социального агента –
церкви, которая заняла место законодателя распределения цветовых доминант в
городском пространстве. В отличие от Античности, где цветовое пространство
было хорошо заметным и внешним, церковь выстроила стены, отделяя
«нуминозные», до этого близкие и осязаемые, части от остальной ткани города,
защищая и скрывая их.
Несмотря на существенное различие их форм, романский стиль, ставший
первым общеевропейским архитектурным стилем (конец X–XII века),
развивавшийся параллельно с ним византийский стиль и сменивший его
готический держались на единой, идущей из Античности цветовой идее
архитектурного люминизма. Цвет воплощал представление Средневековья об
одухотворенности материи. Художественные техники (смальта, мозаика,
полировка, шелк и имитация дорогих тканей, расписанное стекло) символически
передавали свечение и мерцание. Гетерономные цветовые коды, оставаясь
неизменными в основном (цвет понимался как божественный свет) менялись в
своих проявлениях. Менялся принцип выбора цветов, их распределение и
соотношение друг с другом.
Самое главное различие между Античностью и Средневековьем
заключалось в том, что цвет, выражавший божественный свет, практически
полностью переместился из внешнего пространства во внутреннее, но как бы
просвечивался изнутри наружу. Характерной особенностью цветового рисунка
Средневековья стало формирование закрытых, отграниченных от земного мира
пространств, где цвет служил референтом сакрального. Внешние фасады
рассматривались как оболочка, которая закрывала участвовавших в таинстве
верующих. Стены ассоциировались со спасением, так как защищали внутреннее
пространство от греха. А само цветовое пространство воспроизводило принципы
мифологической модели острова, представляя собой «иной», священный мир.
Цветовое
пространство
средневековых
городов
использовало
мировоззренческие принципы обратной перспективы. Цвет существовал внутри
особого таинственного микромира, наполнял пространство земного рая. Он
поддерживал одну из главных черт христианского сознания – идею двумирности,
разделения мира на реальный и потусторонний. Свечение, исходящее изнутри,
показывало, что там скрывался мир божественный, прикоснуться к которому и
понять который можно, только подчинившись церкви.
Земная власть понималась как аналогия небесной, и это представление
сближало цвета и формы храмовой и дворцовой архитектуры Средневековья.
21
В цвете жилой архитектуры отчетливее проступила социальная дифференциация.
Однако в это время у пространственной сегрегации еще не было ярких
визуальных маркеров. Более очевидным и резким стал существенный для
средневековой культуры разрыв между элитой и простолюдинами, быт, нравы,
язык и даже характер веры которых были различны.
В
параграфе
2.3.
–
«Цветовые
образы
политической
самостоятельности княжеств в пространстве средневековых городов Руси»
– анализируется участие цветовой репрезентации в поддержании основной линии
силовых отношений антропологического диспозитива в русской культуре
цветового оформления городов, представлявшей собой уникальное явление в
истории развития цветовых характеристик городского пространства.
Формирование русских городов в эпоху Средневековая проходило под
сильным влиянием православной церкви. Вместе с принятием христианства по
греко-ортодоксальным канонам из Византии Русь переняла также мистический
мир образов Восточной церкви, но выразила в них свою славянскую
ментальность. Поскольку принятие христианства не смогло сразу изменить и
перестроить устоявшуюся сакрально-магическую символику, христианские
цветовые символы стали сосуществовать с языческими, образовав уникальную
цветовую композицию городских пространств. Это сосуществование привело к
формированию особого «двойного» пространства, показывавшего основную
линию силовых отношений антропологического диспозитива – противостояние
светской и духовной властей – и закрепляющего в традиционной колористике
символы
политической
самостоятельности
княжеств.
Сакральное,
«христианизированное» ограничивалось внутренним пространством храма.
Внешние, общественные, цветовые пространства стали более масштабными и
яркими, но продолжили строиться из языческих знаков. Отражая самобытную
культуру регионов, языческие цветовые символы закреплялись в качестве
маркеров политической самостоятельности княжеств, внутри которых и росли
города. В результате картина расположения архитектурных школ на территории
Руси совпадала с ее политическим делением, а цветовые образы городов служили
важным средством укрепления духовной и светской власти и становились одним
из средств поддержания территориальной идентичности.
В параграфе 2.4. – «Цветовая символика социальной иерархии в
европейских городах Нового времени» – анализируются особенности участия
цветовых характеристик городского пространства в структурировании населения
и подчеркивании его сословной иерарзизированности в период перехода от
Средневековья к Новому времени.
Основной причиной изменения цветового рисунка стало утверждение
безличного универсального закона социального неравенства и персонификация
политической силы в фигуре абсолютного монарха, который занял ни для кого не
доступную позицию сверхсилы, расположившись над социальной системой.
Решающим компонентом социальной структуры городов стало появившееся в
процессе ограничения самостоятельности социальных субъектов и централизации
власти внутри дворянского сословия придворное общество. Сословные
обязанности превратились в особую эстетическую практику, которая
22
существовала в форме иерархических предписаний, касающихся распорядка
придворной жизни и отличающихся обилием деталей.
Как и придворный быт, использование цвета в городском пространстве
стало сложной, строго продуманной и жестко регламентированной церемонией.
В конце XVII–XVIII веке в европейских государствах в разной форме появились
первые письменные проекты цветовой организации пространства города:
теоретическая работа Ф.К. Шмидта (1755–1830) «Народный зодчий»; разработка
цвета отдельных групп зданий для объединения их в ансамбли в Дрездене
(Германия), Риме (Италия); постановление муниципалитета Парижа (Франция),
требующее сохранения и постоянного поддержания сложившейся общей гаммы
застройки; утвержденные Советом по строительству Турина (Италия) цветовой
план города и жесткие требования окраски, напоминающие современные
цветовые паспорта; документы действовавших в России Комиссии по каменному
строительству и Комиссии для строений.
Характерная для более ранних периодов «вертикальная» (М. Бахтин)
пространственная иерархия городских объектов (начиная с периода
Средневековья здания, имеющие наибольшее общественное значение –
административные сооружения, религиозные постройки, правительственные
учреждения, – обычно были крупнее и выше других, богаче орнаментированы и
располагались в самых заметных и значимых местах города, например, на
вершине холма или на главной площади) в городской культуре этого времени
трансформировалась в иерархию цветов (на то, что такая иерархия складывается и
исторически трансформируется в системе цветовых символов, указывали
Б. Беренсон, Дж. Раскин, Дж. Гейдж), в значительной степени соответствовавшую
правилам субординации людей в обществе. Каждый член общества знал, что
нужно придерживаться сословных цветов. Они демонстрировали ранг и престиж,
сохраняли, с одной стороны, общность внутри обозначенных границ и, с другой
стороны, действовали как маркеры различия.
Цветовые пространства этого времени не показывали всю пеструю картину
городской сегрегации. Характерным признаком цветового рисунка стало
отчетливое обозначение верха и низа социальной пирамиды через жесткое
разделение насыщенного цветами народного искусства и высокой
профессиональной аристократической цветовой культуры. Основные принципы
колористики города этого времени – светлые материальные тона, дополненные
естественными цветами применявшихся натуральных строительных материалов –
выражали аристократическую сдержанность и противостояли пестрому и
неупорядоченному цветовому быту остальных пространств, в иерархии ценностей
располагаясь над ними и, таким образом, воплощая в городской ткани социальное
строение взрослеющих авторитарных европейских государств.
