Постановление ЕСПЧ по делу № 30138

[неофициальный перевод]
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "НУРМАГОМЕДОВ (NURMAGOMEDOV)
ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(Жалоба N 30138/02)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
(Страсбург, 7 июня 2007 года)
Европейский суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:
Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,
Л. Лукаидеса,
Н. Ваич,
А. Ковлера,
Э. Штейнер,
Х. Гаджиева,
Д. Шпильманна, судей,
а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 15 мая 2007 г.,
вынес в указанный день следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой N 30138/02, поданной против властей
Российской Федерации в Европейский суд по правам человека (далее - Европейский суд) в
соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенция)
гражданином
Российской
Федерации
Тагиром
Сулеймановичем
Нурмагомедовым (далее - заявитель) 28 мая 2002 г.
2. Интересы заявителя в Европейском суде представляла О. Шепелева, адвокат,
практикующая в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены
Уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека П.А.
Лаптевым.
3. Заявитель утверждал, в частности, что судебное разбирательство по вопросу
приведения приговора по его уголовному делу в соответствие с новым законодательством
не было справедливым и публичным и что сотрудники исправительного учреждения, где
он отбывал наказание, препятствовали подаче заявителем жалобы в Европейский суд.
4. Решением от 16 сентября 2004 г. Европейский суд признал жалобу частично
приемлемой для рассмотрения по существу.
5. И заявитель, и власти Российской Федерации представили дополнительные
письменные замечания (пункт 1 правила 59 Регламента Суда).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
6. Заявитель родился в 1961 году и в настоящее время отбывает наказание в виде
лишения свободы в г. Емва Республики Коми.
A. Приведение приговора по уголовному делу заявителя
в соответствие с Уголовным кодексом Российской Федерации
7. 11 апреля 1991 г. Кочубеевский народный суд Ставропольского края признал
заявителя виновным в совершении разбойного нападения при отягчающих
обстоятельствах (часть вторая статьи 146 Уголовного кодекса РСФСР) и вовлечении
несовершеннолетних в преступную деятельность (статья 210 Уголовного кодекса
РСФСР). Суд приговорил заявителя к восьми годам лишения свободы с отбыванием
наказания в исправительном учреждении. 29 мая 1991 г. Ставропольский краевой суд,
рассмотрев кассационную жалобу, оставил приговор без изменения.
8. Заявитель был направлен в исправительное учреждение (колонию) для отбывания
наказания. 14 марта 1994 г. начальник колонии разрешил дать заявителю отпуск, и
заявитель ездил в свою родную деревню в Республике Дагестан. В колонию он должен
был вернуться 1 апреля 1994 г.
9. По словам заявителя, он нашел свою жену и детей в тяжелом [материальнобытовом] положении и решил не возвращаться в колонию, а начать работать, чтобы
поддержать семью. Заявитель и его семья переехали в г. Губкинский Тюменской области.
10. 29 апреля 1999 г. администрация колонии инициировала возбуждение уголовного
дела в связи с тем, что заявитель не вернулся из отпуска. 29 августа 2000 г. заявитель был
вызван в районный отдел внутренних дел г. Губкинского и взят под стражу.
11. 16 ноября 2000 г. Печорский городской суд Республики Коми признал заявителя
виновным в уклонении от отбывания наказания в виде лишения свободы (статья 1881
Уголовного кодекса РСФСР) и приговорил его к шести месяцам лишения свободы в
дополнение к еще не отбытому им сроку лишения свободы, установленному приговором
суда от 11 апреля 1991 г. (что в сумме составило четыре года и семь месяцев).
12. Заявитель подал жалобу о пересмотре в порядке надзора приговора от 11 апреля
1991 года. 18 апреля 2002 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации отказала в
удовлетворении надзорной жалобы заявителя, однако направила копию жалобы в
прокуратуру Ставропольского края "для приведения приговора в отношении заявителя в
соответствие с Уголовным кодексом Российской Федерации [введенным в действие с 1
января 1997 г.]". Прокуратура Ставропольского края направила жалобу в прокуратуру
Республики Коми.
13. В неустановленный день заместитель прокурора Республики Коми принес
представление "о приведении приговора в отношении заявителя в соответствие с
Уголовным кодексом Российской Федерации".
14. 28 июня 2002 г. Княжпогостский районный суд Республики Коми удовлетворил
представление прокурора. Суд установил, что часть вторая статьи 162 Уголовного кодекса
Российской Федерации предусматривает более мягкое наказание за совершение разбоя с
применением насилия, нежели часть вторая статьи 146 Уголовного кодекса РСФСР.
Поскольку нормы, улучшающие положение осужденных, имеют обратную силу, суд счел
необходимым переквалифицировать преступление, совершенное заявителем, в
соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации. Суд также исключил из
первоначального приговора ссылки на состояние опьянения, в котором находился
заявитель в момент совершения преступления, поскольку Уголовный кодекс Российской
Федерации более не относит данное обстоятельство к отягчающим вину. Тем не менее
переквалификация преступления не привела к снижению срока наказания в виде лишения
свободы, поскольку первоначальное наказание не выходило за пределы, установленные
частью второй статьи 146 <*> Уголовного кодекса Российской Федерации.
--------------------------------
<*> Так в тексте. Видимо, имеет место техническая ошибка, поскольку статья 146
Уголовного кодекса Российской Федерации называется "Нарушение авторских и смежных
прав". Исходя из смысла рассматриваемого предложения, вероятно, речь идет о статье 162
Уголовного кодекса Российской Федерации (прим. переводчика).
15. 3 июля 2002 г. администрация исправительного учреждения уведомила заявителя
о том, что представление прокурора Республики Коми "будет рассмотрено
Княжпогостским районным судом".
16. 4 июля 2002 г. заявитель обратился в Княжпогостский районный суд Республики
Коми с ходатайством об истребовании материалов дела из Кочубеевского народного <*>
суда Ставропольского края, чтобы он (заявитель) мог ознакомиться с материалами дела,
присутствовать на судебном заседании, дать показания в суде, а также обратиться за
правовой помощью. В соответствии с почтовым штампом на ходатайстве, оно было
получено судом 18 июля <**>.
