Патриция-Палларо-Соматический-контрперенос-терапевт
реклама
Соматический контрперенос: терапевт во взаимоотношениях Год издания и номер журнала: 2008, №2 Автор: Палларо П. Комментарий: Это пересмотренная и дополненная версия статьи, которая впервые была опубликована в сборнике Y. Smitskamp и Z.Fibert (Ed.) “The Arts Therapist” (1995) по материалам Третьей Европейской Конференции по терапии творчеством, проведенной Европейским Консорциумом по Арт-Терапевтическому Образованию. Перевод: И.Бирюкова, К.Боголюбова В последние годы лишь немногие психотерапевты, телесно-ориентированные психотерапевты, юнгианские психотерапевты и психоаналитики подняли тело и телесно-ощущаемые эмоции на высокое место в психотерапевтическом процессе. (Anzieu, 1989; Bartal & Ne’eman, 1993; Ben-Asher and Koren, 2002; Bernstein, 1984; Boyer, 1990a, 1990b, 1993; Boyer & Doty, 1993; Cahill & Halsten, 2004; Charles, 2004; Chodorow, 1982, 1986, 1991, Dosamantes, 1992; Dosamantes Alperson, 1984, 1987; Dosamantes-Beaudry, 1997, 2003; Field, 1989; Gaddini, 1987; Greene, 1984; Guntrip, 1971; Jacobs, 1973; Kepner, 1993; Kramer & Akhtar, 1992; Krueger, 1989; La Barre, 2001, 2005; Lewis, 1992, 1993; MacDonald, 2005; McDougall, 1989; Miller, 2000; Nikolitsa , 2002; Pallaro, 1993; Ross, 2000; Samuels, 1989; Sandel, 1980; Shore, 2003; Schwartz-Salant, 1982, 1986; Shaw, 2004; Siegel, 1996; Silverman, 1991; Skove, 1986; Staunton, 2002; Stolorow, Brandchaft, & Atwood, 1987, 1994; Totton, 2003; Turp, 2001; Woodman, 1983; Wyman, 1992; Wyman-McGinty, 1998). Hillman (1964) писал: «Анализ также уделяет телу скрупулезное внимание. В анализе тело наблюдают и слушают как переживание. Тело – это сосуд, в котором происходит процесс трансформации. Аналитик знает, что если тело не включено, то длительных и устойчивых изменений ждать не приходится. Эмоция всегда проявляется в теле, а свету сознания требуется жар эмоции… Аналитик уделяет такое же пристальное внимание своему собственному телу, прислушиваясь к знакам своих собственных озарений, которые помогают диалектике его процесса. Он пытается ощущать в течение часа, когда чувствуется усталость, когда голод, сексуальное возбуждение, когда происходит увязание в пассивности, или начинается раздраженное ерзание, или развиваются какие-то симптомы или болезнь. Его тело – звучащий инструмент. Такая чувствительность присуща телу как опыту переживания, и она необходима в аналитической работе.» (p.146) Термин контрперенос впервые был введен Фрейдом как побочный результат его анализа переноса. Freud (1910) заметил, что пациент проецирует свои собственные инфантильные желания, конфликты и объектные отношения на аналитика, а сам аналитик не обладает иммунитетом на эмоциональные реакции в ответ на переживания пациента. Он определил контрперенос как бессознательные реакции на пациента, которые необходимо идентифицировать и устранять, чтобы они не препятствовали лечению. А двумя годами позже Freud (1912) сказал, что бессознательное аналитика должно быть подобно «воспринимающему органу, открытому транслирующему бессознательному пациента». (p. 115) И несмотря на работу Ferenczi (1932), которая показывала абсолютную значимость для психоаналитического процесса мыслей и чувств аналитика в отношении своего анализанда, только в 1950-х и1960-х годах аналитики стали использовать контрперенос, чтобы лучше понимать переживания пациента; теперь переживания аналитика не замалчивались, не запрещались, не считались второстепенными, их стали слушать. Первые работы Heimann (1950), Little (1951), Money-Kyrle (1956), Racker (1968) and Winnicott (1949) вновь представили идею, что феномен контрпереноса может быть весьма полезен в терапевтической практике. Говоря словами Heimann (1950): «эмоциональный отклик аналитика на своего пациента внутри аналитической ситуации является одним из самых важных инструментов в его работе. Контрперенос аналитика – это инструмент исследования бессознательного пациента. Наш базовый постулат состоит в том, что бессознательное аналитика понимает бессознательное пациента». (p. 81) Racker (1968) проводит различие между «неврозом контртпереноса» и «собственно контрпереносом», где последний, происходящий в двух разных модальностях, был определен как «конкордатный контрперенос» и «коплиментарный контрперенос». Невроз контрпереноса «означает гамму потенциальных ответных реакций аналитика от кратковременных внутренних переживаний до относительно сильных и длительных переживаний, которые отыгрываются вовне аналитиком» (Gorkin, 1987, р. 73). Этот тип контрпереноса, который возникает, чтобы защитить не интегрированные или отщепленные части психической реальности аналитика, является деструктивным для терапевтических отношений. Конкордантный (согласованный ) контрперенос, основанный на механизмах проекции и интроекции, напрямую связан с эмпатией. Это позволяет терапевту признавать чувства пациента. Комплиментарный (дополнительный) контрперенос является результатом проецирования пациентом внутренних хороших или плохих объектов на терапевта, который идентифицируясь с ними действует как этот внутренний объект. За последние двадцать пять лет были предприняты громадные усилия, чтобы построить более целостную концепцию контрпереноса, как результата взаимно влияющих отношений, задействующих более, чем одну модальность переживания. Shore (1994) решительно утверждает, что: «процесс контрпереноса в настоящее время понимают как нечто, проявленное в способности признавать и использовать сенсорные (визуальные, слуховые, тактильные, кинестетические и полимодальные) и аффективные качества того образа, который генерирует пациент в психотерапевте» (р. 451). Boyer (1983, 1990a, 1990b), Giovacchini (1981, 1989), Kernberg (1965), Sandler (1993), Scharff, J. S. (1992), Scharff J. S. and Scharff, D. E. (1998), Searles (1987), Waska (2004), Zeller-Steinbrich (2004) и другие авторы, настойчиво продвигали идею, что контрперенос может также включать сознательный и соответствующий ситуации отклик аналитика на материал пациента. King (1978) советует иметь «тщательный мониторинг аффективных реакций аналитика на сообщения (послания) пациента» для того чтобы «дифференцировать те чувства и состояния, которые относятся к действию переноса, от тех, которые относятся к моим реакциям как человеческого существа, работающего с другим человеческим существом.(р. 330-331). Boyer (1983), с другой стороны, идет так далеко что утверждает, что «в общем, мои эмоциональные реакции составляют валидную клиническую информацию» (р. 367). Lomas (1993) утверждает, что «контрперенос – это субъективная реакция терапевта на бессознательные послания пациента – феномен, который делает возможным доступ к психическому состоянию и намерениям пациента» (р. 72). Rosenfeld (1987) описывает отношения между терапевтом и пациентом как «взаимодействие, как обоюдную интроекцию проективной идентификации другого» Boyer (1993) разрабатывает эту концепцию дальше и утверждает, что: «…все, что переживает аналитик во время аналитической сессии, составляет его идеосинкратическую интроекцию вербальных и невербальных посланий пациента, содержащих проекции пациента, и преобладающие бессознательные реакции аналитика на эти интроекции. В добавление к этому, аналитик существует как часть аналитического третьего, переживая и одновременно наблюдая себя, а также анализанда и аналитического третьего и их взаимодействие. Мы не должны впадать в заблуждение, что случайные, очевидно не относящиеся к делу мысли, фантазии, физические и эмоциональные реакции надо отбрасывать в сторону как праздное занятие, уводящее нас от актуального дела и вмешивающиеся в наше свободно плавающее и равнопарящее внимание.(р. 10) В то время как Langs (1978) and Ferro (1999) рассматривают контрпернос как продукт взаимодействия в «биполяром поле», Stolorow и соавторы (1987) подчеркивают, что «контрперенос (широко определяемый как манифестация психологических структур и организующая деятельность аналитика) имеет решающее воздействие на формирование переноса и со-определяющее, какое из специфических измерений выйдет на передний план опыта анализа. Перенос и контрперенос вместе формируют интерсубъективную систему одновременных и взаимных влияний друг на друга» (с.42). Hamilton (1988) также подтверждает, что: «…эффективное использование контрпереноса зависит от способности терапевта осознавать свои эмоции, не защищаясь слишком сильно от любой неприятной реакции, которая может возникнуть. Клиницисты вытесняют и искажают свои чувства, что не служит терапевтическим целям… Чтобы терапия продолжалась, эти контрпереносные нарушения и смещения должны быть отсортированы. Результатом будет не совершенно нейтральный интерес, как думали раньше, а способность более непосредственно, напрямую осознавать сильные чувства, с которыми пациент приходит на сессию и вызывает их в терапевте» (р. 240) Bollas (1987) описывает сходным образом: Находясь в готовности к контрпереносу, я создаю внутреннее пространство, которое делает более полным и артикулированным выражение трансферентной речи