Глава III – «Цветовая символизация социальных проектов» –
посвящена анализу принципов цветовой символизации социальных проектов и
характеристике механизмов цветового конструирования в городском
пространстве иллюзий об определенных, на самом деле несуществующих
социальных характеристиках общества.
23
Переломным моментом в истории развития форм символического
воздействия цветовых доминант городского пространства на массовое сознание
стал переход к индустриальному типу общества, который привел к изменению
аксиологической и этической оценки справедливости материального и
социального неравенства. В новую культурную эпоху идея стратификации
общества больше не представлялась в значительной степени чем-то
естественным, как в доиндустриальных обществах, где такие представления были
связаны с космологическим либо теоцентрическим мироощущением, а
справедливость материального и социального неравенства рассматривалась как
производная природного либо надприродного порядка.
В ответ на такой духовный переворот, цвет стал использоваться
влиятельными социальными агентами для управления впечатлением горожан.
Теперь, на поздней индустриальной и постиндустриальной стадиях развития,
актуальным стало нивелирование социальных различий городского населения, в
той или иной мере сокрытие их и символико-образная манифестация
идеологических постулатов социального равноправия с помощью особого
расцвечивания городских районов. Задача настоящей главы – реконструировать
стратегии силовых отношений, определяющих конституирование, существование
и трансформации цветовых пространств, используемых для манипулировали
впечатлением горожан и формирования у них социальных иллюзий;
охарактеризовать особенности цветовых кодов и механизмов репрезентации
социальных смыслов в различных типах социальных проектов.
В параграфе 3.1. – «Проекты идеального общества и их цветовые образы
в городском пространстве» – анализируются функции цветовых
репрезентаторов в искусстве архитектурной утопии, моделирующей город, в
котором нет социального неравенства и социальной сегрегации или их
характеристики значительно изменены по сравнению с реально существующими.
За время развития аппроксимативной репрезентации, реализовавшейся как в
письменных призывах, так и в виде литературных описаний, светокопий, цветных
или черно-белых эскизов, выполненных тушью, цветными карандашами,
акварелью, и содержащей механизм опытного познания мира социальными
реформаторами, произошли существенные изменения в понимании принципов
цветового моделирования города. В идеальных городах XIX века, созданных
Р. Оуэном, К.А. Сен-Симоном, Ш. Фурье, Ж.Б.А. Годеном, Ф. Буонарроти,
Э. Кабе, важным объединяющим и оптически поддерживающим отсутствие
социальной сегрегации признаком становится цвет материала, чаще всего
красный цвет кирпича (это и не удивительно, поскольку, с одной стороны, все эти
проекты были созданы до известного в архитектурной теории спора о
полихромии древних построек, в эпоху классицизма, когда образцовая античная
архитектура считалась бесцветной, а цвет вульгарным, с другой стороны, краска в
это время еще не производилась промышленным способом, была ненадежным и
экономически невыгодным строительным материалом).
Принципы цветовой репрезентации идеального общества существенно
изменились в начале XX века, когда утопически настроенные архитектурные
художественные течения достигли своего расцвета. Интересные проекты24
описания идеальных городов были созданы в это время немецкими художниками
и архитекторами Ц. Кляйном и К. Шмидтом-Роттлуффом. Б. Таут представил
свои утопические идеи о слиянии архитектуры и природы в работах «Венец
города» (1919), «Дом Неба» (1920), в циклах «Альпийская архитектура» (1919),
«Распад городов» (1920). Важную роль в развитии «бумажной» архитектуры
сыграла эзотерическая переписка, которая вошла в историю искусства под
названием «Стеклянная цепь» и объединила В. Брюкманна, Я. Геттеля, П. Геша,
В. Гропиуса, К. Крайла, В. Лукхарда, Х. Лукхарда, Б. Таута, Г. Финстерлина,
В.А. Хаблика, Х. Хансена, Х. Шароуна.
Конструируя цветовую структуру города, художники «закладывали» в нее
привлекательные для дискриминированных социальных групп характеристики
будущей жизни. Знаково-символические коды использовались здесь для того,
чтобы заставить адресатов полюбить эту жизнь, поэтому они разрабатывали
проекты народной архитектуры, выбирая только яркие несмешанные цвета
(идеальные города Ц. Кляйна, К. Шмидта-Роттлуффа, «Венец города» Б. Таута,
«Композиция» К. Крайла, работы П. Геша), морфологически репрезентирующие
чистые краски естественной природы и радугу. На поздней стадии их проекты
стали более утопическими и цвет понимался теперь как единый, все связывающий
тон, причем такая объединяющая способность, как правило, приписывалась
светлым, смешанным, подвижным тонам (проект застройки Альп Б. Таута,
«Видение» К. Крайла, работы Х. Шароуна, Г. Финстерлина). Повторяя принципы
характерной для городских пространств Античности и Средневековья модели
архитектурного «люминизма», цвет начал рассматриваться в качестве
онтологизированного репрезентатора спасительного мистического света,
связанного с природой, универсумом и космосом и способного оптически
поддержать отсутствие в городском пространстве социальной сегрегации.
В параграфе 3.2. – «Проекты равноправного общества и их цветовые
маркеры» – анализируется символическо-образная манифестация идеологических
постулатов социального равноправия в попытках объединения и «примирения»
представителей четко очерченных в социальной структуре антагонистических
классов городского общества. Цветовые образы в этом случае создавались
социально и экономически сильными агентами поля и адресовались некоему
универсальному усредненному, среднестатистическому человеку массового
общества, впервые серьезное осмысление появления которого было предпринято
в работах Ф. Ницше, Х. Ортеги-и-Гассета, О. Шпенглера.
Стремясь стать доступными и понятными для как можно большего числа
адресатов, цветовые репрезентаторы приобрели черты, характерные для средств
массовой информации, и цветовым образам стали свойственны анонимность,
серийность, формульность, стандартизация образов, упрощение языка за счет
сокращения количества знаков.
Сокращение цветовых знаков, адресованных массовому человеку, в
городском пространстве началось сразу в нескольких различных направлениях.
Использование колористики природы (работы А. Алто, Б. Дзеви, Л. Кана,
Ф.Л. Райта, Э. Сааринена, Г. Херинга, Г. Шароуна и др.) и предшествующей
архитектуры (стилизаторство, эклектика, ретроспективизм, неоклассицизм,
25
модерн, поп-архитектура) не соответствовали требованиям народного вкуса,
оказались для него непривлекательными или слишком сложными. Наиболее
подходящей, доступной и созвучной цветовому вкусу массового потребителя
стала третья линия – создание собственного словаря из первичных цветов и
простых форм, которая во многом оказалась возможной благодаря быстрому
технологическому развитию и в определенной степени была спровоцирована им.
Лейтмотивом быстро распространившегося упрощения цветового языка
стало сокращение палитры до основных (первичных) цветов и так называемых нецветов (черного, белого, серого). Такой простой и понятный набор позволял
быстро противопоставить миру хаоса некую абстрактную гармонию. В качестве
основы своего концептуального дизайна его использовали Б. Таут,
конструктивисты и экспрессионисты (Х. Пельциг, Б.Г.Г. Шароун), представители
группы «Де Стиль» (Т. Ван Дуисбург, П. Мондриан, Г. Ритвельд), цветовые идеи
которых оказали огромное влияние на развитие архитектуры 1920-х годов. Даже
художники, которые не экспериментировали с городской средой, как минимум
меняли
цветовые
характеристики
пространства
собственных
домов
(В. Кандинский, П. Клее, А. Муха, Г. Мюнтер, Э. Нольде, Л. Файнингер,
О. Шлеммер), добавляя в интерьер окрашенные в основные цвета и не-цвета
стены и отдельные детали, а затем изучая их воздействие.