--------------------------------
<*> Так в тексте. Следует учитывать, что суды Российской Федерации именовались
"народными" согласно Закону от 8 июля 1981 г. "О судоустройстве РСФСР". 31 декабря
1996 г. был принят Федеральный конституционный закон N 1-ФКЗ "О судебной системе
Российской Федерации", в котором отсутствует понятие "народный суд". Суды могут
быть республиканскими, краевыми, областными, городскими или районными (прим.
переводчика).
<**> Так в тексте. Вероятно, имеется в виду 18 июля 2002 г. (прим. переводчика).
17. 26 июля 2002 г. заявитель получил из прокуратуры копию Постановления от 28
июня 2002 г.
18. 2 августа 2002 г. судья Княжпогостского районного суда Республики Коми,
вынесший Постановление от 28 июня 2002 г., сообщил заявителю, что указанный суд не
обладает достаточными полномочиями для истребования материалов дела из других судов
или пересмотра решений, вступивших в законную силу, и что за получением юридической
помощи заявитель мог обратиться в местную коллегию адвокатов.
19. 20 октября 2003 г. прокурор Республики Коми принес протест в порядке надзора
на Постановление суда от 28 июня 2002 г., поскольку оно было вынесено в отсутствие
заявителя.
20. 19 ноября 2003 г. президиум Верховного суда Республики Коми удовлетворил
протест прокурора. Он отменил Постановление от 28 июня 2002 г. и направил данный
вопрос на новое рассмотрение в тот же суд.
21. Заявитель описал последующие события следующим образом:
"11 декабря 2003 г. я был вызван к руководству колонии, где в комнате N 2 мне
сказали, что будет пересматриваться Постановление Княжпогостского районного суда от
28 июня 2002 г. ... Мне сразу же сказали, что новое постановление будет идентично
Постановлению от 28 июня 2002 г. с той разницей, что вынесено оно будет в моем
присутствии. Я просил пригласить в качестве своего защитника осужденного С., на что
мне ответили, что "заключенный С. ограничен в настоящий момент в передвижении и не
может присутствовать в судебном заседании". Я просил удостоверить отказ в письменной
форме, что не было выполнено. Я просил присутствующих на "судебном заседании"
представиться, однако мне ответили: "Ты узнаешь из постановления".
Я счел свое дальнейшее участие в данном фарсе неуместным и просил, чтобы мой
отказ от дальнейшего участия в слушании... был отражен в протоколе судебного заседания
и вышел из комнаты. 24 декабря 2003 г. я получил Постановление от 11 декабря 2003 г., в
котором содержалось предложение "... выслушав заявления осужденного Т.С.
Нурмагомедова..."
22. 11 декабря 2003 г. Княжпогостский районный суд Республики Коми вынес новое
Постановление, которое по своему содержанию было идентично Постановлению от 28
июня 2002 г.
23. Заявитель обжаловал данное Постановление. 31 декабря 2003 г. судья сообщил
заявителю, что его жалоба не может быть передана на рассмотрение из-за определенных
процессуальных недостатков. Заявитель не подал повторную жалобу.
B. Предполагаемое вмешательство в переписку
заявителя с Европейским судом
24. Как утверждает заявитель, 23 мая 2002 г. он передал в спецчасть колонии ИК
222-35/2 жалобу в Европейский суд. Двадцать пять дней спустя жалоба была ему
возвращена, и заявителю было указано, что у него нет права на обращение в
международные организации до исчерпания им всех имеющихся внутригосударственных
средств правовой защиты.
25. Заявитель направил в Европейский суд копию своей жалобы по неофициальным
каналам и обратился в прокуратуру с жалобой на действия сотрудников администрации
колонии.
26. 12 июля 2002 г. прокурор Усть-Вымского района, осуществляющий надзор за
соблюдением законов в исправительных учреждениях, подтвердил законность действий
администрации колонии, установив следующее:
"Обращение с жалобами в международные органы возможно только после того, как
вопрос был разрешен (или нет) внутри государства, в ином случае подобная жалоба или
обращение
будут
незамедлительно
возвращены
для
их
разрешения
на
внутригосударственном уровне... Данная процедура применяется также и к осужденным...
Следовательно, действия администрации исправительной колонии N 2, которая не
отправила Ваше обращение в Секретариат Европейского суда по правам человека, были
законными..."
27. Заявитель также утверждал, что первый пакет, отправленный ему Европейским
судом 13 августа 2002 г., был передан ему только 31 декабря 2002 г. Конверт от письма
был изъят, чтобы нельзя было установить дату получения.
28. 10 октября 2003 г. исполняющий обязанности заместителя начальника колонии
подтвердил результаты служебного расследования, проведенного помощником
начальника колонии по соблюдению прав человека, относительно обстоятельств
обращения заявителя с просьбой о направлении его жалобы в Европейский суд. Согласно
итогам проверки в мае 2002 г. заявитель обратился к старшему инспектору специальной
группы учета с просьбой разъяснить ему порядок обращения в Европейский суд.
Инспектор рекомендовал заявителю сначала обратиться во внутригосударственные
компетентные органы. В дальнейшем заявитель не обращался более к администрации
колонии с требованиями, касающимися его жалобы, и направил указанную жалобу в
Европейский суд через неофициальные каналы в нарушение правил внутреннего
распорядка колонии. Помощник начальника колонии по соблюдению прав человека
предложил полагать установленным отсутствие предполагаемого вмешательства в права
заявителя.
29. В тот же день исполняющий обязанности заместителя начальника колонии издал
от имени Микуньского управления лесных исправительных учреждений <*> приказ N
592-А, адресованный помощнику начальника колонии по соблюдению прав человека, а
также начальникам иных исправительных учреждений Республики Коми. Во вводной
части приказа указывались обстоятельства обращения заявителя к инспектору колонии.
Помощнику начальника по соблюдению прав человека было приказано обеспечить
каждое исправительное учреждение образовательной литературой, разъясняющей порядок
обращения к, inter alia <**>, Уполномоченному по правам человека в Российской
Федерации и в Европейский суд по правам человека, а также подготовить проверочные
вопросы по теме прав человека для сотрудников исправительных учреждений.