пациента, чем если бы я закрыл это внутреннее пространство и заменил бы его неким состоянием абсолютной психической нейтральности и исследовательской отстраненности. (р. 202) Pick (1985) далее показывает, что «переживания для аналитика [ по отношению к пациенту] являются сильными. Мнение, что на нас не влияет деструктивность пациента, свидетельствует не о нейтральности, а фальши или глухоте. Вопрос состоит в том, как аналитик позволяет себе иметь опыт переживаний, переваривает его, формулирует его и сообщает его в качестве интерпретации» (р. 164-165), что является краеугольным для терапевтического процесса. Выборочное раскрытие собственных контрпереносных чувств может быть ценными для терапии, при условии, что технология не нарушается. Дальнейший вклад Grinberg (1979), and Grotstein (1981), Ogden (1979, 1982, 1985), Sandler (1993), Scharff, J. S. (1992), Scharff, J. S. and Scharff, D. E. (1998), Tansey и Burke (1982), Waska (2004) и других авторов по вопросам проективной идентификации, проективной контридентификаци, интроективной идентификации и потенциальном пространстве обогатили обсуждение данного вопроса. Многие расширили изначальное определение проективной идентификации Klein (1946), как процесса, жизненно важного для уравновешивания и интеграции психологической жизни, во время которого человек –сначала младенец, потом ребенок, потом – взрослый, исключает как плохие , так и хорошие объекты и проецирует их на другого во имя сохранения безопасности. Но именно Bion (1994) рассмотрел этот процесс как вызывающий в другом человеке особые состояния психики, таким образом он определил проективную идентификацию как форму коммуникации, которая формирует или вмешивается в переживание контрпереноса. Shore (2003) в своем первичном психонейробиолоическом синтезе описывает проективную идентификацию как «раннюю организующую бессознательную копинговую стратегию, которая служит коммуникации «правое полушарие-правое полушарие», особенно при сильных аффективных состояниях» (p. 63) между матерью и младенцем или терапевтом и пациентом. Проективная идентификация рассматривается как «довербальный телесный диалог между правосторонними лимбическими системами, особенно при сильных эмоциональных переживаниях. (p. 70) Ogden (1982) подчеркивает, что: «проективная идентификация является частично заявлением о межличностном взаимодействии (давление одного человека на другого, чтобы подчинить проективной фантазии) и частично заявлением об индивидуальной психической деятельности (проективные фантазии, интроективные фантазии, психологическая переработка). Но самым фундаментальным является утверждение о динамическом взаимодействии двух аспектов: интрапсихического и интерпсихического» (Ogden, 1982, р. 3). Scharff, J. (1992) идет еще дальше в объяснении, как «необходимость вовлеченности аналитика в проективную идентификацию» укоренен в собственной «валентности проективной идентификации» (р. 229-230) аналитика. Говоря другими словами, это означает, что каждый из нас в качестве терапевта имеет склонность резонировать с определенным материалом, представляемым пациентом. Наши собственные интроекты, иногда в большинстве своем неизвестные даже самым опытным аналитикам, становятся определяемыми в связке с интроектами наших пациентов. Gordon (1965) подчеркивает значимость роли проективной идентификации в конструировании контрпреноса. «Релевантность проективной идентификации в том, что возникает она во время раннего развития, до того, как психика и сома начинают по-настоящему дифференцироваться. (р. 129)» Терапевту необходимо этот недифференцированный материал вывести на поверхность в сознание, отсортировать и переварить и затем поместить в контекст и придать ему смысл, чтобы эффективно пользоваться этим. Waska (2004) утверждает, что контрперенос – это результат динамики проективной идентификации пациента и тотальности терапевтических взаимоотношений. Он существует. Вопрос не в том, что делать, если контрперенос присутствует в лечении, а в том, какую форму он принимает и как его использовать. (р.105). Sandler (1993) предупреждает нас, что не существует «полного, один в один соответствия между тем, что происходит у аналитика и в сознании пациента» (р. 1104), и называет «диким контртрасферентным анализом» тот, который истолковывает субъективные переживания аналитика «как индуцированные исключительно пациентом, и [таким образом, использует] свои собственные чувства, мысли и фантазии как основание для интерпретаций бессознательных фантазий пациента» (с.1104). Chused (1991) and Gabbard (1995) идут еще дальше и предупреждают нас об опасности «контрпереносных отыгрываний», которые происходят, когда попытка актуализировать трансферентную фантазию вызывает контрпереносную реакцию» (Chused, 1991, р. 629), которая в свою очередь проявляется бессознательно в специфическом поведении. С другой стороны, Pick (1985) and Carpy (1989) полагают, что до некоторой степени контрперенос «отыгрывается» всегда. С тем, чтобы вызвать изменения, нам, терапевтам, необходимо позволить нашим пациентам затрагивать нас глубоко. Здесь требуется способность «выдерживать» тот контрперенос, который при этом возникает. Мы должным обладать способностью «разрешать себе переживать проекции пациента во всей их силе, и при этом уметь избегать грубо отыгрывать их» (Carpy, 1989, с. 289). Спор о том, является ли контрперенос препятствием, которое надо преодолевать, вмешательством, которое надо искоренять, или инструментом измерения и оценки развития наших пациентов, повлек ценные дискуссии в ранние годы психоанализа и продолжает вызывать размышления и сегодня. Интереснейший обзор истории этой концепции и ее превращений можно найти в изложении Jacobs (2002) и Mills (2004). Eagle (2000) представил критическое резюме современных взглядов на перенос и контрперенос, а Scharff, J. и Scharff, D. (1998) сделали карту интегративной многомерной и обобщенной модели переноса и контрпереноса. Они синтезировали «географию переноса и контрпереноса» (р. 265), которая дает возможность понять ее составляющие как с позиции интеллекта, так и позиции чувств, фантазий и мечтаний. Опыт терапевта и аналитика представлены в контексте событий, которые происходили в их личном прошлом, происходят в настоящем или предвосхищаются в будущем и здесь-и-сейчас в терапевтической сессии также, как и в истории терапевта и аналитика, определяемой уникальной семьей и окружением каждого из них. Scharff, J. и Scharff, D. (1998) делают различие между «контекстуальным» и «фокусированным» контрпереносом, т.е. между реакциями на чувства пациента по поводу аналитического пространства, предназначенного для безопасного исследования (контекста), и реакциями на трансферентные отношения, которые воспроизводят или смещают ранние связи (фокус). Далее, стержневой концепцией любых психотерапевтических отношений и интервенций является концепция Я, которое выходит за пределы этноцентрированного основания. Такая концепция дает пространство для интеграции различных уровней опыта, включающей и тот, который обусловлен культурным наследием (Pallaro, 1997). Культура – это нечто, что постоянно и неизбежно, и, тем не менее, в предприятии психотерапии этот фактор иногда упускают (Draguns, 1975, 1981; Price-William, 1979; White & Kirkpatrick, 1985; Yi, 1995). Культурный перенос и контрперенос воссоздаются обоими: пациентом и терапевтом. Он отражает не только интернализированные репрезентации Я и объекта и межличностные отношения каждого из них, но и их социокультурное наследие, различия в родительском семейном окружении, принадлежность к группе большинства или меньшинства (Basch-Kahre, 1984; Bonovitz, 2005; Pallaro, 1997; Shechter, 1992). Вот почему культурный перенос и контрперенос необходимо осознавать, изучать, распознавать, а возникший опыт переживаний исследовать и переваривать. Эмпатия Эмпатия обычно определяется как «акт помещения себя на место другого» (Demos, 1984, p. 9), она всегда включает отношения между двумя людьми, осознание отдельности «Я» от другого (объекта), а также повышенную проницаемость границ эго(Katz, 1963). Schaefer (1959) описывает эмпатию как «рефлексивное состояние сознания, в котором чувства другого моментально ощущаются как свои собственные, в то же время осознаются, что они не собственные» (р. 342). Pick (1985) утверждает , что когда «мы принимаем в себя переживания пациента, мы не можем не переживать их» (р. 157). Важной в эмпатии является способность к колебанию между наблюдением и участием в аффективных внутренних переживаниях другого. Теория объектных отношений описывает опыт бытия личности как процесс синтеза и адаптации между внутренней жизнью и внешней реальностью (Pallaro, 1996). Эта концепция является основополагающей для понимания контрпереноса. Чувство Я обретается благодаря непрерывному процессу дифференциации интернализированных образов собственного «Я» и интернализированных образов внешних объектов (Engler, 1983; Jacobson, 1964; Mahler, Pine, & Bergman, 1975; Kernberg, 1980; Kohut, 1971, 1977; Stolorow & Lachmann, 1980; Winnicott, 1958, 