Изменился сам принцип, определяющий связь между цветом и формой в
современном городском пространстве. Если в доиндустриальном обществе цвет
должен был занимать определенную позицию в силуэте города, то теперь
городское пространство стало рассматриваться как особая ткань, как основа,
которая может в основной своей массе быть белой, черной, серой или пестрой и
служить своего рода фоном, на котором удобно размещать цветовые элементы
абстрактного рисунка.
Эстетическая концепция цветовых проектов этого времени строилась на
геометрических абстракциях из вертикальных и горизонтальных линий и
плоскостей, которые окрашивались в яркие простые цвета. Для массового
зрителя, на которого была рассчитана эта колористика, семантика отдельных
цветов вообще была не важна. Наиболее значимым становилось психофизиологическое воздействие цвета, которое художники и архитекторы
целенаправленно использовали в своих колористических упражнениях. Цвет
участвовал в формировании особой театрализованной среды, используя
эффектные композиционные приемы, создавал праздничное мажорное
настроение.
Упрощение и функциональность средств, параллельно развивающиеся в
живописи, архитектуре, промышленном дизайне и связанные с неограниченными
возможностями комбинации логически задуманных основных методов, привели к
тому, что цвет в городском пространстве на время отвлекся от социальной
сегрегации. Акцент был перенесен с суровой реальной социальной
действительности на абстрактные, легкомысленные цветовые образы. Оптически
с помощью нанесенного на городскую ткань математически выверенного и
геометрически правильного рисунка создавалось идеальное социальное
26
пространство абстрактных форм, в котором не существовало стен, разделяющих
людей, и все были равны.
Ориентируясь на массового человека, цвет в городском пространстве
изменился не только в количественном отношении (теперь колористические
образы покрывали практически всю ткань города), но и в качественном. Главным
было выразить эмоции и абстрактные смыслы – передать движение, время. Это
стало характерным и для других видов искусства этого времени «бегством от
реальности».
В параграфе 3.3. – «Проекты развивающегося общества и их цветовая
символика в пространстве городов» – представлен анализ цветовой
репрезентации в проектах, которые предполагают перераспределение социальной
структуры, содержат механизм оптического «исправления» социального
неравенства и создания иллюзии изменения социального статуса пространства
для управления территориальной мобильностью определенных социальных групп
горожан.
Яркими попытками цветового проектирования джентрификации –
преобразования запущенных городских территорий в эксклюзивные городские
районы при помощи цвета – стали постройки первых десятилетий ХХ века,
спроектированные М. Вагнером, А. Гиакометти, В. Гропиусом, Ле Корбюзье,
Э. Майем, Б. Таутом, О. Хэслером на территории Англии, Германии, Франции,
Швейцарии и других европейских государств. В отличие от предыдущих
проектов цветовой организации пространства архитекторы рассматривали здесь
цвет не как художественное средство, а скорее как средство социальное – как
способ улучшения жизни простых людей.
Цветные кварталы проектировались как противопоставление переполненным и
грязным постройкам промышленных городов. Новое многоквартирное жилье
должно было стать неповторимым и привлекательным. Архитекторы
использовали цвет, чтобы создавать иллюзии о развитии общества и о статусе его
членов. Цвет стал наиболее доступным средством повышения внешней
привлекательности жилья простых людей (по сути, такое использование цвета во
внешней отделке представляло собой яркий пример архитектурной мимикрии,
когда внешние формы создавали лишь иллюзию того, чего на самом деле не было
внутри), а цветовое проектирование городского пространства в данном случае
выполняло, прежде всего, социальную и политическую функции.
Применение цвета как мощного ресурса джентрификации и маркера
общественного развития заметно возросло в современном проектировании
городского пространства. Во многих новых проектах цвет используется не только
для повышения статуса отдельного здания, квартала или района, но и целого
населенного пункта. Социальное и политическое действие в масштабах целого
города представляет собой применение цвета в Тиране (Албания), в Бухаресте
(Румыния), Нойштадте (Германия) и др.
Применение цвета в социальных проектах развивающегося общества для
изменения непривлекательного образа отдельных частей городского пространства
во многом до сих пор имеет стихийный характер. Подобные акции похожи тем,
что редко используют цветовые палитры, составленные из традиционных для
27
данной местности оттенков. В большинстве случаев в проектировании
джентрификации преобладают ориентированные на «народный вкус»,
маскирующие, яркие цвета или оттенки, имитирующие дорогостоящие
строительные материалы. В обоих случаях новая палитра создает иллюзию
развития района, меняя его статус и привлекая новые социальные группы
жителей. Действуя как сигнал, цвет в этом случае просто притягивает к себе
внимание, смещая акценты в восприятии и понимании образа города и
расстановки сил в его социальной структуре.
В параграфе 3.4. – «Проекты бесклассового общества и их цветовая
манифестация» – рассматриваются характерные для пространства советских
городов проекты оптического уничтожения социальной структуры с помощью
нулевых знаков цветовой репрезентации.
Хроматический нулевой знак, понимаемый как значение без формы, как
отсутствие положительного означающего, которое должно было бы иметь место
на основании аналогии с другими синтагмами, где знак того же значения имеет
эксплицитную форму, манифестируются в городском пространстве особым
способом. Нулевым знаком мы будем считать период доминирования в советской
идеологии «честной» архитектуры – сознательный отказ от цвета, когда он, хотя и
использовался, либо непосредственно являлся свойством строительного
материала, либо имитировал его.
Вытеснив хроматические цвета, советские городские пространства
продолжили давнюю традицию «дискриминации цвета», которая, начиная с
Античности, многократно проявлялась в культуре (в морали, в расовых,
сексуальных или социальных аспектах) и не раз становилась объектом
исследования (этой теме посвящены работы В. Брахама, Д. Бэчелора, Г. Мина,
Дж. Раскина, С.Э. Расмуссена, Дж.О. Саймондса, Ф. Шумахера и др.). Развивая
линию Аристотеля, И. Канта, Ж.–Ж. Руссо, Ш. ле Блана, Дж. Рейнольдса,
Б. Беренсона и др. философов и теоретиков искусства, к цвету здесь относились с
прочными предубеждениями. В пространстве советских городов цвет признали
неважным, подчиненным, несамостоятельным. Противопоставление отсутствия
цвета его наличию воплощало здесь оппозицию реально существующего и лишь
кажущегося, отражало дихотомию сущности и явления. Цвет наделялся целым
спектром отрицательных значений, таких как изменчивость, непостоянство,
эмоциональность и даже способность вызывать иллюзии и вводить в
заблуждение. Цвет понимался как обман, как средство, которое не передает
истину, а, наоборот, чаще всего в той или иной степени искажает ее. В социально
напряженное для страны время он воспринимался как несерьезная забава,
легкомысленная игра, на которую у общества просто не должно было хватать
времени. Сформированные оттенками бетона, стекла, кирпича, металлических
конструкций цветовые пространства конструктивизма, материальность
неоклассицизма,
телесно-розовый,
напоминающий
кожу,
а
потому
воспринимающийся как бесцветный тон построек «сталинского ампира», – все
эти разные формы нулевых знаков в пространстве советских городов
представляли собой противопоставление европейским городам этого времени,
которые все больше и больше заполнялись цветом.