Начальникам исправительных учреждений было приказано изучить образовательные
материалы, а также обеспечить строгое соблюдение указания Министерства юстиции
Российской Федерации от 23 декабря 2001 г., которым было запрещено чинить какие-либо
препятствия осужденным в их переписке с Европейским судом.
--------------------------------
<*> В данном случае речь идет об особом учреждении уголовно-исполнительной
системы Российской Федерации. Согласно Приказу Министерства внутренних дел
Российской Федерации от 12 марта 1998 г. N 160 в Республике Коми было организовано
объединение исправительных учреждений N 35 Микуньского управления лесных
исправительных учреждений (известного также как учреждение М-222), в состав которого
вошли колония строгого режима N 2 и колония-поселение N 5. Таким образом, сотрудник
Микуньского УЛИУ мог являться и сотрудником исправительного учреждения (прим.
переводчика).
<**> Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (прим. переводчика).
30. 21 ноября 2003 г. заместитель министра юстиции Российской Федерации по
вопросам уголовно-исполнительной системы в своем письме, адресованном начальникам
территориальных подразделений субъектов Российской Федерации Главного управления
исполнения наказаний, напомнил, что решения об исчерпанности заявителем имеющихся
внутригосударственных средств правовой защиты принимаются самим Европейским
судом и что администрации учреждений уголовно-исполнительной системы не обладают
достаточными полномочиями для определения данного факта и не должны
препятствовать обращению осужденных в международные правозащитные организации.
Заместитель министра юстиции Российской Федерации потребовал строгого исполнения
обязательств государства в соответствии со статьей 34 Конвенции.
II. Соответствующее внутригосударственное законодательство
A. Соответствующее уголовное законодательство
31. В соответствии с частью второй статьи 146 Уголовного кодекса РСФСР
(действовавшего до 1 января 1997 г.) за совершение разбоя при отягчающих
обстоятельствах предусматривались уголовное наказание в виде лишения свободы на срок
от шести до 15 лет и конфискация имущества. Статья 210 предусматривала наказание в
виде лишения свободы на срок до пяти лет за вовлечение несовершеннолетних в
преступную деятельность, занятие попрошайничеством или проституцией.
32. Часть первая статьи 150 Уголовного кодекса Российской Федерации (введенного
в действие с 1 января 1997 г.) устанавливает, что вовлечение несовершеннолетнего в
совершение преступления путем обещаний, обмана, угроз или иным способом влечет
наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет. Согласно части второй статьи 162
разбой, совершенный при отягчающих обстоятельствах, наказывается лишением свободы
на срок от семи до 12 лет и конфискацией имущества.
B. Процедура пересмотра приговоров в связи с введением
в действие нового Уголовного кодекса (Уголовного кодекса
Российской Федерации)
33. В соответствии со статьей 10 ("Обратная сила уголовного закона") уголовный
закон, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица,
совершившего преступление, распространяется на лиц, совершивших соответствующие
деяния до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание.
Если закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание
подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом.
Уголовный закон, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение
лица, обратной силы не имеет.
34. В статье 3 Федерального закона от 13 июня 1996 г. N 64-ФЗ "О введении в
действие Уголовного кодекса Российской Федерации" указано следующее:
"Меры наказания лицам, осужденным по ранее действовавшему уголовному закону и
не отбывшим наказания, привести в соответствие с Уголовным кодексом Российской
Федерации в тех случаях, когда назначенное им судом наказание является более строгим,
чем установлено верхним пределом санкции соответствующей статьи Уголовного кодекса
Российской Федерации.
Если уголовный закон иным образом улучшает положение лиц, совершивших
преступление, ... приговоры судов и другие судебные акты о применении иных мер
уголовно-правового характера подлежат пересмотру судом, вынесшим приговор, или
судом по месту отбывания наказания осужденным.
Освобождение от наказания, смягчение наказания, иное улучшение положения лиц,
совершивших преступление, ... производятся в порядке, предусмотренном статьями 3611,
368 и 369 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР".
35. Согласно статье 3611 главы 29 ("Исполнение приговора") Уголовнопроцессуального кодекса РСФСР (действовавшего до 1 июля 2002 г.) при рассмотрении
заявления осужденного или представления прокурора в виде издания закона, имеющего
обратную силу, суд мог освободить осужденного от отбывания наказания, смягчить
наказание, отбываемое им, или иным способом улучшить его положение. В таких случаях
суд основывал определение только на обстоятельствах, установленных вступившим в
законную силу приговором суда, назначившего наказание, и не мог подвергать сомнению
правильность применения этим судом уголовного закона.
36. Статья 368 [Уголовно-процессуального кодекса РСФСР] определяла
территориальную юрисдикцию судов [в том числе по вопросам, касающимся обратной
силы уголовного закона]. Статья 369 [Уголовно-процессуального кодекса РСФСР]
предусматривала, что такие вопросы решались судьей в судебном заседании. "Как
правило" осужденный вызывался в заседание.
37. Пункт 13 статьи 397 главы 47 ("Производство по рассмотрению и разрешению
вопросов, связанных с исполнением приговора") Уголовно-процессуального кодекса
Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. (введенного в действие с 1 июля 2002 г.)
устанавливает, что решение о смягчении наказания вследствие издания уголовного
закона, имеющего обратную силу, принимается в соответствии со статьей 10 Уголовного
кодекса Российской Федерации.
C. Порядок работы администрации исправительного
учреждения с корреспонденцией осужденных
38. Согласно статье 91 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации и
пункту 12 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений, утвержденных
Приказом Минюста России от 30 июля 2001 г. N 224 (в редакции, действовавшей в
рассматриваемое время), вся входящая и исходящая корреспонденция осужденных
подвергается цензуре со стороны администрации исправительного учреждения, за
исключением переписки с судами, прокурорами, сотрудниками уголовно-исполнительной
системы, Уполномоченным по правам человека в Российской Федерации и адвокатом.
Письма опускались в почтовый ящик или передавались сотрудникам учреждения в
незапечатанном виде. Пункт 13 правил требовал, чтобы осужденные направляли все
жалобы через администрацию учреждения.