1960). Далее, согласно работе Johnson (1985) концепция Я имеет «биполярное» качество (р. 97), бытие Я одновременно субъективное и объективное, воспринимаемое и понимаемое (представляемое). Все сходятся на мнении о решающей валидности субъективного опыта, переживаемого в теле, который является главным организатором объектных репрезентаций в младенчестве (Pallaro, 1996). Ядро отношений мать-дитя отмечено телесно-пережитым опытом, который в младенчестве является первичным источником познания. Foulks и Schwartz (1982) отмечают, что: Образ Я динамически связан с образом объекта или другого. Каждый одновременно формирует и формируется другим. Способы восприятия себя, обусловленные отношением родителей, культурой социализацией и опытом развития, глубинно определяют способы видения и взаимодействия с другими людьми (p. 256). Согласно работам Broussard (1984), Buie (1981), Burlingham (1967), Charles (2004), Kohut (1971), Mahler (1968), Stern, D.N. (1985), Stolorow, R., & Lachmann, F. (1980), and Winnicott (1958, 1960) способность к эмпатии берет свое начало и развивается в процессе настройки между матерью и младенцем, который происходит на телесном уровне. Shore (2003) идет чуть дальше и говорит, что «адаптивная способность к эмпатическому познанию и восприятие эмоциональных состояний психики другого человека» (p. 71) являются результатом операций правосторонней части мозга, которая перерабатывает визуальную, соматосенсорную, и активизирующую жесты и моторику информацию. Другими словами, источником нашего эмпатически ощущаемого знания является тело. Способность матери удовлетворять потребности ребенка, «считывать знаки младенца и поощрять его/ее возникающее ощущение потенции, способности оказывать влияние на среду» (Broussard, 1984, p. 82) считается значимым для оптимального развития ребенка. Эмпатия и эмпатический отклик всегда являются решающими и в отношениях ребенка и с тем, кто заботится о нем, и во взаимодействии взрослых, и конечно, терапевта и пациента. Вербальные и невербальные соотнесения, которые мы делаем применительно к внутренним переживаниям и потребностям друг друга, позволяет нам чувствовать себя понятыми. Эта межличностная чувствительность проявляется во взрослой жизни в постоянном «взаимном невербальном отзеркаливании и подтвержлении другим человеком» (Roland, 1984, p. 578), который так интесивно переживается и которому обучаются в ранние младенческие годы. Schwartz-Salant (1982) утверждает, что: Быть отзеркаленным значит чувствовать, что тебя понимают, чувствовать, что кто-то эмпатически [sic] следует за твоими мыслями, чувствами, переживаниями и т.д… А чтобы отзеркалить другого человека требуется готовность войти в ее или его мир, удержать критические суждения и отразить то, что было предложено. Потребность в отзеркаливании другим сохраняется на протяжении всей жизни и является необходимым спутником роста (р. 45-46). Для Кохута (1971, 1977) эмпатия, используемая в психотерапевтическом процессе, является способом узнавания о сложных душевных состояниях индивида, с помощью которого собирается психологическая информация о других людях и конструируется представление об их внутреннем опыте. С помощью эмпатии мы нацеливаемся на распознавание, в одном единственном акте признания того, «что пациент может переживать сознательно или бессознательно» (Book, 1988, p. 421). Buie (1981) добавляет, что психологические инструменты, необходимые для эмпатического отражения, «включают память, фантазию, умение концептуализировать и другие способы познания через импульсы, аффекты, телесные ощущения, давления и вознаграждения супер-эго, зашиты и интроекты. (р. 239). Исследования в области неврологии (Fonagy, 2002; Gallagher and Frith, 2004; Sabbagh, 2004; Shore, 1994) и в области психотерапии (Shore, 2003; Shaw, 2004) подтверждают понимание, что тело является изящным инструментом для переработки психологической информации, сигналов окружающей среды, для восприятия состояний, связанных с чувствами. Такая переработка происходит благодаря правому полушарию с самых первых дней нашей телесной жизни. Эмпатия, понимаемая как состояние психики, развивается благодаря правому полушарию и зависит от его ресурсов. (Decety & Chaminade, 2003) Это подразумевает, что невербальные, довербальные и кинестетические модальности коммуникации (правополушарная деятельность) являются субстратом, на основе которого происходит дальнейшее развитие осознавание. По такому же принципу, «коммуникация между пациентом и аналитиком задействуют правополушарное состояние восприимчивости, которое позволяет аналитику эмпатически настраиваться на аффективные и телесные состояния пациента, что впоследствии создает возможность для резонанса или моментов синхронности между аналитиком и пациентом на бессознательном, предсознательном или сознательном уровне» (Stevens, 2005, р. 9). Shore (2003) подчеркивает, что «ориентация клинициста на восприимчивость, создает условия для резонанса… при котором “crescendo” и “decrescendo”1) психобиологическое состояние эмпатического клинициста находятся в резонансу с подобными “crescendo” и “decrescendo” состояний пациента» (р. 79). Эмпатическое качество терапевта считается решающим в успешных терапевтических отношениях и интервенциях любого рода, и не важно при этом какие теоретические подходы используются. (Basch-Kahre, 1984; Bolognini, 2004; Book, 1988; Broussard, 1984; Burlingham, 1967; Kaplan, 1990; Kohut, 1971, 1977; Schwartz-Salant, 1982, 1986; Winnicott, 1949, 1958). Кинестетическая эмпатия Танце-двигательные терапевты2) разделяют веру в то, что «телодвижение – это первичная форма коммуникации (Bernstein, 1982, p. 5) и используют разнообразные телесно-ориентированные техники, направленные на усиление самоосознавания и на связывание внутренних психических процессов с чувствами и переживаниями во внешнем мире. Кинестетическая эмпатия означает, что терапевт телесно воплощает (воспроизводит) состояния чувств и двигательные качества клиента. В ней задействовано кинестетическое самовоспринимаемое (самоощущаемое) осознавание терапевта вместе с телесно-чувствуемым пониманием внутренних аффективных состояний пациента (Dosamantes Alperson, 1980; Dosamantes-Beaudry, 2003). Berger (1972) пишет: «Наши эмоциональные реакции детерминированы не только в аспекте кинестетического признания, но и в смысле кинестетического отклика. Мы ассимилируем то, что воспринимаем в свой собственный текущий опыт в форме кинестетического подражания (копирования). Мы можем воспринимать эмоциональное поведение других и сразу же переживать это в собственном теле благодаря кинестетичесокй эмпатии» (р. 209). Dosamantes-Alperson (1984) далее рассуждает о кинестетической эмпатии следующим образом: «Я осмысливаю кинестетические реакции моих клиентов, т.к. воспроизвожу их движения в своем теле в сокращенной форме начальных телодвижений. Такая кинестетическая эмпатия помогает мне почувствовать и ответить на эмоциональное состояние в данный момент» (р. 278). Тот же автор рекомендует танце-двигательным тераевтам обращать внимание на образы, вызываемыми бессознательными телесными реакциями, которым она дала термин «кинестетические образы» (Dosamantes Alperson, 1983: DosamantesBeaudry, 2003). Недавнее открытие «зеркальных нейронов» показывает, что способность реагировать на эмоциональные состояния другого человека и понимать их, на самом деле является функцией укорененной в теле кинестетической эмпатии. (Greatrex,2002; Rizzolattiand Arbib,1998; Wolf et al., 2001). Kleinman (2004) говорит о «доверии к нашей врожденной способности соприсутствовать эмпатически, откликаясь аутентично (р. 114) благодаря языку движения и тела. Rugg (1963) предполагает, что когда мы обращаемся к кинестетическому переживанию эмпатии (р. 236), она становится неизбежным источником озарений. Schwartz-Salant (1982, 1986) указывает на необходимость в обоюдном и одновременном соучастии психологической и соматической эмпатии для того, чтобы съинтегрировать информацию, идущую от психологического и соматического бессознательного пациента. Он признает ту роль, которую играет тело (как аналитика, так и пациента) в работе с внутренними процессами личности, и подчеркивает значимость эмпатического процесса, который сплетает его психологические и соматические аспекты. Jacobs (1991, р. 107) пишет о «телесной эмпатии» и иллюстрирует, как его собственное «кинетическое поведение» и его «спонтанные телодвижения», которые возникают в присутствии пациента, подсказывают ему полезные интерпретации и аффективные утечки. Кинестетическая эмпатия и соматический контрперенос находятся во взаимозависимых отношениях. Fiedler (1989) комментирует: «Кинестетическая эмпатия является более специфическим телесным процессом восприятия или обращением к движению и телесному выражению клиента. Этот обоюдный телесный опыт приводит к одновременному отражению чувств и к синхронизации, что и является состоянием кинестетической эмпатии. По мере того, как внимание терапевта смещается на внутренние знаки, он спускается на подсознательный уровень, и процесс интроспекции