28
Аналогично балетному трико гимнаста, подчеркивающему изгибы его
сильных мускул, материальный, нейтральный цвет выдвигал на первый план
объем и текстуру архитектурного материала, в то время как любой другой цвет
отвлекал бы зрителя от восприятия пространства. Материальные оттенки хорошо
передавали идею неподвластности происходящего историческому времени,
которая связывалась именно с этими цветами, прежде всего, из-за их «цветовой
константности» (А. Озанфан). Естественный цвет материала был не подвержен
изменениям, стабилен, прочен и надежен, в то время как поверхности, покрытые
яркой краской, со временем теряли свои качества, по сути, разрушая общее
впечатление от постройки. Стойкость материальных оттенков внушала чувство
безопасности и защищенности, которые обычно связывают с долговременными,
устойчивыми качествами. И наоборот, к недолговечным (из-за использования
нестойких красителей) ярким поверхностям интуитивная психология заставляла
жителей города относиться с осторожностью и недоверием.
Пространства
материального
цвета
растягивались,
преодолевали
замкнутость центра, и заполняли всю городскую ткань. Такое распределение
цвета в городском пространстве служило не просто для оптического устранения
социальной сегрегации (как в проектах равноправного общества), а для
формирования ощущения причастности всех без исключения горожан к высокой
культуре, которая в новом, социально справедливом обществе стала доступна
всем.
Единственным разрешенным цветовым символом здесь стал красный,
«воспитывающая» сила которого более ярко, чем в действительности,
реализовалась в искусстве утопического моделирования городского пространства.
Даже цвет произведений «бумажной» архитектуры (в конце XIX – начале ХХ века
не только профессиональные архитекторы, но и многие художники создавали
проекты архитектурных объектов и городских пространств: А. Бенуа,
В. Васнецов, М. Врубель, С. Вашков, А. Головин, Н. Исцеленов, К. Коровин,
Б. Королев, С. Малютин, И. Нивинский, В. Поленов, Н. Рерих, А. Родченко,
Л. Руднев, В. Фридман, и др.), которая по определению должна отражать
безграничный полет фантазии автора, в большой степени определялся их
социальным и идеологическим содержанием.
В параграфе 3.5. – «Проекты целостного общества и их цветовое
обозначение в городе» – анализируется сформировавшееся в постиндустриальных
городах распределение цветовых доминант, отражающее сетевую стратегию
расстановки социальных сил.
В ХХ веке социальная структура городов становится более фрагментарной,
сложной и приобретает множество оснований дифференциации. В городе
складывается наибольшее число различных общностей, как формальных, так и
неформальных, и каждый горожанин оказывается в центре пересечения многих
кругов общения. Следуя логике изменений в социальной структуре (теперь это не
система, а неупорядоченное мозаичное образование), цветовая репрезентация
используется не для того, чтобы выражать особенности существующей
социальной иерархии (как в европейских городах Античности, Средневековья или
29
Нового времени) и даже не для того, чтобы маскировать или искажать ее (как в
социальных проектах идеального, равноправного, развивающегося или
бесклассового общества), а для того, чтобы подвергать сомнению эту структуру,
стараясь вернуть ей целостность с помощью определенным образом подобранных
цветовых цитат.
Социальные проекты используют это свойство постмодерна для
обозначения и воссоздания утраченной целостности структуры общества с
помощью «цитирования» всех сложившихся в ходе исторического развития
городского пространства типов цветовых рисунков. Здесь воспроизводится
характерная для гетерономных ландшафтов Античности и Средневековья
знаковость оппозиции «верх-низ» физического пространства и идея
архитектурного люминизма. Пространства люминизма используются для того,
чтобы отвлечь внимание горожан от локусов элиты, своими фасадами
составляющих общественное пространство. В то время как элита перемещается
внутри этих пространств, их внешние оболочки – большие и притягательные,
бесцветные, а, точнее, искрящиеся и светящиеся сразу всеми цветами,
стеклянные, бетонные, металлические, устремленные вверх – образуют своими
фасадами центр, публичное пространство современного города. С одной стороны,
они доступны каждому, с другой – это владение ими лишь внешнее, кажущееся,
лишь симулякр. Цвет оптически дематериализует расположенные в этих локусах
постройки, делает их лишь символическим представлением и инсценировкой.
Эффект дематериализации достигается разными способами: с помощью
прозрачных плоскостей и блеска, отражающих эффектов, переноса в городское
пространство современных городов принципов авангардистских экспериментов в
живописи, особенно таких течений, как «оп-арт» и «поп-арт», используется также
способ «отвлечения внимания».
Кроме видоизмененных цветовых образов Античности и Средневековья, в
современных городах мы находим цитаты пространств «нулевого цвета». Однако,
как и в случае с люминизмом, теперь это тоже уже несколько иная,
«осовремененная» материальность. Ее трансформация построена на расширении
границ «естественности». Не только окружающая природа оказывает теперь
влияние на формирование уникального характера архитектурного пространства,
но и цвет «накопившихся» архитектурных построек становится своеобразным
катализатором и воздействует на образ региона и на его характер. Кроме
механизма мимикрии, границы «естественности» расширяются и вследствие
появления новых строительных материалов, цвет которых по традиции
рассматривается как не-цвет, как «нулевой» знак, интегральный по отношению к
материалу или к субстанции.
В современных городах много цитат цветовых пространств массового
общества. Здесь снова проявляется «новый народный вкус» социальных агентов
индустриального города. Правда, в постиндустриальном городском пространстве
этот вкус трансформирован практически до неузнаваемости. В постмодерне мы
фактически уже имеем дело не с цветами, а с более абстрактными величинами,
такими как «тон», «оттенок», «яркость», «насыщенность». В связи с изменением
социального портрета участников коммуникации здесь меняются основные
30
принципы репрезентации, и доминирующим средством выражения социальных
смыслов становится метафора.
Цитаты разных исторических типов цветовых рисунков городского
пространства характеризуются «фрактальной вложенностью» (А. Пелипенко): то,
что на одном уровне организации выглядит как система, на другом предстаёт в
роли элемента структуры более сложного порядка. Различные, неподчиненные
одна другой и, в принципе, представляемые как равноправные, цветовые образы
(каждый образ – это определенная точка зрения) превращают город в
полифоническое произведение. Единое цветовое поле, состоящее из
самостоятельных и часто противоречащих друг другу философских построений,
защищаемых его социальными агентами, в городском пространстве постмодерна
складывается в своеобразный проект целостного общества – в «синтез
идеологических голосов», полемизирующих друг с другом и пытающихся
доразвиться до законченной системы. Каждый из голосов в этом случае, как
правило, использует собственный цветовой язык, а полифоничность цветового
поля образует парадоксальные случаи объединения точек зрения разных
социальных групп в одном и том же цветовом образе.
Глава 4 – «Цветовая атрибуция места проживания» – посвящена анализу
топологического измерения цветового поля города. Задача настоящей главы –
сместить акцент с парадигматических отношений между элементами цветового
языка города на синтагматические.
В параграфе 4.1. – «Социальные факторы территориальных различий
цветовых доминант городского пространства» – показаны особенности
антропологических диспозитивов, знаково-символических кодов и механизмов
цветовой репрезентации представляющих оппозицию официальному «бытовых»
цветовых пространств.