39. 26 июня 1997 г. Министерство внутренних дел Российской Федерации издало
Приказ N 393 "Об утверждении Инструкции о работе специальных отделов
исправительных колоний". В пункте 5.2. Инструкции было закреплено, что жалобы,
адресованные в органы власти, организации или должностным лицам, не компетентным
решать поставленные вопросы, не направляются адресатам. Подавшему жалобу
осужденному объявляется об этом в письменном виде и одновременно ему разъясняется,
куда следует подать жалобу. Если осужденный не согласен с таким решением, он может
подать жалобу надзирающему прокурору.
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции
40. Заявитель утверждал, что производство по приведению приговора по его
уголовному делу в соответствие с новым Уголовным кодексом не отвечало требованиям
пункта 1 и подпунктам "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые звучат следующим
образом:
1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на
справедливое и публичное разбирательство дела... судом...
...
3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум
следующие права:
...
b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;
c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или,
при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами
назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".
41. Европейский суд должен сначала определить, применяется ли статья 6
Конвенции к обжалуемому заявителем судебному разбирательству.
42. Власти Российской Федерации утверждали, что рассматриваемые процедуры не
касались предъявления заявителю уголовного обвинения по смыслу статьи 6 Конвенции.
Производство регулировалось главой Уголовно-процессуального кодекса, посвященной
вопросам исполнения приговора. Новое обвинение заявителю не предъявлялось, а
производство по делу не влияло на суть приговора, постановленного Кочубеевским
народным судом Ставропольского края. Княжпогостский районный суд Республики Коми
вынес определение, руководствуясь фактами, установленными Кочубеевским народным
судом Ставропольского края, и не оспаривал правовую квалификацию этих фактических
обстоятельств. Единственной целью судебного разбирательства было привести приговор
по делу заявителя в соответствие с Уголовным кодексом Российской Федерации.
43. Заявитель признал, что положения Уголовно-процессуального кодекса,
регулировавшие рассматриваемое судебное разбирательство, не позволяли суду
пересматривать факты или изменять правовую квалификацию деяния. Однако они
позволяли заинтересованной стороне, включая осужденного, выступить перед судом.
Заявитель утверждал, что процедура не было простой формальностью, а судебным
разбирательством, требующим полных гарантий по смыслу статьи 6 Конвенции.
Заявитель отметил, что исключение из приговора указания на нахождение заявителя в
состоянии опьянения требовало рассмотрения вопроса о том, каким образом это сказалось
на приговоре по делу заявителя, и что, поэтому, заявителю должна была быть
предоставлена возможность представить свои рассуждения по этому вопросу.
44. Европейский суд повторяет, что уголовное обвинение считается
"рассмотренным", если приговор вступил в законную силу и наказание четко определено
(см. среди других примеров Постановление Европейского суда по делу "Делькур против
Бельгии" (Delcourt v. Belgium) от 17 января 1970 г., Series A, N 11, § 25, Постановление
Европейского суда по делу "Экле против Германии" (Eckle v. Germany) от 15 июля 1982 г.,
Series A, N 51, § 77, и Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Т.
против Соединенного Королевства" (T. v. United Kingdom) от 16 декабря 1999 г., жалоба N
24724/94, § 108). Согласно сложившейся правоприменительной практике конвенционных
органов статья 6 Конвенции не применяется к производству, связанному с отказом в
удовлетворении ходатайства о повторном рассмотрении дела. Только новое
разбирательство, проводимое после удовлетворения такого ходатайства, может
рассматриваться как предъявление уголовного обвинения (см. Постановление
Европейского суда по делу "Никитин против Российской Федерации" (Nikitin v. Russia),
жалоба N 50178/99, ECHR 2004-VIII, § 60 с дальнейшими ссылками).
45. В данном деле приговор по делу заявителя, постановленный Кочубеевским
народным судом Ставропольского края, вступил в силу и подлежал исполнению с 29 мая
1991 г., когда краевой суд, рассмотрев кассационную жалобу, оставил Приговор без
изменения (см. выше, § 7). Заявитель был приговорен к восьми годам лишения свободы.
При вынесении приговора народный суд принял во внимание различные обстоятельства,
влиявшие на назначаемое наказание, такие как то, что при совершении преступления
заявитель находился в состоянии алкогольного опьянения. Таким образом, уголовное дело
заявителя было "рассмотрено" по смыслу статьи 6 Конвенции.
46. В 2000 году надзорная жалоба заявителя о пересмотре приговора от 11 апреля
1991 г. была отклонена. Однако прокурор отметил, что заявитель был осужден на
основании "старого" Уголовного кодекса РСФСР. Поскольку новый Уголовный кодекс
обеспечивал ретроспективное применение более мягких положений уголовного закона,
имелась вероятность того, что назначенное заявителю наказание могло быть снижено в
рамках производства по приведению приговора в соответствие с новым Уголовным
кодексом. Такое разбирательство было инициировано, а затем Княжпогостский районный
суд Республики Коми осуществил его.
47. Тот факт, что разбирательство проводилось судом, сам по себе не приводит к
выводу, что речь шла о "предъявлении уголовного обвинения". Европейский суд должен
принимать во внимание характер вопросов, которые суд должен был разрешить в ходе
производства, и полномочия суда относительно окончательного судебного решения.
48. В том что касается пределов судебного усмотрения в данном деле,
соответствующие положения законодательства Российской Федерации прямо запрещали
суду проводить новую оценку фактов, лежащих в основе первоначального приговора, или
давать иную правовую квалификацию фактам (см. выше, § 35). Суд должен был соотнести
элементы состава преступления, установленные первоначальным приговором, с
определениями, содержащимися в новом Уголовном кодексе, и заменить старые ссылки
на новые. Суд также имел право убрать ссылки на обстоятельства, которые в соответствии
с новым уголовным законом больше не считались отягчающими.
49. В отличие от судебного разбирательства в порядке надзора производство по
применению приговора в соответствии с новым законом не наделяло суд правом отменять
или изменять приговор. Если новый закон предусматривал более тяжелое наказание за то
же преступление, суд не мог ничего сделать, поскольку новый закон не мог быть
применен ретроспективно для ухудшения положения лица, совершившего преступления
(см. выше, § 33). Однако если максимально возможное наказание за то же преступление,
предусмотренное новым кодексом, было мягче, чем предусмотренное ранее
действовавшим законом, суд обязан был смягчить наказание до максимального предела,
предусмотренного новым кодексом. Это являлось исключительно математической
операцией, исключавшей какую-либо свободу усмотрения со стороны судьи. Вопреки
утверждениям заявителя, статья 10 Уголовного кодекса Российской Федерации не
указывает факт исключения ссылки на отягчающее обстоятельство в качестве основания
для пересмотра приговора.