начинается. Вторая «фаза включенности» характеризуется возникающими ассоциациями (в двигательной, образной и лексической модальности), связанными с воспринимаемым телесным опытом. Танце-двигательный терапевт использует собственное тело, чтобы воспринимать, контейнировать и интерпретировать телесно-ощущаемые переживания пациента; таким образом, тело терапевта становится резонансной камерой как для трасферtynного материала, так и для таких защитный реакций, как расщепление и проекция. На этой второй фазе и возникает контрпереносная реакция, так как через эмпатию терапевт больше открывается навстречу бессознательным процессам и более глубинным внутренним источникам» (р. 41). Соматический контрперенос Танце-двигательные терапевты в особенности уделяют пристальное внимание телесно-ощущаемым реакциям и откликам, которые возникают при включении в терапевтический процесс и деятельность. В то время, как Boyer (1994) говорил о «соматосенсорном переносе», Samuels (1989) как и Field (1989) о «воплощенном в теле контрпереносе», а Silverman (1991) «телесном языке контрпереноса», именно Bernstein (1984) ввела термин «соматический контрперенос» , чтобы точно определить те контрпереносные реакции, которые происходят на телесном уровне. Она отметила необходимость осознания и воплощения в теле соматического бессознательного пациента3), чтобы помочь пациенту в процессе катексиса, усвоения и интеграции отщепленных частей себя, а также в раскрытии сопротивлений и защит пациента. Если большинство танцевальных/двигательных терапевтов стремятся выполнить эту задачу в момент участия в сессии со своими пациентами, то Eberle (2000), Nikolitsa (2002) и Ramharter (2000) применяют творческое движение и танцевальную импровизацию после своих сессий в качестве инструмента свободных ассоциаций с целью лучше понять свою телесную реакцию, испытываемую во время пребывания в отношениях с пациентом. Реакции соматического контрпереноса группируются по тем же категориям, что были установлены Рэкером (Racker, 1968): согласующиеся и дополнительные. Dosamantes-Alpelson (1987) утверждает, что она уделяет внимание своим «ощущаемым в теле реакциям, в частности реакциям контрпереноса дополнительного типа… [которые считаются полезными] для определения уровня эмоционального развития данного пациента и для оценки того, какие виды двигательного опыта скорее всего могут способствовать его/ее эмоциональному росту» (p. 212). Charles (2004) подчеркивает, что именно контрперенос, заявляющий о себе через нашу аффективную реактивность, укорененную в соматических воспоминаниях, позволяет нам сначала встретиться с невербальными репликами наших пациентов, а затем прочитать их. Charles (2004) далее утверждает, что «большинство наших основных пониманий является невербальными» (p. 98), а затем продолжает, что они являются производным от регулярного и нерегулярного сенсорного опыта, интегрированного нами в паттерны, которые со временем приобретают смысл, сознаем мы это или нет… Начиная с самых ранних моментов нашего бытия мы начинаем формировать «язык тела»… Слова дают нам способ организации нашего опыта, но они также дистанцируют нас от первичного сенсорного опыта… В терапии существует постоянное напряжение между необходимостью обеспечить достаточное контейнирование для того, чтобы быть в состоянии смотреть на то, что беспокоит нас, и необходимостью не утратить соприкосновение с реальностью опыта, тем, как он проживается. Многие воспоминания не закодированы в слова, а являются скорее телесными воспоминаниями. (р. 98-9) Соответственно для терапевта является императивом обладание способностью иметь доступ к собственным телесным воспоминаниям, телесным аффективным состояниям и ощущениям, для того, чтобы отличить собственный материал от материала пациента. Очень точно отмечает Shore (2003), что аналитик должен уметь тренировать свою способность к рефлексивному мышлению для того, чтобы моделировать процесс саморегуляции для клиента, которые выражается через «признание своих контрпереносных телесных сигналов, приносящих дискомфорт (соматических маркеров, приводимых в действие его/ее восприятием проективной идентификации)» (р. 97). Только через ощущение собственных «контррегулятивных реакций на дисрегуляцию пациента» и внимание к ним (Schore, 2003) терапевт может получить доступ к информации, необходимой для того, чтобы пациент получил пользу, удержать свои неожиданные телесные ощущения и таким образом смоделировать способность к саморегуляции для пациента. Ощущения, описанные в литературе, включают чисто телесные ощущения (такие как головокружение, пустоту, голод, насыщенность, клаустрофобию, сонливость, боль, беспокойство, сексуальное возбуждение и так далее), а также образы, укорененные в соматическом бессознательном (таки как, внезапное желание обнять младенческое Я пациента, чувство, что пациент проникает внутрь тебя, что тебя целиком проглатывают или выплевывают по кусочкам, душат до смерти, ощущение себя чудовищной, пожирающей тварью или шутом и т.д.). Выборочное раскрытие опыта соматического контрпереноса ценно в тех случаях, когда оно к месту, либо используется для вербализации эмпатических комментариев или интерпретативных взаимосвязей. Desomantes (1992) пишет: Сначала точно воспринимая физическим невербальным способом эмоциональный субъективный опыт пациентов, вязанные с объеками, а затем отражая его обратно им в вербальной форме, терапевты достигают одновременно двух целей: (а) они возвращают пациентов обратно к более дифференцированному состоянию отношений и (б) помогают им детоксифицировать предыдущий опыт презрения к себе (p. 364). Lewis (1988) часто работает с воображением в рамках аналитического часа, постоянно выбирая действия и двигательный опыт, которым можно делиться с ее пациентами. Chodorow (1986) часто делает выбор открыть себя к энергетическому состоянию «мистического соучастия», так чтобы быть в состоянии «присоединиться к движущемуся [пациенту] в состоянии вне времени» (р. 291) и испытать общие ритмы, пульсации, эмоции и ощущения для того, чтобы в итоге предоставить пациенту ту психологическую подпитку, в которой он нуждается. Очевидно, что не все ощущаемые в теле ощущения могут быть определены как реакции соматического контрпереноса, конечно же танцевальные/двигательные терапевты могут испытывать и другие реакции помимо соматического контрпереноса. Bernstein (1984) разрабатывает эту тему: Если доминирующей в терапевте является функция ощущения, он/а может получать материал в форме испытываемых ощущений, таких как давление в животе, напряжение или подтрясывание. Если основным средством является функция мышления, соматические феномены могут преобразовываться в такие понятия-интроекты, как беременность, внутренняя борьба или непереваривание. Если основным средством в форме коммуникации терапевта является его функция чувствования, то он/а может чувствовать, как сильные волны эмоции входят в его/ее тело, такие как печаль, ярость, страстное желание или страх. Если доминирует интуиция, то могут всплывать символические образы и мифические темы, такие как образ человека, запертого в замке, на страже которого стоит огр, или образ снисхождения пронизывающего света от божества. (р. 326) Соматический контрперенос и аутентичное движение За последние 20 лет аутентичное движение переросло в самостоятельную дисциплину, «полностью самонаправляемую форму, в которой индивидуумы могут открыть способ движения, который выстраивает мост между сознанием и бессознательным» (Haze, 1993). Метод аутентичного движения исследует соотношение между движущимся и свидетелем, между тем, как быть видимым, и тем, как видеть, и между движением и наблюдением себя в движении (Adler, 1985). Согласно Adler (1985), «быть человеком западной культуры значит иметь неотъемлемо присущее глубокое желание быть увиденным другими такими, какие мы есть. Мы желаем иметь свидетелей нашего бытия. В конечном же счете, мы хотим быть свидетелями, хотим видеть другого» (с.158). Развитие этого процесса зависит от того, как один человек является свидетелем движения другого. С закрытыми глазами движущийся фокусируется внутри, в «открытом ожидании», которое Мэри Старкс Уайтхауз описывает как «пустоту, в которой что-то может произойти» (р. 53) вплоть до момента, когда движение возникнет из бессознательного. Часто этот опыт описывается так, как будто движущийся «движим» чем-то (Whitehouse, 1987, р. 82), а не движется на основании своего сознательного решения. Свидетель «ответственен за то, чтобы видеть движущегося и самого себя и … не воспроизводить свой собственный опыт, не вовлекаться в него; быть свидетелем» (Adler, 1985, р. 143). Быть свидетелем подразумевает способность оказывать поддержку, защиту, безопасность и эмпатию. Внимание свидетеля должно также быть способно перемещаться с сознательного и безсознательного материала, всплывающего на поверхность изнутри, к материалу, представляемому движущимся. Практика свидетельствования центрирована на осознании внутреннего мира ощущений, символических значений и образов, суждений и