Уровень обыденной цветовой культуры представляет собой существующий
как «картина в картине» (Б.А. Успенский) фон, на котором размещается и хорошо
читается рисунок официального цветового пространства. Цветовые знаки
обыденной цветовой культуры демонстрируют выраженную цветовую инертность
и имеют характерные локальные (территориальные) особенности. Формируя свой
быт, каждый горожанин действует в заданной цветовой среде. «Месторазвитие»
(Л. Гумилев) цветового образа представляет собой неповторимое исходное
сочетание цветовых элементов ландшафта.
Похожие природно-климатические условия приводят к формированию
сходных цветовых конфигураций. Подобные проявления
природное
детерминированного культурного сходства получили разные названия в работах
исследователей городской колористики: «этнокультурный территориальный
комплекс» (А.Г. Лазарев и А.А. Лазарев, Я.В. Косицкий), «география цвета» (Ж.–
Ф. Ланкло, Дж. Прайзман, М. Ланкастер), «геология цвета» (Ф. Сакко и
Ф. Родолико), «цветовой климат» (К. Вейхерт), «цветовая родина» (К. Хэберле).
В то время, как понятия «геология», «география» цвета и «цветовой климат» –
довольно узкие, основаны на анализе хроматических свойств физического
пространства и не включают культурный компонент, несомненно, очень важный
для объяснения причин цветовых различий, концепт «цветовая родина»
31
оказывается тесно связанным с этническим самосознанием и с государственной
идеологией. Он акцентирует важное дополнительное, сопутствующее
непосредственное отношение цвета как символа к связанному с ним
представлению – психологический аспект значения, предполагающий, что
субъект «подразумевает» под данным символом данный опыт (это отношение
Дж. Кардона, В.Г. Кульпина, Б. Джадд и Г. Вышецки, С. Расмуссен,
Дж. Дженсенс связывают с цветовыми привычками).
Со временем особые неосознаваемые соответствия между отдельными
цветами и определенными символическими значениями закрепляются в
фольклорной традиции, фиксируются в виде социокультурных конвенций и
начинают доминировать в культуре каждого этноса, оказывая существенное
влияние на цветовосприятие. Основу цветовых образов обыденной культуры
составляет особая мифология. Структура и функционирование цветовых
мифологем в пространстве города демонстрируют специфическую картину мира,
в которой единая хроматическая основа играет роль маркера «своего»
пространства. Цветовой образ дома представляет собой особый эталон,
инвариантную универсальную схему, аутентично отраженную в строительной
обрядности и законсервированную в различного рода метатекстах культуры, а
потому демонстрирует выраженную инертность, со временем обретает
стилизованную форму и может эксплуатироваться в политических целях.
В обыденной культуре цветовой словарь хроматической основы, повторяя
самую раннюю ступень развития цветообозначений, строится на основе
двухчленной классификации (А. Вежбицкая для ее обозначения использует
концептуальную пару «макро-белый» и «макро-черный»). При таком подходе
хроматическая основа соответствует целой группе цветов, а с ее семантикой
оказывается тесно связано впечатление от конкретного физического материала.
Универсальной цветовой характеристикой территориальных вариантов
культурных форм городского пространства становится доминирование светлого
(природного, бесцветного, неокрашенного) в двухчленной, первичной
классификации. И именно это противопоставление лежит в основе цветовой
ткани обыденной культуры.
В параграфе 4.2. – «Цветовая маркировка места проживания в
современной ситуации глобализации» – показано влияние на цветовые образы
современных социокультурных изменений.
Эволюция строительных навыков, преобразующих «природное» в
«культурное», стремительные темпы европейской урбанизации, практически
полностью исключившие панорамные виды в крупных городах и уничтожившие
оттенки природы в их цветовых пространствах, и активная территориальная
миграция приводят к постепенному разрушению всех признаков связи
формирующегося городского поля с цветовой родиной, геологией, цветовым
климатов и месторазвитием.
Широкая эксплуатация цвета в качестве социального символа и
трансформация представлений о цветовом проектировании городского
пространства, наметившаяся в начале ХХ века, стала одной из причин «цветовой
глобализации» (М. Клер) и распространения особого чувства, которое
32
К.Й. Синнес и Р.С. Акре обозначили термином «placelessness» (от англ.
«отсутствие связи с местом»). Типичное для новых городов, в которых нет
исторических цветов, это чувство характеризуется тем, что человек по внешним
признакам не может понять, где он находится.
Стремительно растущий город начинает давить на горожанина, который
теперь находится скорее в позиции подчинения по отношению к нему и его
пространству. Оно постепенно заполняется угрожающими искусственными
массивными конструкциями, которые заслоняют виды, заставляя человека
отчетливо почувствовать трагедию отчуждения. И это чувство оторванности от
среды обитания становится главной доминантой миронастроения человека ХХ
столетия, заставляя его вернуться назад к природе. Не случайно именно на
вторую половину ХХ века приходится наибольшее количество исследований,
посвященных изучению цветовых особенностей регионов (идея изучения
локальных особенностей цвета отдельных географических регионов и областей
принадлежала французскому колористу Ж.-Ф. Ланкло, работа которого стала
отправным пунктом для многих аналогичных исследований, проведенных
Ф. и М. Кле, Б. Ланге, Дж. Серра, Н. Гуз и С.К. Барокас, Дж. Брино и Ф. Россо,
А.С. Харди и др.), цель которых – добавить цвета окружающей природы в
официальную архитектуру, которая к этому времени начала доминировать в
пространстве города, практически вытеснив собой «фон».
В современном десакрализованном мире оттенки, формирующие цветовую
родину, вызывают «крипторелигиозное» (М. Элиаде) поведение жителей.
Неизвестная, непонятная территория воспринимается как хаос. Чтобы «освоить»
новое пространство, горожанин должен символически трансформировать его в
Космос, повторив в этом ритуале овладения космогонию. И перекраска объектов
в данном случае является своеобразным актом их освящения, поскольку «своей»
территория становится лишь после ее «сотворения заново». Новый цвет придает
пространству «обновление» и «новое рождение», которые не раз использовались в
политических целях. Важным моментом в воспроизведении основных параметров
цветовой родины является необязательное совпадение формы и размеров
прототипа и реципиента. Вся страна в целом, какой-либо отдельный город, улица
или даже отдельный дом могут в равной степени представлять собой одну
картину мира. Именно поэтому мигранты могут «забирать» с собой свою родину
и воспроизводят ее на новом месте, иногда совмещая характеристики региона
лишь в нескольких постройках. Воссоздаваемые таким способом пространства
существенно отличаются от своих объективно существующих прообразов, но, тем
не менее, подобные цветовые преобразования выполняют важную
символическую функцию и базируются на той же мифологии.
В Заключении подводятся основные итоги работы и формулируются
выводы.
На основе собранного материала четко видно, что по своей семантике,
функции и морфологии цветовые доминанты городского пространства
укладываются в рамки одного явления. Исходя из результатов исследования,
можно с уверенностью говорить, что цветовое поле города является
самостоятельным феноменом культуры с огромными перспективами изучения.
33
Объединение большого количества ранее разнородных элементов в одну систему
дает новые возможности для изучения цветовых характеристик объектов
городского пространства. Предложенная систематизация «археологических
срезов» цветового поля позволяет использовать новые возможности для
сравнительного анализа и новых интерпретаций различных цветовых образов
города, теперь не как отдельных явлений, а в контексте единого
культурфилософского комплекса.