50. При таких обстоятельствах Европейский суд полагает, что производство по
приведению приговора по делу заявителя в соответствие с положениями нового
уголовного закона не касалось "предъявления уголовного обвинения" заявителю. Кроме
того, это разбирательство не касалось и законности приговора. Оно не имело решающего
значения для права заявителя на свободу и поэтому не определяло "гражданские права и
обязанности" заявителя (см. для сравнения Постановление Европейского суда по делу
"Аэртс против Бельгии" (Aerts v. Belgium) от 30 июля 1998 г., Reports of Judgments and
Decisions 1998-V, § 59).
51. Следовательно, обжалуемое заявителем разбирательство находится за пределами
сферы действия статьи 6 Конвенции. Поэтому отсутствовало нарушение указанного
положения Конвенции.
II. Предполагаемое вмешательство в право на подачу
индивидуальной жалобы, предусмотренное статьей 34 Конвенции
52. Заявитель утверждал, что сотрудники исправительного учреждения
препятствовали ему в отправке жалобы в Европейский суд. Европейский суд решил
рассмотреть эту жалобу с точки зрения права на подачу индивидуальной жалобы,
закрепленного статьей 34 Конвенции, которая звучит следующим образом:
"Суд может принимать жалобы от любого физического лица... которое утверждает,
что явилось жертвой нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон его прав,
признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся
Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению
этого права".
53. Заявитель утверждал, что инспектор колонии отказался направлять жалобу
заявителя в Европейский суд, вынудив его (заявителя) обратиться к "неформальным
способам" отправки жалобы. Отсутствие умысла в действиях инспектора не могло
исключить ответственности этого должностного лица. Действовавшее в рассматриваемое
время законодательство разрешало цензуру переписки с Европейским судом и позволяло
сотрудникам исправительного учреждения решать, компетентен ли получатель жалобы
рассматривать ее. Таким образом, инспектор действовал в соответствии с действовавшими
правовыми нормами, и законность его решения была подтверждена надзирающим
прокурором. Расследование этого инцидента было проведено примерно через 15 месяцев,
и осуществлено оно было администрацией этого же исправительного учреждения. Даже
если учесть принятие впоследствии определенных мер общего характера, направленных
на обеспечение права осужденных на подачу индивидуальной жалобы, обжалуемое
заявителем вмешательство не было признано.
54. Ссылаясь на выводы проверки, проведенной администрацией учреждения в
октябре 2003 г., власти Российской Федерации настаивали, что заявитель не просил
сотрудников колонии отправить его жалобу, а лишь обратился за разъяснением
процедуры подачи жалоб. Власти подчеркивали, что инспектор колонии дал заявителю
неправильное разъяснение, однако действовал не умышленно и лишь ошибся в своем
понимании применимого законодательства Российской Федерации и практики
Европейского суда. Письма из Европейского суда передавались заявителю в
установленные законом сроки, а сам заявитель не подал никаких жалоб ни в
администрацию колонии, ни надзирающему прокурору во время его визита в колонию в
августе 2004 г. В заключение власти Российской Федерации указали, что 8 декабря 2003 г.
в Уголовный кодекс Российской Федерации были внесены изменения с тем, чтобы
запретить цензуру переписки с Европейским судом. Кроме того, циркулярными Письмами
от 23 октября 2001 г. и 21 ноября 2003 г. сотрудникам колонии было напомнено об их
обязанности соблюдать право осужденных на подачу жалобы в Европейский суд.
55. Европейский суд приветствует законодательные изменения и административные
нормы, направленные на запрет цензуры переписки с Европейским судом и обеспечение
беспрепятственного осуществления права на подачу индивидуальной жалобы заявителями
и потенциальными заявителями, содержащимися в исправительных учреждениях. Однако
Европейский суд отмечает, что эти изменения имели место после - и, частично, в качестве
ответа - вмешательства в право на подачу индивидуальной жалобы, что является
предметом обращения заявителя. Поэтому Европейский суд должен рассмотреть, имело
ли место в рассматриваемое время вмешательство в право заявителя на подачу
индивидуальной жалобы, которое бы по своему способу не отвечало обязанностям
властей государства-ответчика, предусмотренным статьей 34 Конвенции.
56. Европейский суд повторяет, что предусмотренное статьей 34 Конвенции право на
подачу индивидуальной жалобы будет действовать эффективно, только если заявитель
может свободно общаться с Европейским судом без давления со стороны властей (см.
Постановление Европейского суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar
and Others v. Turkey), жалоба N 21893/93, Reports 1996-IV, § 105). Выражение "любая
форма давления" относится не только к прямому насилию и явным актам запугивания
заявителей или их представителей, но также и к иным ненадлежащим косвенным
действиям или контактам, направленным на то, чтобы разубедить или помешать
указанным лицам использовать конвенционные средства правовой защиты или "охладить"
их намерение осуществлять право на подачу индивидуальной жалобы (см. Постановление
Европейского суда по делу "Федотова против Российской Федерации" (Fedotova v. Russia)
от 13 апреля 2006 г., жалоба N 73225/01, § 48 - 51, Постановление Европейского суда по
делу "МакШейн против Соединенного Королевства" (McShane v. United Kingdom) от 28
мая 2002 г., жалоба N 43290/98, § 151, и Постановление Большой палаты Европейского
суда по делу "Танрыкулу против Турции" ({Tanrikulu} <*> v. Turkey), жалоба N 23763/94,
ECHR 1999-IV, § 130 с дальнейшими ссылками).
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны латинским
шрифтом и выделены фигурными скобками.