проекций. Практика аутентичного движения, как ей учит Джанет Адлер, чрезвычайно высоко ценит «непосредственный» опыт человека, освобожденный от проекций и интерпретаций. Практика аутентичного движения особенно полезна для танцевальных/двигательных терапевтов, которые хотят углубить свое понимание реакций контрпереноса, поскольку эта дисциплина фокусируется на телесно испытываемом опыте движущегося и свидетеля и обеспечивает возможность его обсуждения. Несколько лет погружения в эту работу позволяет свидетелю отделять собственную сознательную и бессознательную деятельность и признавать внутренние кинестетические, соматические и воображаемые реакции, вызываемые отношением к движущемуся. Вербализация такого опыта движущимся и свидетелем часто помогает прояснить опыт обоих. В то же время она организует этот опыт в обладающую смыслом структуру и формирует сильного «внутреннего свидетеля» как у движущегося, так и у свидетеля. Иногда свидетель является носителем сознательного понимания опыта движущегося, которое еще не осознает сам движущийся (Bernstein, 1984; Dosamantes, 1992; Dosamantes-Alperson, 1987; Dosamantes-Beaudry, 2003; Lewis, 1988). В другие моменты свидетель реагирует на материал движущегося своим собственным личным, проецируемым смыслом (Dosamantes, 1992; DosamantesAlperson, 1987; Dosamantes-Beaudry, 2003). Иногда тело свидетеля является «сосудом» (Bernstein, 1984; Lewis, 1988), вместилищем нежелаемых, отщепленных частей Я движущегося. В другие моменты свидетель получает доступ к трансперсональному энергетическому полю, которое возникает между свидетелем и движущимся, и участвует в опыте движущегося посредством того, что Adler (1985) называет «союзом». Samuels (1989) утверждает, что «образы, принадлежащие одному человеку, неожиданно возникают в опыте другого человека, потому что на воображаемом уровне реальности [mundusimaginalis], все образы принадлежат обоим» (с.170). Тело свидетеля функционирует как «контейнер» в Бионовском смысле (Bion, 1983; Symington and Symington, 1996), контейнер, способный удержать тревогу и фрагментацию (бета-элементы Биона) и трансформировать их в опыт, с которым можно иметь дело, а следование холдинговому паттерну позволяет в последствии усвоить и реинтегровать деструктивные и отрицаемые аспекты «я» двигающегося. Либо тело свидетеля может стать трансформационным объектом (Bollas, 1978), если клиническое внимание может охватить и включить в себя воплощенный опыт, в который внедрено бессознательное значение (Knoblauch, 2005). Говоря об аутентичном движении в контексте отношений между пациентом и аналитиком, Wyman (1992) утверждает: Роль аналитика состоит в том, чтобы предоставить вместилище, tenemos, чтобы поддержать этот процесс [отражения внутреннего опыта пациента]. Кинестетическая эмпатия развивается по мере того, как аналитик позволяет себе подвергнуться воздействию возникающего движения, как на сознательном, так и на бессознательном уровне. Это означает, что аналитик включает в свою внутреннюю переработку все образы, чувства и ощущения, возникающие в его собственном теле в ответ на пациента. (р. 6) Adler (1985) видит «динамику двух сторон [свидетеля и движущегося] как неразрывно связанную» (p. 144). Особая связь создается между свидетелем и движущимся. Соматический, кинестетический и воображаемый опыт, разделяемый ими внутри «потенциального пространства» (Boyer, 1993; Ogden, 1985, 1986; Schore, 2003; Winnicott, 1971; Wyman, 1992; Wyman-McGinty, 1998), предоставляет движущемуся глубокое ощущение признания ценности его опыта, которое часто ускоряет дальнейшую внутреннюю трансформациию. При свидетельствовании создается особое качество внимания, посредством которого становится возможным удерживать личный материал отдельно от материала движущегося. Ehrenreich (1993) говорит, что «основная задача свидетеля состоит в том, чтобы присутствовать и предоставлять чистое зеркало, в котором движущиеся могут научиться видеть себя» (р. 10). MacDonald (2005) утверждает также, что необходимо уделять «сознательное внимание» танцу, возникающему в пространстве между терапевтом и пациентом, «поскольку он является вместилищем переноса и контрпереноса, возникающих в терапевтических отношениях» (р. 14). Dosamantes-Beaudry (2003) называет «соматическим интерсубъективным диалогом» процесс, при котором терапевт уделяет внимание «своим собственным ощущаемым в теле реакциям, одновременно внимательно отслеживая эмоциональное движение и потенциальное значение, содержащееся в воспроизводимых клиентом двигательных метафорах» (р. 77). Виньетка случая из практики Как психотерапевт, я нахожу практику аутентичного движения чрезвычайно полезной для идентификации реакций соматического контрпереноса, когда находишься в терапевтических отношениях с пациентами. Согласно выводу, сделанному в исследованиях Lucchi (1998), практика аутентичного движения углубляет способность клинициста воспринимать бессознательно возникающее символическое содержание и усиливает способность к самоосознанию и саморефлексии, тем самым внося свой вклад в терапевтическое понимание соматического опыта. Bollas (1987) и Jacobs (1991) хорошо описали, как соматические воспоминания терапевта, если им уделять внимание, могут пробудить аффективное переживание, которое, в свою очередь, если оно будет замечено и проанализировано, может помочь аналитику настроиться на аффективный опыт пациента и связать аффективные состояния с мыслями и словами. Это тот процесс, который Wyman-McGinty (2005) объясняет как необходимый для того, чтобы помочь пациентам трансформировать их собственный неосознаваемый опыт в осознанный и полностью артикулированный. Быть открытым и восприимчивым, ожидающим возникновения импульса, мысли, образа, движения, - задача не только движущегося, но и свидетеля. Однако, как подчеркивает Adler, свидетель не «воспроизводит» всплывающий материал и не погружается в него полностью, но является его «свидетелем» в постоянно присутствующем, воплощенном отстранении. Отзвуком слов Bion (1967, 1983) о необходимости войти в аналитический час «без воспоминаний и желаний» является описание Scharff своего аналитического подхода: Задача аналитика состоит в том, чтобы встретиться лицом к лицу с неизвестным без предвзятости. В то же самое время, он хочет знать, не стремясь знать, то, что еще нельзя узнать. То, что он узнает о пациенте, будет зависеть от того, что он знает о себе во взаимодействии с другими пациентами и членами семьи, и от того, что он может узнать о себе в отношении к настоящему пациенту. Понимание использования пациентом объекта [аналитика] и опыта себя приходит из процесса, состоящего в том, что тебя используют и с тобой имеют отношения. Даже когда защиты и тревоги пациента или самого аналитика делают ситуацию неудобной, он продолжает придерживаться своей задачи (р.291-2). Следующий клинический случай будет иллюстрацией процесса просеивания моих собственных реакций, колеблющихся между когнитивной и телесночувственной модальностями, в стремлении быть открытой и восприимчивой ко всем и любым видам опыта движущегося. Материал взят из одной сессии танцевально-двигательной терапии, из продолжающегося курса, в котором я как психотерапевт применила некоторые принципы аутентичного движения. В этой работе свидетелем являлся терапевт, а движущимся – клиент или пациент. Определения в скобках являются попыткой определить этот процесс исходя из теоретических идей, обзор которой приведен в настоящей статье. Эта виньетка приведена в качестве карты, служащей для того, чтобы помочь свидетелю/терапевту в выполнении своей задачи по отражению. Это процесс, который определяет и помогает свидетелю/терапевту овладеть своим собственным материалом, для того, чтобы быть насколько свободным от проекций и суждений в отношениях с пациентом, насколько это возможно. Это процесс, которым не предполагается полностью делиться с пациентом. Целью этой внутренней работы терапевта является приобретение большей способности схватывать зерно опыта, привносить его в сознание и делать его достаточно подконтрольным, чтобы отразить обратно пациенту. Я наблюдала за группой женщин, движущихся по залу, и в это время обнаружила, что меня раздражают движения и звуки, производимые одной из движущихся [невротический контрперенос терапевта или проективная идентификация пациента]. Каждый раз, когда я бросала взгляд на эту движущуюся, я чувствовала все большее раздражение. Сначала, я избегала смотреть на нее, поворачивая голову в другую сторону [соматический дополнительный контрперенос], но она попадала в мое поле зрения, куда бы я ни отводила глаза. Я отметила свою кинестетическую реакцию избегания [функция наблюдающего эго] и свою соматическую реакцию ярости под ложечкой [невротический соматический контрперенос терапевта или проективная идентификация пациента]. Задавшись вопросом о значении этих внутренних реакций [функция наблюдающего эго], я спросила себя: «Почему я чувствую такое раздражение?» Чувство «неуклюжести» пронизало мое тело [кинестетическая эмпатия]. Моя соматическая реакция состояла в том, чтобы