Публикации
Основные положения диссертации отражены в 77 публикациях автора
общим объемом 113,4 п.л., сокращенный перечень которых включает:
Монографии
1. Грибер, Ю.А. Эпистема цвета в смоленской архитектуре и живописи /
Ю.А. Грибер. – Смоленск: Маджента, 2008. – 296 с. – (18,5 п.л.).
2. Грибер, Ю.А. Методы изучения и проектирования цветового пространства
города / Ю.А. Грибер. – Смоленск: Изд-во СмолГУ, 2011. – 150 с. – (12,5 п.л.).
3. Грибер, Ю.А. Цветовое поле города в истории европейской культуры /
Ю.А. Грибер. – Москва: Согласие, 2012. – 304 с. – (11,5 п.л.).
4. Грибер, Ю.А. Цветовые репрезентации социального пространства европейского
города / Ю.А. Грибер. – Москва: Согласие, 2013. – 480 с. – (15 п.л.).
Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ
5. Грибер, Ю.А. Хроматические особенности средневековой архитектуры
Смоленска / Ю.А. Грибер // Известия Российского государственного
педагогического университета им. А.И. Герцена. – 2009. – № 119. – С. 133–141.
– (0,5 п.л.).
6. Грибер, Ю.А. Явление социальной мимикрии в архитектуре / Ю.А. Грибер //
Обсерватория культуры. – 2009. – № 4. – С. 106–109. – (0,5 п.л.).
7. Грибер, Ю.А. Анализ письменных и иконографических документов как метод
изучения колористики в социологии архитектуры / Ю.А. Грибер // Вестник
Челябинского государственного университета. Философия. Социология.
Культурология. – 2010. – Вып. 16. – С. 145–148. – (0,4 п.л.).
8. Грибер, Ю.А. Доминанты цветовых выборов в городском пространстве (опыт
экспериментального исследования) / Ю.А. Грибер, Й. Йошизава // Известия
Смоленского государственного университета. – 2011. – № 1 (13). – С. 270–283.
– (0,6 п.л.).
9. Грибер, Ю.А. Компаративный анализ цветовых предпочтений в городских
пространствах России и Японии / Ю.А. Грибер, Й. Йошизава // Известия
Смоленского государственного университета. – 2011. – № 2 (14). – С. 362–372.
– (0,5 п.л.).
10. Грибер Ю.А. Общественно-политическое содержание цветовых проектов Бруно
Таута / Ю.А. Грибер // Гуманитарный вектор. – 2011. – № 2 (26). – С. 76–81. –
(0,65 п.л.).
11. Грибер, Ю.А. Особенности проектирования цветового пространства Смоленска
в послевоенный период / Ю.А. Грибер // Вестник Военного университета. –
2011. – № 2 (26). – С. 141–144. – (0,5 п.л.).
34
12. Грибер,
Ю.А. Первые европейские письменные проекты цветовой организации
города / Ю.А. Грибер // Обсерватория культуры. – 2011. – № 6. – С. 61–64. –
(0,5 п.л.).
13. Грибер,
Ю.А. Цветовые аспекты проектирования джентрификации в
европейских городах / Ю.А. Грибер // Известия Волгоградского
государственного педагогического университета. – 2011. – № 9 (63). – С. 36–39.
– (0,35 п.л.).
14. Грибер, Ю.А. Социокультурные особенности цветового проектирования
городского пространства / Ю.А. Грибер, А.Г. Егоров // Известия Смоленского
государственного университета. – 2011. – № 3 (15). – С. 345–353. – (0,4 п.л.).
15. Грибер, Ю.А. Многоцветная открытка как источник изучения колористики
города начала ХХ века / Ю.А. Грибер // Исторические, философские,
политические и юридические науки, культурология и искусствоведение.
Вопросы теории и практики (входит в перечень ВАК). – Тамбов: Грамота, 2011.
– № 6. Ч. 3. – С. 68–72. – (0,5 п.л.).
16. Грибер, Ю.А. Цветовое проектирование в социальных утопиях XIX вв. /
Ю.А. Грибер // Исторические, философские, политические и юридические
науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. –
Тамбов: Грамота, 2012. – № 1 (15). Ч. 2. – С. 54–56. – (0,4 п.л.).
17. Грибер, Ю.А. Колористика «бумажной» архитектуры Германии в начале ХХ
века / Ю.А. Грибер // Исторические, философские, политические и
юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и
практики. – Тамбов: Грамота, 2012. – № 1 (15). Ч. 2. – С. 50–53. – (0,4 п.л.).
18. Грибер, Ю.А. Архитектура как индикатор хромодинамики городского
пространства / Ю.А. Грибер, А.Г. Егоров // Известия Смоленского
государственного университета. – 2012. – № 1 (17). – С. 270–276. – (0,4 п.л.).
19. Грибер, Ю.А. Культура формирования городских цветовых пространств
Античности / Ю.А. Грибер // Исторические, философские, политические и
юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и
практики. – 2012. – № 9 (23). Ч. 1. – С. 59–63. – (0,5 п.л.).
20. Грибер, Ю.А. «Люминизм» городской полихромии Античности / Ю.А. Грибер //
Исторические, философские, политические и юридические науки,
культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2012. – № 9
(23). Ч. 2. – С. 45–47. – (0,4 п.л.).
21. Грибер, Ю.А. Антропологический диспозитив цветового текста города /
Ю.А. Грибер // Известия Смоленского государственного университета. – 2012.
– № 4 (20). – С. 248–255. – (0,5 п.л.).
22. Грибер, Ю.А. «Эманация» общества в материю городского пространства
[Электронный ресурс] / Ю.А. Грибер // Современные исследования социальных
проблем: электронный научный журнал. – 2012. – № 9 (17). – Режим доступа:
http://sisp.nkras.ru/e-ru/issues/2012/9/griber.pdf (дата обращения: 20.10.2012). –
(0,7 п.л.).
23. Грибер, Ю.А. Хроматическое исследование цветового поля города /
Ю.А. Грибер, Н.В. Серов // Известия Смоленского государственного
университета. – 2013. – № 4 (24). – С. 283-291. – (0,5 п.л.).
35
Другие публикации
24. Грибер, Ю.А. Диалектика и истина мифа: компаративный анализ концепций
А.Ф. Лосева и К. Хюбнера / Ю.А. Грибер // Панорама философской мысли в
России ХХ в.: материалы Российской научно-практической конференции.
Рязань, 2001. – С. 247–250. – (0,25 п.л.).
25. Грибер, Ю.А. Мифология цвета / Ю.А. Грибер // Дифференциация и интеграция
психолого-педагогического знания в науке, социальной практике и научных
исследованиях: материалы международной научно-практической конференции.
Смоленск: СГПУ, 2001. – С.106–110. – (0,3 п.л.).
26. Грибер, Ю.А. Проблема репрезентации в теории социальных эстафет М.А.
Розова: эпистемические трансляции в сферу искусства / Ю.А. Грибер //
Социальные трансформации. – 2005. – Вып. 9. – С. 20-29. – (0,6 п.л.).
27. Грибер, Ю.А. Эпистемологические основания художественного творчества (на
материале мифологии импрессионизма) / Ю.А. Грибер // Конкурс молодых
ученых: сборник материалов. – Смоленск: Универсум, 2005. – С. 26–29. – (0,25
п.л.).
28. Грибер, Ю.А. Цветовая репрезентация в живописи импрессионистического
направления / Ю.А. Грибер // Хроматическое содержание искусства: сборник
статей / под ред. Ю.А. Грибер. – Смоленск: Принт-Экспресс, 2007. – С. 31–76. –
(3 п.л.).