57. Сторонами оспаривается то обстоятельство, просил ли заявитель или нет
сотрудников колонии направить его жалобу в Европейский суд. Заявитель утверждает, что
просил, но администрация учреждения отказала ему в этом, в то время как власти
Российской Федерации утверждали, что заявитель только обратился за разъяснением
процедуры обжалования. Европейский суд отмечает, что имеются обстоятельства,
подтверждающие версию заявителя.
58. Во-первых, в рассматриваемое время Уголовно-исполнительный кодекс и
положения о введении его в действие не относили переписку с Европейским судом к
какой-либо привилегированной категории, и поэтому она подлежала цензуре со стороны
сотрудников уголовно-исполнительной системы (см. выше, § 38). Более того, сотрудники
уголовно-исполнительной системы официально имели указания не направлять жалобы в
органы или организации, которые, по мнению указанных сотрудников, не были
компетентны рассматривать такие жалобы (см. выше, § 39). Такие жалобы возвращались
составителям, что, как утверждает заявитель, произошло в его случае, когда инспектор
колонии решил, что Европейский суд не был компетентен рассматривать жалобу,
поскольку еще не были исчерпаны внутригосударственные средства правовой защиты.
59. Во-вторых, Европейский суд отмечает, что заявитель воспользовался правом
обжаловать отказ в отправке его жалобы, обратившись к надзирающему прокурору.
Прокурор подтвердил, что администрация колонии действовала законно (см. выше, § 26).
В ответе прокурора явно указывалось на отказ "отправить" жалобу в Европейский суд, и
отказ был назван законным. Европейский суд считает более достоверным письмо
прокурора, написанное по результатам рассмотрения вопроса независимым должностным
лицом вскоре после обжалуемых событий, а не результаты проверки, проведенной
администрацией учреждения более чем год спустя.
60. В-третьих, если бы заявитель мог направить жалобу в Европейский суд обычным
способом, через администрацию колонии, как утверждали власти Российской Федерации,
с его стороны было бы неразумно прибегать к опасному способу отправки жалобы "по
неофициальным каналам" в обход правил колонии. Нарушение официального порядка
отправки корреспонденции являлось серьезным нарушением правил внутреннего
распорядка колонии и могло привести к помещению в штрафной изолятор. Власти
Российской Федерации не объяснили, зачем заявитель пошел бы на такой риск, если бы
отсутствовали ограничения на переписку с Европейским судом.
61. Европейский суд полагает, что своими действиями власти Российской Федерации
пытались разубедить заявителя или даже помешать ему, использовать конвенционное
средство правовой защиты. Даже если в действиях сотрудников колонии отсутствовала
вина, поскольку в своих действиях они явно руководствовались действовавшими
положениями закона, следует подчеркнуть, что власти государства-ответчика несут в
соответствии с Конвенцией ответственность за действия любого органа государственной
власти, поскольку во всех случаях, рассматриваемых Европейским судом, речь идет о
международной ответственности государства (см. Постановление Европейского суда по
делу "Федотов против Российской Федерации" (Fedotov v. Russia) от 25 октября 2005 г.,
жалоба N 5140/02, § 75, и Постановление Европейского суда по делу "Луканов против
Болгарии" (Lukanov v. Bulgaria) от 20 марта 1997 г., Reports of Judgments and Decisions
1997-II, § 40).
62. Ввиду изложенного Европейский суд полагает, что власти Российской Федерации
не выполнили свои обязательства, предусмотренные статьей 34 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
63. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней,
а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь
частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
A. Ущерб
64. Заявитель требовал 6000 евро в качестве компенсации за предполагаемое
нарушение статьи 6 Конвенции и 8000 евро в качестве компенсации за вмешательство в
его право переписки с Европейским судом в нарушение статьи 34 Конвенции.
65. Власти Российской Федерации полагали, что требование является
"необоснованным и явно чрезмерным" и что факт установления нарушения будет являться
достаточной справедливой компенсацией.
66. Европейский суд отмечает, что он не установил нарушения статьи 6 Конвенции в
данном деле. В том что касается вмешательства в право заявителя на подачу
индивидуальной жалобы, гарантированное статьей 34 Конвенции, Европейский суд
присуждает заявителю 500 евро в качестве компенсации морального вреда и отклоняет
остальную часть требований заявителя.
B. Судебные расходы и издержки
67. Заявитель требовал 300 евро в качестве компенсации работы его представителей
в Европейском суде и 50 евро в качестве компенсации почтовых расходов и расходов на
изготовление копий документов.
68. Власти Российской Федерации отметили, что хотя договор на оказание
юридических услуг между заявителем и его представителем закреплял обязанность
заявителя выплатить г-же Шепелевой 300 евро, заявитель не подтвердил факт
осуществления платежа, а г-жа Шепелева не "продемонстрировала, с какой целью и в
каком размере произведены соответствующие расходы".
69. Европейский суд согласен, что договор об оказании юридических услуг между
заявителем и его представителем создавал законное обязательство уплатить указанную в
договоре сумму. Однако рассматриваемая сумма должна быть уменьшена, поскольку одна
из жалоб заявителя была отклонена. Принимая во внимание представленные ему
материалы, Европейский суд присуждает заявителю 250 евро в качестве компенсации
судебных расходов и издержек плюс любой налог, который может быть взыскан с этой
суммы.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
70. Европейский суд счел уместным, что процентная ставка при просрочке платежей
должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам
Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) постановил, что отсутствовало нарушение статьи 6 Конвенции;
2) постановил, что имело место вмешательство в право заявителя на подачу
индивидуальной жалобы, гарантированное статьей 34 Конвенции;
3) постановил:
a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления
Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции
выплатить заявителю 500 (пятьсот) евро в качестве компенсации морального вреда и 250
(двести пятьдесят) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек,
подлежащие переводу в российские рубли по курсу на день выплаты, включая любые
налоги, которые могут быть взысканы с этой суммы;
b) что по истечении указанного трехмесячного срока и до произведения
окончательной выплаты на указанные суммы начисляется простой процент в размере
предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три
процента;
4) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении направлено в
письменном виде 7 июня 2007 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента
Суда.
Председатель Палаты Суда
Христос РОЗАКИС
Секретарь Секции Суда
Серен НИЛЬСЕН
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
FIRST SECTION
CASE OF NURMAGOMEDOV v. RUSSIA
(Application No. 30138/02)
JUDGMENT <*>
(Strasbourg, 7.VI.2007)
--------------------------------
<*> This judgment will become final in the circumstances set out in Article 44 § 2 of the
Convention. It may be subject to editorial revision.