стряхнуть с себя это неприятное чувство [невротический соматический контрперенос терапевта]. Осознав, что неприятность моего переживания мешала моему присутствию в качестве свидетеля [функция наблюдения эго], я решила «остаться с» неуклюжестью [воплощенный в теле соматический контрперенос] и, вместо того, чтобы оценивать эту движущуюся как «неуклюжую» [проективная контридентификация], я задала себе вопрос: какая часть меня, которую я не признаю своей, чувствует себя «неуклюжей» [самоанализ]. Когда я заглянула в себя, я обнаружила эту часть себя, которая чувствует себя неуклюжей в присутствии других. А когда я после этого вновь сфокусировала свое внимание на движущейся, у меня возник образ маленькой девочки, играющей с двумя братьями, очень сильно стараясь подражать им и быть частью их грубой игры. Ей это не удается, и ее выгоняют с игровой площадки [кинестетический образ]. Я почувствовала себя очень одинокой в тот момент [согласующийся или дополнительный контрперенос], когда движущаяся облокотилась о стену и начала делать раскачивающиеся движения, упершись ногами. Мне на глаза навернулись слезы, и я почувствовала потребность, чтобы меня успокоили [согласующийся соматический контрперенос]. В заключение этой сессии именно эта движущаяся заговорила о собственном критичном отношении к себе: она ощущала, что «не вписывается» в воспринимаемые правила группы, чувствует себя «неуклюжей», неспособной принести другим удовольствие и, следовательно, быть принятой группой. Она говорила о том, что пыталась освободиться от ярости, которую она чувствовала, через движение определенных частей тела. Когда я поделилась своим свидетельским опытом одиночества и печали, движущаяся оказалась способна получить доступ к своему глубокому ощущению изгойства, идущему из детства. Слезы навернулись ей на глаза, она почувствовала потребность в принятии и утешении. После того, как ее опыт ярости и одиночества был признан таким образом, она обнаружила, что эти чувства сохранились в ней с того времени, когда она дралась с братьями в раннем детстве. Этот инсайт позволил этой движущейся освободиться от проекции, состоявшей в том, что она не является частью нынешней взрослой группы движущихся. Процесс присвоения себе собственного переживания неуклюжести, который пробудился за счет наблюдения за конкретными движениями, в свою очередь вызвал возникновение конкретного образа в моем сознании и установил связь между моим аффективным переживанием и личной телесной памятью, освободил меня, чтобы я могла стать более восприимчивой на уровне кинестетической эмпатии. Колебание внимания между моей когнитивной функцией и бессознательными ощущаемыми телом реакциями позволило мне понять смысл моего собственного аффективного опыта и сконтейнировать его так, что я смогла представить его (переработанным) движущейся, чтобы произошел ее собственного процесс реинтеграции ее собственных отщепленных аффектов. Как утверждает Wyman-McGinty (2005): пробуждая соматическую память, аутентичное движение предоставляет возможность заново испытать и отсортировать ранее недифференцированные состояния чувств и преобразовать их в более связное повествование. Существует возможность перераспределения чувства в подконтрольные фрагменты, которые затем доступны для интеграции по одному за раз. (p. 269) Заключение Танцевально-двигательный терапевт настраивается на ритмы и телесные позы своих пациентов, создает «осознано восприимчивый сосуд» внутри себя (Bernstein, 1984), «принимает ранний хаос внутри движущегося» (Adler, 1985, р. 156), включает в переработку материала «воплощенное в теле осознание» (Samuels, 1989) или использует «телесный резонанс» (Nikolitsa, 2002), и таким образом может обеспечить безопасное вместилище, контейнер, в котором и происходит процесс развертывания, раскрытия Я. Способность быть свидетелем для себя, будучи свидетелем для других, практикуемая в дисциплине Аутентичного Движения, является фундаментальной для отсортировки и понимания реакций соматического контрпереноса, вызываемых у терапевта в отношениях с клиентами и пациентами. Примечания: Музыкальные термины, означающие громко–тихо, нарастание–затихание (прим. переводчика) 1) По определению Американской Ассоциации Танцевальной Терапии (ADTA, 1974) ТДТ – это «психотерапевтическое использование движения как процесса, который способствует эмоциональной и физической интеграции индивида. 2) Соматическое бессознательное или «тонкое тело» представляет собой бессознательное, как оно воспринимается и переживается в теле (SchwartzSalant, 1982, c.120). 3) Литература: Adler, J. (1985) Who is the witness? A description of authentic movement. In P. Pallaro (ed.) (2000) Authentic Movement: Essays by Mary Starks Whitehouse, Janet Adler and Joan Chodorow. Second edition. London: Jessica Kingsley Publishers. American Dance Therapy Association (1974) Proceedings of the Ninth Annual American Dance Therapy Association Conference. Columbia, MD: ADTA. Anzieu, D. (1989) The Skin Ego. New Haven, CT: Yale University Press. Bartal, L. and Ne’eman N. (1993) The Metaphoric Body. London: Jessica Kingsley Publishers. Basch-Kahre, E. (1984) On difficulties arising in transference and countertransference when analyst and analysand have different socio-cultural backgrounds. International Review of Psychoanalysis, 11(1), 61–7. Ben-Asher, S. and Koren, B. (2002) Case study of a five-year-old Israeli girl in movement therapy. American Journal of Dance Therapy, 24(1), 27–33. Berger, M.R. (1972) Bodily experiences and expression of emotion. American Dance Therapy Association, monograph 2, 191–230. Columbia, MD: ADTA. Bernstein, P.L. (1982) Object relations, self psychology and dance movement therapy. In P.L. Bernstein and D.L. Singer (eds) The Choreography of Object Relations. Keene, New Hampshire: Antioch University. Bernstein, P.L. (1984) The somatic countertransference: The inner pas de deux. In P.L. Bernstein (ed.) Theoretical Approaches in Dance/movement Therapy (Vol. 2). Dubuque, IA: Kendall/Hunt. Bion, W. (1967) Notes on memory and desire. Psychoanalytic Forum, 2, 271–80. Bion, W. (1983) Attention and Interpretation. Northvale, NJ: Jason Aronson. Bion, W. [1962] (1984) Learning from Experience. London: Karnac Books. Bollas, C. (1978) The transformational object. International Journal of PsychoAnalysis, 60, 97–107. Bollas, C. (1987) The Shadow of the Object: The Psychoanalysis of the Unthought Known. New York: Columbia University Press. Bolognini, S. (2004) Psychoanalytic Empathy. London: Free Association Books. Bonovitz, C. (2005) Locating culture in the psychic field: Transference and countertransference as cultural products. Contemporary Psychoanalysis, 41(1), 55–75. Book, H.E. (1988) Empathy: Misconceptions and misuses in psychotherapy. American Journal of Psychiatry, 145(4), 420–4. Boyer, L.B. (1983) Countertransference with severely regressed patients. In L. Epstein and A. Feiner (eds) Countertransference. Northvale, NJ: Jason Aronson. Boyer, L.B. (1990a) Introduction: Psychoanalytic intervention in treating the regressed patient. In L.B. Boyer and P. Giovacchini (eds) Master Clinicians on Treating the Regressed Patient (Vol. 1). Northvale, NJ: Jason Aronson. Boyer, L.B. (1990b) Countertransference and technique. In L.B. Boyer and P. Giovacchini (eds), Master Clinicians on Treating the Regressed Patient (Vol. 1). Northvale, NJ: Jason Aronson. Boyer, L.B. (1993) Introduction: Countertransference. Brief history and clinical issues with regressed patients. In L.B. Boyer and P. Giovacchini (eds) Master Clinicians on Treating the Regressed Patient (Vol. 2). Northvale, NJ: Jason Aronson. Boyer, L.B. (1994) Interpreting through the countertransference. Paper presented at the meeting of The Northern California Society for Psychoanalytic Psychology, San Francisco, CA, May. Boyer, L.B. and Doty, L. (1993) Countertransference, regression, and an analysand’s uses of music. In L.B. Boyer and P. Giovacchini (eds) Master Clinicians on Treating the Regressed Patient (Vol. 2). Northvale, NJ: Jason Aronson. Broussard, E.R. (1984) Maternal empathy: Its relation to emerging selfrepresentations and empathy in infants. In J. Lichtenberg, M. Bornstein and D. Silver (eds) Empathy (Vol. 2). London: The Analytic Press. Buie, D.H. (1981) Empathy: Its nature and limitations. Journal of the American Psychoanalytic Association, 29, 281–307. Burlingham, D. (1967) Empathy between infant and mother. Journal of the American Psychoanalytic Association, 15, 764–80. Cahill, S. and Halsten, R.L. (2004) Understanding countertransference through the integration of dance/movement therapy and the internal family systems model. In ADTA 39th Annual Conference Proceedings: Choreographing Health: Dance/movement Therapy 2004. Columbia, MD: ADTA. Carpy, D.V. (1989) Tolerating the countertransference: A mutative process. International Journal of Psycho-Analysis, 70, 287–94. Charles, M. (2004) Learning from Experience: A Guidebook for Clinicians. Hillsdale, NJ: The Analytic Press. Chodorow, J. (1982) Dance/movement