29. Грибер, Ю.А. Эпистема цвета в смоленской живописи / Ю.А. Грибер //
Хроматическое содержание искусства: сборник статей / под ред. Ю.А. Грибер.
– Смоленск: Принт-Экспресс, 2007. – С. 83–155. – (4,5 п.л.).
30. Грибер, Ю.А. Социальная мимикрия как атрибут живописи социалистического
реализма / Ю.А. Грибер // Социальные трансформации. – 2007. – Вып. 14. –
С. 26–34. – (0,5 п.л.).
31. Грибер, Ю.А. Мимикрия в смоленской архитектуре / Ю.А. Грибер //
Социальные трансформации. – 2008. – Вып. 15. – С. 16–28. – (0,8 п.л.).
32. Грибер, Ю.А. Два способа членения цветового языка живописи / Ю.А. Грибер //
Известия Смоленского государственного университета. – 2008. – № 3. – С. 156–
164. – (0,5 п.л.).
33. Грибер, Ю.А. Искусство и массовая культура: семиотическое измерение /
Ю.А. Грибер // Социальные трансформации. – 2008. – Вып. 16. – С. 9–18. –
(0,6 п.л.).
34. Грибер, Ю.А. Колористика смоленской архитектуры / Ю.А. Грибер // Конкурс
молодых ученых: сборник материалов. – Смоленск: Универсум, 2008. – С. 20–
25. – (0,4 п.л.).
35. Грибер, Ю.А. Цветовые традиции архитектуры Смоленска в эпоху Российской
империи (XVIII – начало XX вв.) / Ю.А. Грибер // Смоленщина: триста лет
перемен (к 300-летию образования Смоленской губернии): материалы научнопрактической конференции. – Смоленск: СГУ, 2008. – С. 71–80. – (0,6 п.л.).
36. Грибер, Ю.А. Этнохроматические традиции и инновации смоленской усадебной
архитектуры / Ю.А. Грибер // Социальные трансформации. – 2009. – Вып. 18. –
С. 10–15. – (0,5 п.л.).
36
37. Грибер,
Ю.А. Цветовой язык смоленской живописи / Ю.А. Грибер // Вестник
Магаданского
института
экономики
Санкт-Петербургской
академии
управления и экономики. – Вып. 1 (4). – 2009. – С.151–157. – (0,5 п.л.).
38. Грибер, Ю.А. Опыт применения метода экспертных оценок при изучении
цветовой системы живописи / Ю.А. Грибер // Культурологічний альманах:
збiрник наукових праць. – Вип. 3. – Киiв.: ІМВ НАУ, 2009. – С.149–170. –
(1,3 п.л.).
39. Грибер, Ю.А. Хроматическое содержание древней смоленской живописи /
Ю.А. Грибер // Культурологічний альманах: збiрник наукових праць. – Вип. 4. –
Киiв.: ІМВ НАУ, 2009. – С. 140–147. – (0,5 п.л.).
40. Грибер, Ю.А. Глиняный фольклор Смоленской губернии: традиции и новации /
Ю.А. Грибер // Фольклор в контексте культуры: материалы Всероссийской
научной конференции. – Махачкала: ДГПУ, 2009. – С. 136–138. – (0,2 п.л.).
41. Грибер, Ю.А. Цветовое пространство этнической идентичности / Ю.А. Грибер //
Проблемы развития личности. – Ереван: Изд-во Ереванского государственного
университета, 2009. – С. 267–270. – (0,25 п.л.).
42. Грибер, Ю.А. Какого цвета Смоленск? / Ю.А. Грибер // Смоленск. – 2009. – № 8
(108). – С. 40–43; № 9 (109). – С. 42–43. – (0,4 п.л.).
43. Грибер, Ю.А. Знаковые системы: практикум / Ю.А. Грибер. – Смоленск: Изд-во
СмолГУ, 2009. – 172 с. – (11 п.л.).
44. Грибер, Ю.А. Инновационный проект по внедрению новой технологии
фиксации традиционных цветов смоленской архитектуры / Ю.А. Грибер //
Конкурс молодых ученых: сборник материалов. – Смоленск: Универсум, 2009.
– С. 141–145. – (0,3 п.л.).
45. Грибер, Ю.А. Конференция «Искусство и массовая культура сегодня» /
Ю.А. Грибер // Известия Смоленского государственного университета. – 2009.
– № 2 (6). – С. 321–323. – (0,2 п.л.).
46. Griber, Y. Introduction of new technology of fixing traditional colours of the
architecture of Smolensk / Y. Griber// Applied tecnologies and innovations.
International peer-reviewed research journal. – Volume 2. – 2010. – P. 55–61. –
(0,6 п.л.).
47. Грибер, Ю.А. Цветовые слои смоленской архитектуры / Ю.А. Грибер // Revista
de etnologie si culturologie. – Chisinau. – 2010. – Volumul VIII. – C. 77–81. –
(0,3 п.л.).
48. Грибер, Ю.А. Хроматическое содержание архитектуры постмодернизма /
Ю.А. Грибер
// Социально-политические и культурные проблемы
современности. – Симферополь: ДИАЙПИ, 2010. – С.171–174. – (0,25 п.л.).
49. Грибер, Ю.А. Цветовые детерминанты бытия: международная научная
конференция «Цвет в образовании», Галле (Германия), 27-31 октября 2010 года
/ Ю.А. Грибер, А. Бютер // Известия Смоленского государственного
университета. – 2010. – № 4 (12). – С. 441–443. – (0,2 п.л.).
50. Грибер, Ю.А. Визуальные источники изучения динамики образа Смоленска /
Ю.А. Грибер // Социальные трансформации. – 2010. – Вып. 19. – С. 9–14. – (0,3
п.л.).
37
51. Griber,
Y. The interaction of colour and light in the works of Smolensk artists: a
quantitative analysis / Y. Griber // Zprávy vědecké ideje – 2011: Materiály VII
mezinárodní vědecko - praktická konference. Díl 16. Filosofie / Šéfredaktor Z.
Černák. – Praha: Publishing House «Education and Science», 2011. – S. 31–34. –
(0,25 п.л.).
52. Грібер, Ю.О. Кольорова динаміка міського простору Смоленська в литовськопольського періоду (XV–XVII століття) / Ю.О. Грібер // Вісник Державної
академії керівних кадрів культури і мистецтв: наук. журнал. – Київ: Міленіум,
2011. – № 4. – С. 10–14. – (0,3 п.л.).
53. Грібер, Ю.О. Досвід кількісного опису колірних домінант ландшафтної
архітектури / Ю.О. Грібер // Актуальні проблеми історії, теорії та практики
художньої культури [зб. наук. праць; вип. ХХVII]. – Київ: Міленіум, 2011. –
C. 119–126. – (0,5 п.л.).
54. Грібер, Ю.О. Трансформація уявлень про колірне проектування міського
простору в суспільствах другого модерну / Ю.О. Грібер // Вісник Луганського
національного університету імені Тараса Шевченка. Соціологічні науки. – Том
2. – 2011. – № 12 (223). – С. 177–182. – (0,4 п.л.).
55. Грыбер, Ю.А. Гісторыка-культурны аналіз каляровага асяроддзя гарадоў
прыгранічных раёнаў Беларусі і Расіі / Ю.А. Грыбер // Актуальные проблемы
приграничных районов Беларуси и Российской Федерации. – Витебск:
УО «ВГУ им. П.М. Машерова», 2011. – С. 224–226. – (0,25 п.л.).