In the case of Nurmagomedov v. Russia,
The European Court of Human Rights (First Section), sitting as a Chamber composed of:
Mr C.L. Rozakis, President,
Mr L. Loucaides,
Mrs {N. Vajic},
Mr A. Kovler,
Mrs E. Steiner,
Mr K. Hajiyev,
Mr D. Spielmann, judges,
and Mr S. Nielsen, Section Registrar,
Having deliberated in private on 15 May 2007,
Delivers the following judgment, which was adopted on that date:
PROCEDURE
1. The case originated in an application (No. 30138/02) against the Russian Federation
lodged with the Court under Article 34 of the Convention for the Protection of Human Rights
and Fundamental Freedoms ("the Convention") by a Russian national, Mr Tagir Suleymanovich
Nurmagomedov ("the applicant"), on 28 May 2002.
2. The applicant was represented before the Court by Ms O. Shepeleva, a lawyer practising
in Moscow. The Russian Government ("the Government") were represented by Mr P. Laptev,
Representative of the Russian Federation at the European Court of Human Rights.
3. The applicant alleged, in particular, that the proceedings for bringing his sentence into
conformity with the new law were not fair or public and that officials at the correctional colony
where he was held had hindered the submission of his application to the Court.
4. By a decision of 16 September 2004 the Court declared the application partly admissible.
5. The applicant and the Government each filed observations on the merits (Rule 59 § 1).
THE FACTS
I. The circumstances of the case
6. The applicant was born 1961 and is now serving a custodial sentence in the town of
Yemva in the Komi Republic.
A. Bringing the applicant's sentence into
conformity with the new Criminal Code
7. On 11 April 1991 the Kochubeyevskiy People's Court of the Stavropol Region convicted
the applicant of aggravated robbery (Article 146 § 2 of the RSFSR Criminal Code) and the
involvement of minors in criminal activities (Article 210 of the RSFSR Criminal Code). It
sentenced him to eight years' imprisonment in a correctional colony. On 29 May 1991 the
Stavropol Regional Court upheld the judgment on appeal.
8. The applicant was sent to a correctional colony to serve his sentence. On 14 March 1994
the colony director granted him home leave and he travelled to his native village in the Dagestan
Republic. He was due back at the colony on 1 April 1994.
9. According to the applicant, he found his wife and children in a precarious situation and
decided not to return to the colony but to start working to support his family. The applicant and
his family moved to the town of Gubkinskiy in the Tyumen Region.
10. On 29 April 1999 the colony officials launched a criminal investigation in connection
with the applicant's failure to return from home leave. On 29 August 2000 the applicant was
summoned to a police station in Gubkinskiy and taken into custody.
11. On 16 November 2000 the Pechora Town Court of the Komi Republic convicted the
applicant of evading punishment (Article 188.1 of the RSFSR Criminal Code) and sentenced him
to six months' imprisonment to run consecutively to the time left to serve under the judgment of
11 April 1991 (four years and seven months in total).
12. The applicant filed an application for supervisory review of the judgment of 11 April
1991. On 18 April 2002 the Prosecutor General's office refused his application but forwarded a
copy of it to the Stavropol prosecutor "to bring the applicant's sentence into conformity with the
new Criminal Code [of 1 January 1997]". The Stavropol prosecutor forwarded the request to the
Komi prosecutor.
13. On an unspecified date a deputy prosecutor of the Komi Republic lodged an application
"for [an order] bringing the applicant's sentence into conformity with the Criminal Code of the
Russian Federation".
14. On 28 June 2002 the Knyazhpogostskiy District Court of the Komi Republic granted
the prosecutor's motion. It established that Article 162 § 2 of the Criminal Code of the Russian
Federation provided for a more lenient punishment for aggravated robbery than Article 146 § 2
of the RSFSR Criminal Code. As the provisions providing for lighter sentences could be applied
retrospectively to convicted prisoners, the court considered it necessary to recharacterise the
offence committed by the applicant in accordance with the new Criminal Code. It also deleted
from the original judgment a reference to the applicant's inebriated state at the time of the
offence as the new Code no longer classified inebriated as an aggravating circumstance.
However, that did not result in a reduction of the applicant's sentence because the original
sentence remained within the limits of Article 146 § 2 of the new Code.
15. On 3 July 2002 the colony correspondence office informed the applicant that the
application by the Komi prosecutor "would be heard in the Knyazhpogostskiy District Court".
16. On 4 July 2002 the applicant asked the Knyazhpogostskiy District Court to obtain the
case file from the Kochubeyevskiy People's Court to enable him to study the file, attend the
hearing, make representations and apply for legal aid. According to the stamp on the applicant's
letter, the District Court received it on 18 July.
17. On 26 July 2002 the applicant received a copy of the ruling of 28 June 2002 from the
prosecutor's office.
18. On 2 August 2002 the judge of the Knyazhpogostskiy District Court who had made the
ruling of 28 June, advised the applicant that that court had no power to obtain case files from
other courts or to review final convictions and that the applicant could seek legal aid from the
local bar council.
19. On 20 October 2003 the prosecutor of the Komi Republic lodged an application for
supervisory review of the ruling of 28 June 2002 on the ground that it had been made in the
applicant's absence.
20. On 19 November 2003 the Presidium of the Supreme Court of the Komi Republic
granted the prosecutor's application. It quashed the ruling of 28 June 2002 and remitted the
matter to the same court.
21. The applicant described the subsequent events as follows:
"On 11 December 2003 I was called to the colony headquarters where I was told, in room
No. 2, that the ruling of the Knyazhpogostskiy court of 28 June 2002 would now be reviewed... I
was told right away that the new ruling would be identical to the ruling of 28 June 2002, the only
difference being that it would be made in my presence. I asked to appoint prisoner S. as my
representative but was told, "Prisoner S. is now restricted in his movements and cannot attend
the court hearing". I asked for the refusal to be certified in writing, but this was refused. I asked
those present at the "court hearing" to give their names, but was told, "you will find out from the
ruling".