and body experience in analysis. In P. Pallaro (ed.) (2000) Authentic Movement: Essays by Mary Starks Whitehouse, Janet Adler and Joan Chodorow. Second edition. London: Jessica Kingsley Publishers. Chodorow, J. (1986) The body as symbol: Dance/movement in analysis. In P. Pallaro (ed.) (2000) Authentic Movement: Essays by Mary Starks Whitehouse, Janet Adler and Joan Chodorow. Second edition. London: Jessica Kingsley Publishers. Chodorow, J. (1991) Dance Therapy and Depth Psychology: The Moving Imagination. London: Routledge. Chused, J.F. (1991) The evocative power of enactments. Journal of the American Psychoanalytic Association, 39, 615–39. Decety, J. and Chaminade, T. (2003) Neural correlates of feeling sympathy. Neuropsychologia, 41, 127–38. Demos, V. (1984) Empathy and affect: Reflections on infant experience. In J. Lichtenberg, M. Bornstein and D. Silver (eds) Empathy (Vol. 2). London: The Analytic Press. Dosamantes, I. (1992) The intersubjective relationship between therapist and patient: A key to understanding denied and denigrated aspects of the patient’s self. The Arts in Psychotherapy, 19, 359–65. Dosamantes-Alperson, E. (1980) Contacting bodily-felt experiencing in psychotherapy. In J.E. Shorr, G.E. Sobel, P. Robin and J.A. Connella (eds) Imagery: Its Many Dimensions and Applications. New York: Plenum. Dosamantes-Alperson, E. (1983) Working with internalized relationships through a kinesthetic and kinetic imagery process. Imagination, Cognition, and Personality, 2, 333–43. Dosamantes-Alperson, E. (1984) Experiential movement psychotherapy. In P.L. Bernstein (ed.) Theoretical Approaches in Dance/Movement Therapy (Vol. 2). Dubuque, IA: Kendall/Hunt. Dosamantes-Alperson, E. (1987) Transference and countertransference issues in movement psychotherapy. The Arts in Psychotherapy, 14, 209–14. Dosamantes-Beaudry, I. (1997) Somatic experience in psychoanalysis. Psychoanalytic Psychology, 14(4), 517–30. Dosamantes-Beaudry, I. (2003) The Arts in Contemporary Healing. Westport, CT: Praeger. Draguns, J.C. (1975) Resocialization into culture: The complexities of taking a worldwide view of psychotherapy. In R.W. Brislin, S. Bochner and W.J. Lonner (eds) Cross-cultural Perspectives on Learning. New York: Sage. Draguns, J.C. (1981) Cross-cultural counseling and psychotherapy: History, issues, current status. In A.J. Marsella and P.B. Pedersen (eds) Cross-cultural Counseling and Psychotherapy. New York: Pergamon Press. Eagle, M.N. (2000) A critical evaluation of current conceptions of transference and countertransference. Psychoanalytic Psychology, 17(1), 24–37. Eberle, K. (2000) An attempt to include dance movement in the therapist’s sense making process. Unpublished master’s thesis, Laban Centre, London, UK. Ehrenreich, H. (1993) Authentic Movement in relationship: Moving with self, moving with other. In ADTA 28th Annual Conference Proceedings: Following Our Dreams: Dynamics of Motivation. Columbia, MD:ADTA. Engler, J.H. (1983) Vicissitudes of the self according to psychoanalysis and Buddhism: A spectrum model of object relations development. Psychoanalysis and Contemporary Thought, 6(1), 29– 72. Ferenczi, S. [1932] (1988) The Clinical Diary of Sander Ferenczi. (Ed. Judith Dupont, Trans. Michael Balint and Nicola Zardy Jackson). Cambridge, MA: Harvard University Press. Ferro, A. (1999) The Bi-personal Field. London: Routledge. Fiedler, I. (1989) The interdependence of kinesthetic empathy and somatic countertransference in dance/movement therapy. Unpublished master’s thesis, University of California, Los Angeles. Field, N. (1989) Listening with the body: An exploration in the countertransference. British Journal of Psychotherapy, 5(4), 512–22. Fonagy, P., Gerfely, G., Jurist, E.L. and Target, M. (2002). Affect Regulation, Mentalization, and the Development of the Self. New York: Other Press. Foulks, E.F. and Schwartz, F. (1982) Self and object: Psychoanalytical perspectives in cross-cultural fieldwork and interpretation. Ethos, 10(3), 254–78. Freud, S. (1910) The future prospects of psycho-analytic therapy. In J. Strachey (ed.) The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud (Vol. 11). London: Hogarth Press. Freud, S. (1912) Recommendations for physicians practicing psycho-analysis. In J. Strachey (ed.) The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud (Vol. 12). London: Hogarth Press. Gabbard, O.G. (1995) Countertransference: The emerging common ground. International Journal of Psycho-Analysis, 76, 475–85. Gaddini, R. (1987) Early care and the roots of internalization. International Review of Psycho-Analysis, 1, 321–33. Gallagher, H.L. and Frith, C.D. (2004) Dissociable neural pathways for the perception and recognition of expressive and instrumental gestures. Neuropsychologia, 42, 1725–36. Giovacchini, P.L. (1981) Countertransference and therapeutic turmoil. Contemporary Psychoanalysis, 19, 200–37. Giovacchini, P.L. (1989) Countertransference Triumphs and Catastrophes. Northvale, NJ: Jason Aronson. Gordon, R. (1965) The concept of projective identification: An evaluation. Journal of Analytic Psychology, 10(2), 127–149. Gorkin, M. (1987) The Use of Countertransference. Northvale, NJ: Jason Aronson. Greatrex, T. (2002) Projective identification: How does it work? Neuropsychoanalysis, 4(2), 187–97. Greene, A. (1984) Giving the body its due. Quadrant, 17(2), 9–24. Grinberg, L. (1979) Countertransference and projective counteridentification. Contemporary Psychoanalysis, 15, 226–47. Grotstein, J.S. (1981) Splitting and Projective Identification. Northvale, NJ: Jason Aronson. Guntrip, H. (1971) Psychoanalytic Theory, Therapy and the Self. New York: Basic Books. Hamilton, N.G. (1988) Self and Others: Object Relations Theory in Practice. Northvale, NJ: Jason Aronson. Haze, N. (1993) Authentic Movement. Unpublished manuscript. Heimann, P. (1950) On countertransference. International Journal of PsychoAnalysis, 31, 81–4. Hillman, J. (1964) Suicide and the Soul. New York: Harper & Row. Jacobs, T.J. (1973) Posture, gesture, and movement in the analysis: Cues to interpretation and countertransference. Journal of the American Psychoanalytic Association, 21, 77–92. Jacobs, T.J. (1991) The Use of the Self: Countertransference and Communication in the Analytic Situation. Madison, CT: International Universities Press. Jacobs, T.J. (2002) Countertransference past and present: A review of the concept. In R. Michels, L. Abensour, C.L. Eizirik and R. Rusbridger (eds) Key Papers on Countertransference. London: Karnac Books. Jacobson, E. (1964) The Self and the Object World. New York: International Universities Press. Johnson, F.A. (1985) The Western concept of self. In A. Marsella, G. De Vos and F. Hsu (eds) Culture and Self: Asian and Western Perspectives. New York: Tavistock Publications. Kaplan, A.G. (1990) Empathy and its vicissitudes. In Empathy Revisited, Work in Progress, 40. Wellesley, MA: The Stone Center. Katz, R.L. (1963) Empathy: Its Nature and Uses. New York: Free Press. Kepner, J.I. (1993) Body Process: Working with the Body in Psychotherapy. San Francisco, CA: Jossey-Bass. Kernberg, O. (1965) Notes on countertransference. Journal of the American Psychoanalytic Association, 13, 38–56. Kernberg, O. (1980) Internal World and External Reality. Northvale, NJ: Jason Aronson. King, P. (1978) Affective response of the analyst to the patient’s communications. International Journal of Psycho-Analysis, 59, 329–34. Klein, M. (1946). Notes on some schizoid mechanisms. In Envy and Gratitude and Other Works. London: Heinemann. Kleinman, S. (2004) Use of self as a dance/movement therapist: Our greatest therapeutic tool. In ADTA 39th Annual Conference Proceedings: Choreographing Health: Dance/Movement Therapy 2004. Columbia, MD:ADTA. Knoblauch, S.H. (2005) Body rhythms and the unconscious: Towards an expanding of clinical attention. Psychoanalytic Dialogues, 15(6), 807–27. Kohut, H. (1971) The Analysis of the Self. New York: International Universities Press. Kohut, H. (1977) The Restoration of the Self. New York: International Universities Press. Kramer, S. and Akhtar, S. (1992) When the Body Speaks: Psychological Meanings in Kinetic Clues. Northvale, NJ: Jason Aronson. Krueger, D.W. (1989) Body Self and Psychological Self. New York: Brunner/Mazel. La Barre, F. (2001) On Moving and Being Moved. Hillsdale, NJ: The Analytic Press. La Barre, F. (2005) The kinetic transference and countertransference. Contemporary Psychoanalysis, 4(2), 249–79. Langs, R.J. (1978) The adaptational-interactional dimension of countertransference. Contemporary Psychoanalysis, 14, 502–33. Lewis, P.P. (1988) The transformative process within the imaginal realm. The Arts in Psychotherapy, 15, 309–16. Lewis, P.P. (1992) The creative arts in transference/countertransference relationships. The Arts in Psychotherapy, 19, 317–23. Lewis, P.P. (1993) Creative Transformation: The Healing Power of the Arts. Wilmette, IL: Chiron. Little, M. (1951) Countertransference and