56. Грибер, Ю.А. Видовой пейзаж как источник изучения трансформаций
архитектурного облика города / Ю.А. Грибер // Социальные трансформации. –
2011. – Вып. 21. – С. 12–29. – (1,2 п.л.).
57. Грибер, Ю.А. Социокультурная динамика образа Смоленска в живописи и
графике XVI – начала XXI вв. / Ю.А. Грибер // Конкурс молодых ученых:
сборник материалов. – Смоленск: Смоленская городская типография, 2011. –
С. 13–18. – (0,4 п.л.).
58. Грибер, Ю.А. Хроматическая карта традиционных цветов смоленской
архитектуры / Ю.А. Грибер // Дизайн в решении задач создания культурноэтнографической региональной среды: сборник статей по материалам
Межрегиональной
научно-практической
конференции.
–
Смоленск:
Смоленский областной центр народного творчества, 2011. – С. 68–77. –
(0,6 п.л.).
59. Грибер,
Ю.А. Понимание целостности в проектировании цветового
пространства города / Ю.А. Грибер // Целостность в мире философии и
социально-гуманитарного знания: сборник статей и тезисов докладов II
Всероссийской научной конференции с международным участием. – Липецк–
Тамбов: Изд-во Першина Р.В., 2012. – С. 155–158. – (0,25 п.л.).
60. Грибер, Ю.А. Образы Смоленска / Ю.А. Грибер // Край Смоленский. – 2012. –
№ 4. – С. 12–19. – (0,5 п.л.).
61. Грибер, Ю.А. Культура проектирования цветовых пространств в древних
городах Европы / Ю.А. Грибер // Европа: актуальные проблемы этнокультуры:
материалы конференции / отв. ред. В.В. Тугай [и др.]. – Минск: БГПУ, 2012. –
C. 9–11. – (0,25 п.л.).
38
62. Грибер,
Ю.А. «Градостроительная живопись» в современном обществе:
российский опыт и мировые тенденции / Ю.А. Грибер // Архитектура и дизайн
в современном обществе: российский опыт и мировые тенденции / под ред.
С.П. Постникова [и др.]. – Екатеринбург: Архитектон, 2012. – С. 124–126. –
(0,25 п.л.).
63. Грибер,
Ю.А. Социальная хромодинамика городского пространства /
Ю.А. Грибер // Город и время: в 2 т. Life sciences: интернациональный научный
альманах. – Т. 2. – Самара: Самарское книжное издательство, 2012. – С. 158–
160. – (0,25 п.л.).
64. Griber, Y. Social chromodynamics of urban space / Y. Griber // Город и время: в 2
т. Life sciences: интернациональный научный альманах. – Т. 2. – Самара:
Самарское книжное издательство, 2012. – С. 161–162. – (0,2 п.л.).
65. Грибер, Ю.А. Цветовая динамика городского пространства Смоленска в
литовский и польский периоды (XV–XVII века) / Ю.А. Грибер // Науки про
мистецство: актуальнi питання мистецтвознавства та фiлософii мистецства:
Збiрник матерiалiв конференцii /под ред. В.Г. Чернець, Н.В. Голiк,
Ю.О. Грибер. – Киiв: НАККIМ, 2012. – С. 35–41. – (0,5 п.л.).
66. Грибер, Ю.А. Цвет в пространстве культуры: международная научная
конференция «Цвет, в котором мы живем», Тайбей (Тайвань), 21-25 сентября
2012 года / Ю.А. Грибер, Т.-Р. Ли // Известия Смоленского государственного
университета. – 2012. – № 4 (20). – С. 597–599. – (0,25 п.л.).
67. Griber, Y. The use of digital codes in color fixing of museum pieces / Y. Griber,
O. Erdman // European Science and Technology: Materials of the International
Research and Practice Conference. – Wiesbaden: publishing office «Bildungszentrum
Rodnik e.V.», 2012. – P. 1555–1559. – (0,25 п.л.).
68. Griber, Yu. Color design of urban space as a symbolic resource of political authority /
Yu. Griber // Symbol w polityce / Redakcja naukowa Iw. Massaka. – Toruń: DUET,
2012. – P. 157–165. – (0,5 п.л.).
69. Griber, Yu. The Chromatic Specifics of Domestic Constructions Located in the
Borderland Territories of Russia and Belarus / Y. Griber, A. Egorov, S. Timoshenkov
// Studia Sociologica. – 2012. – No. IV. Pogranicza: kultury, enklawy, epoki.
Borderlands: cultures, enclaves, epochs. 116 Annales Universitatis Paedagogicae
Cracoviensis. – P. 43–51. – (0,4 п.л.).
70. Griber, J. Die ersten schriftlichen Projekte der farbigen Gestaltung des städtischen
Raums (komparative Untersuchung der deutschen und russischen Kulturtradition) /
J. Griber // Materialien zum wissenschaftlichen Seminar der Programme «Michail
Lomonosov II» und «Immanuil Kant II» 2011/2012. – Bonn: DAAD, 2012. – S. 223–
226. – (0,25 п.л.).
71. Griber, Yu. Models of Architectural Mimicry / Yu. Griber // In Color We Live: Color
and Environment. Conference Proceedings / Ed. T.-R. Lee, J. Shyu. – Taipei: Color
Association of Taiwan, 2012. – P. 442–445. – (0,25 п.л.).
72. Грибер, Ю.А. Специфика мифопоэтической предметности живописи /
Ю.А. Грибер // Миф, рассказывание, катарсис: культурные основания
социальной действительности. Коллективная монография / под ред.
В.А. Нехамкина. – Москва: АНАЛИТИКА РОДИС, 2013. – С. 13–54. – (3 п.л.).
39
73. Почему
и как изменяются наука и культура: коллективная монография / под
ред. А.Г. Егорова. – Москва: Новый хронограф, 2013. – С. 11–31, 92–107, 151–
192. – (5 п.л.).
74. Грибер, Ю.А. Городская колористика в эпоху «диджитализации цвета» /
Ю.А. Грибер // Науки о культуре в перспективе «digital humanities»: материалы
международной конференции 3-5 октября 2013 года, Санкт-Петербург / под
ред. Л.В. Никифоровой, Н.В. Никифоровой. – Санкт-Петербург: Астерион,
2013. – С. 459–465. – (0,5 п.л.).
75. Грибер, Ю.А. Хроматические особенности построек усадебного типа
российско-белорусского приграничья / Ю.А. Грибер // Образы России и
Белоруссии в контексте приграничья: монография / под ред. В.Ю. Пименова. –
Смоленск: Изд-во СмолГУ, 2013. – С. 225–233. – (0,5 п.л.).
76. Грибер, Ю.А. AIC 2013. XII Конгресс Международной ассоциации цвета
(Ньюкасл, Ньюкаслский университет, 8–12 июля 2013 года) / Ю.А. Грибер //
Известия Смоленского государственного университета. – 2013. – № 4 (24). –
С. 525–527. – (0,2 п.л.).
77. Griber, Y. Cultural Traditions of Colour Designing in Urban Space: the Case Study
of Smolensk / Y. Griber // AIC Colour 2013. Proceedings / Ed. by L. MacDonald,
St. Westland, S. Wuerger. – Vol. 4. – Newcastle upon Tyne: The Colour Group of
Great Britain, 2013. – P. 1525–1528. – (0,25 п.л.).
40