the patient’s response to it. International Journal of Psycho-Analysis, 32, 32–40. Lomas, P. (1993) Cultivating Intuition: An Introduction to Psychotherapy. Northvale, NJ: Jason Aronson. Lucchi, A.B. (1998) Authentic Movement as a training for private practice clinicians. Unpublished doctoral dissertation. California Graduate Institute, Los Angeles, CA. MacDonald, J. (2005) Transference and counter-transference in dance/movement therapy: Dancing in the space between. e-motion, 14(11), 14–15. Mahler, M. (1968) On Human Symbiosis and the Vicissitudes of Individuation. New York: International Universities Press. Mahler, M., Pine, F. and Bergman, A. (1975) The Psychological Birth of the Human Infant. New York: Basic Books. McDougall, J. (1989) Theaters of the Body. New York: W.W. Norton. Miller, J.A. (2000) The fear of the body in psychotherapy. Psychodynamic Counselling, 6(4), 437–50. Mills, J. (2004) Countertransference revisited. Psychoanalytic Review, 91(4), 467– 515. Money-Kyrle, R. (1956) Normal counter-transference and some of its deviations. International Journal of Psycho-Analysis, 37, 360–6. Nikolitsa, A. (2002) Capturing and utilising the somatic countertransferential phenomena: An heuristic attempt. Unpublished master’s thesis, Laban Centre, London, UK. Ogden, T.H. (1979) On projective identification. International Journal of PsychoAnalysis, 60, 357–73. Ogden, T.H. (1982) Projective Identification and Psychotherapeutic Technique. Northvale, NJ: Jason Aronson. Ogden, T.H. (1985) On potential space. International Journal of Psycho-Analysis, 66, 129–41. Ogden, T.H. (1986) The Matrix of the Mind: Object Relations and the Psychoanalytic Dialogue. Northvale, NJ: Jason Aronson. Pallaro, P. (1993) Culture, self, and body-self: Dance/movement therapy across cultures. In F.J. Bejjani (ed.) Current Research in Arts Medicine. Chicago, IL: A Cappella Books. Pallaro, P. (1996) Self and body-self: Dance/movement therapy and the development of object relations. The Arts in Psychotherapy, 23(2), 113–19. Pallaro, P. (1997) Culture, self and body-self: Dance/movement therapy with Asian Americans. The Arts in Psychotherapy, 24(3), 227–41. Pick, I.B. (1985) Working through the countertransference. International Journal of Psycho-Analysis, 66, 157–66. Price-Williams, D. (1979) Modes of thought in cross-cultural psychology: An historical overview. In A.J. Marsella, R. Tharp and T. Ciborowski (eds) Perspectives on Cross-Cultural Psychology. New York: Academic Press. Racker, H. (1968) Transference and Countertransference. New York: International Universities Press. Ramharter, K. (2000) Group dance movement therapy in a medium secure unit and the creative use of embodied countertransference. Unpublished master’s thesis, Laban Centre, London, UK. Rizzolatti, G. and Arib, M. (1998) Language within our grasp. Trends in Neurosciences, 21, 188–94. Roland, A. (1984) Psychoanalysis in civilizational perspective: The self in India, Japan, and America. Psychoanalytic Review, 71(4), 569–90. Rosenfeld, H.A. (1987) Impasse and Interpretation. London: Tavistock/Routledge. Ross, M. (2000) Body talk: Somatic countertransference. Psychodynamic Counselling, 6(4), 451–67. Rugg, H. (1963) Imagination. New York: Harper & Row. Sabbagh, M.A. (2004) Understanding orbitofrontal contributions to theory-of-mind reasoning: Implications for autism. Brain and Cognition, 55, 209–19. Samuels, A. (1989) The Plural Psyche: Personality, Morality and the Father. London: Routledge. Sandel, S.L. (1980) Countertransference stress in the treatment of schizophrenic patients. American Journal of Dance Therapy, 3(2), 20–32. Sandler, J. (1993) On communication from patient to analyst: Not everything is projective identification. International Journal of Psycho-Analysis, 74, 1097–107. Schaefer, R. (1959) Generative empathy in the treatment situation. Psychoanalytic Quarterly, 28, 342–73. Scharff, J.S. (1992) Projective and Introjective Identification and the Use of the Therapist’s Self. Northvale, NJ: Jason Aronson. Scharff, J.S. and Scharff, D.E. (1998) The geography of transference and countertransference. In Object Relations Individual Therapy. Northvale, NJ: Jason Aronson. Schore, A.N. (1994) Affect Regualtion and the the Origin of the Self: The Neurobiology of Emotional Development. Mahwah, NJ: Erlbaum. Schore, A.N. (2003) Clinical Implications of a Psychoneurobiology Model of Projective Identification. In Affect and Regulation and the Repair of the Self. Mahwah, NJ: Erlbaum. Schwartz-Salant, N. (1982) Narcissism and Character Transformation. Toronto: Inner City Books. Schwartz-Salant, N. (1986) On the subtle-body concept in clinical practice. In N. Schwartz-Salant and M. Stein (eds) The Body in Analysis. Wilmette, IL: Chiron. Searles, H.F. (1987) Countertransference as a path to understanding and helping the patient. In E. Slakter (ed.) Countertransference. Northvale, NJ: Jason Aronson. Shaw, R. (2004) The embodied psychotherapist: An exploration of the therapists’ somatic phenomena within the therapeutic encounter. Psychotherapy Research, 14, 271–88. Shechter, R.A. (1992) Voice of a hidden minority: Identification and countertransference in the cross-cultural working alliance. The American Journal of Psychoanalysis, 52(4), 339–49. Siegel, E.V. (1996) Transformations: Countertransformations during the Psychoanalytic Treatment of Incest—Real and Imagined. Hillsdale, NJ: The Analytic Press. Silverman, S. (1991) Somatic correspondences during psychoanalysis. Journal of the American Academy of Psychoanalysis, 19(3), 422–45. Skove, E. (1986) The psychophysical effects on the dance/movement therapist working with a schizophrenic population. American Journal of Dance Therapy, 9, 67–82. Staunton, T. (2002) Body Psychotherapy. Hove, UK: Brunner-Routledge. Stern, D.N. (1985) The Interpersonal World of the Infant. New York: Basic Books. Stevens, V. (2005) Reading the language of the right brain: Fine-tuning the analyst’s capacity for creatively attuned empathic resonance. Psychologist-Psychoanalyst, 26(2), 9–13. Stolorow, R.D., Brandchaft, B. and Atwood, G.E. (1987) Psychoanalytic Treatment: An Intersubjective Approach. Hillsdale, NJ: The Analytic Press. Stolorow, R.D., Brandchaft, B. and Atwood, G.E. (1994) The Intersubjective Perspective. Northvale, NJ: Jason Aronson. Stolorow, R. and Lachmann, F. (1980) Psychoanalysis and Developmental Arrests. New York: International Universities Press. Symington, J. and Symington, N. (1996) The Clinical Thinking of Wilfred Bion. London: Routledge. Tansey, M.J. and Burke, W.F. (1989) Understanding Countertransference: From Projective Identification to Empathy. Hillsdale, NJ: The Analytic Press. Totton, N. (2003) Body Psychotherapy: An Introduction. Maidenhead, UK: Open University Press. Turp, M. (2001) Psychosomatic Health: The Body and the Word. Hampshire: Palgrave. Waska, R. (2004) Projective Identification in the Clinical Setting. Hove, UK: Brunner-Routledge. White, G. and Kirkpatrick, J. (eds) (1985) Person, Self, and Experience. Berkeley, CA: University of California Press. Whitehouse, M.S. (1987) Physical movement and personality. In P. Pallaro (ed.) (2000) Authentic Movement: Essays by Mary Starks Whitehouse, Janet Adler and Joan Chodorow. Second edition. London: Jessica Kingsley Publishers. Winnicott, D. (1949) Hate in the countertransference. International Journal of Psycho-Analysis, 30, 69–75. Winnicott, D. (1958) Collected Papers: Through Pediatrics to Psychoanalysis. New York: Basic Books. Winnicott, D. (1960) The theory of the parent-infant relationship. International Journal of Psychoanalysis, 41, 585–95. Winnicott, D. (1970) On the basis for self in body. In C. Winnicott, R. Shepherd and M. Davies (eds) (1989) D.W. Winnicott: Psycho-analytic Explorations. Cambridge, MA: Harvard University Press. Winnicott, D. (1971) Playing and Reality. New York: Basic Books. Wolf, N.S., Gales, M.E., Shane, E. and Shane, M. (2001) The developmental trajectory from amodal perception to empathy and communication: The role of mirror neurons in this process. Psychoanalytic Inquiry, 21, 91–112. Woodman, M. (1983) Psyche/soma awareness. Quadrant, 17(2), 25–37. Wyman, W. (1992) The body as a manifestation of unconscious experience. Unpublished manuscript. Wyman-McGinty, W. (1998) The body in analysis: Authentic Movement and witnessing in clinical practice. Journal of Analytical Psychology, 43(2), 239–61. Wyman-McGinty, W. (2005) Growing a mind: The evolution of thought out of bodily experience. Spring: A Journal of Archetype and Culture, 72, 267–79. Yi, K. (1995) Psychoanalytic psychotherapy with Asian clients: Transference and therapeutic considerations. Psychotherapy, 32(2), 308–16. Zeller-Steinbrich, G. (2004) Intersubjective phenomena and emotional exchange: New considerations regarding transference and countertransference. In D. Anastasopoulos and E. Papanicolaou (eds) The Therapist at Work: Personal Factors Affecting the Analytic Process. London: Karnac Books.