I considered my further participation in this farce inappropriate and asked that my refusal
to participate further in the hearing... be entered in the record and left the room. On 24 December
2003 I received the ruling of 11 December 2003 containing the phrase, "... having heard the
submissions by convict T.S. Nurmagomedov..."
22. On 11 December 2003 the Knyazhpogostskiy District Court issued a new ruling similar
to the ruling of 28 June 2002.
23. The applicant lodged an appeal. On 31 December 2003 the judge informed him that his
appeal could not be processed because of certain formal defects. The applicant did not re-submit
his appeal.
B. Alleged hindrance to the applicant's
correspondence with the Court
24. According to the applicant, on 23 May 2002 he submitted an application to the
European Court to the correspondence office of colony 222-35/2 (спецчасть ИК 222-35/2).
Twenty-five days later the application was returned to him and he was told that he had no right
to petition international institutions until he had exhausted all domestic remedies.
25. He sent a copy of his application to the Court through an informal channel and
complained about the actions of the colony administration to a prosecutor's office.
26. On 12 July 2002 the Ust-Vymskiy prosecutor in charge of compliance with laws in
correctional colonies (прокурор по надзору за соблюдением законов в ИУ) confirmed the
lawfulness of the actions of the colony administration, finding as follows:
"An application to [i]nternational institutions is only possible after the issue has been
resolved (or has not proved possible to resolve) within the country because otherwise the
complaint or application would immediately be returned for resolution in the country... This
procedure also applies to convicted prisoners...
Therefore the actions of the administration of correctional colony No. 2 declining to send
your application to the Registry of the European Court of Human Rights were lawful..."
27. The applicant further submitted that the first package sent by the Court on 13 August
2002 had not been given to him until 31 December 2002. The envelope had been removed to
make verification of the date of receipt impossible.
28. On 10 October 2003 the acting deputy colony director approved the findings of an
internal inquiry that had been carried out by the deputy colony director in charge of prisoners'
human rights into the circumstances surrounding the applicant's request to dispatch his
application to the European Court. According to the inquiry's findings, in May 2002 the
applicant had asked a senior inspector of the special registration group about the procedure for
lodging applications with the European Court. The inspector had advised him to apply first to the
competent domestic authorities. The applicant had made no further demands to the colony
administration concerning his application and had sent it to the Court through informal channels,
in breach of the internal regulations. The human-rights deputy director proposed to consider it
established that the alleged hindrance had not taken place.
29. On the same date the acting deputy director issued order No. 592-A on behalf of the
Mikun directorate of correctional facilities (Микуньское управление лесных исправительных
учреждений) for the attention of the human-rights deputy director and the directors of other
correctional colonies in the region. The introductory part of the order related the exchange that
had taken place between the applicant and the colony inspector. The human-rights deputy
director was ordered to provide each colony with a set of educational materials on the procedures
for applying to, inter alia, the Russian Ombudsman and the European Court and to prepare test
questions on human rights for colony officials. The colony directors were instructed to study the
educational materials and to ensure compliance with the order of the Ministry of Justice of 23
December 2001 prohibiting all hindrances to the communication between convicted prisoners
and the Court.
30. On 21 November 2003 the deputy Minister of Justice - the authority in charge of the
penitentiary system - sent a circular to the heads of regional departments of the Chief
Penitentiary Directorate, reminding them that the decision as to whether domestic remedies had
been exhausted was made by the European Court itself and that the administration of a penal
institution was not competent to determine this issue and were not to prevent prisoners from
lodging applications with international human rights' organisations. The deputy minister called
for rigorous compliance with the State's obligations under Article 34 of the Convention.
II. Relevant domestic law
A. Relevant criminal law
31. Pursuant to Article 146 § 2 of the RSFSR Criminal Code (in force until 1 January
1997), aggravated robbery was punishable by between six and fifteen years' imprisonment and
the confiscation of property. Article 210 provided that involving minors in criminal activities,
loitering or prostitution was punishable by up to five years' imprisonment.
32. Article 150 § 1 of the Criminal Code of the Russian Federation (in force since 1
January 1997) provides that involving a minor in the commission of a criminal offence through
promises, deception, threats or otherwise is punishable by up to five years' imprisonment. Article
162 § 2 provides that aggravated robbery is punishable by between seven and twelve years'
imprisonment and the confiscation of property.
B. Procedure for reviewing sentences in connection
with the entry into force of the new Criminal Code
33. Article 10 of the Criminal Code ("Retrospective effect of criminal law") provides that
where a new criminal law decriminalises an offence, provides for more lenient punishment or
otherwise improves the situation of the offender it shall apply with retrospective effect to
offences committed before it came into force, even where the offender is already serving
sentence. If the new law provides for a shorter sentence, then the offender's sentence must be
reduced accordingly. Laws providing for a heavier sentence or otherwise aggravating the
situation of the offender have no retrospective effect.
34. Section 3 of the Criminal Code (Entry into Force) Act (No. 64-FZ of 13 June 1996)
provided as follows:
"Where a convicted prisoner who was sentenced under the previous Criminal Code has not
yet served his sentence, the sentence shall be brought into conformity with the Criminal Code of
the Russian Federation if the sentence imposed by the court was more severe than the maximum
sentence laid down by the relevant provision of the Criminal Code of the Russian Federation.
If the criminal law otherwise improves the situation of offenders or convicted prisoners...,
convictions and judicial acts concerning other criminal-law measures must be reviewed by the
convicting court or the court with jurisdiction for the locality where the sentence is being served.
Relief from punishment, a reduction in sentence or any other improvement in the situation
of the offender... shall be decided upon in accordance with Articles 361.1, 368 and 369 of the
RSFSR Code of Criminal Procedure."
35. Article 361.1 in Chapter 29 ("Execution of Sentences") of the RSFSR Code of Criminal
Procedure (in force until 1 July 2002) provided that a court, acting on an application by a convict
or prosecutor in connection with the enactment of a law with retrospective effect, could exempt
the convicted prisoner from serving the sentence, reduce his sentence or otherwise improve his
situation. In such proceedings the court was required to base its ruling (определение) solely on
the circumstances that were established in the final conviction and could not overrule the
interpretation of the criminal law by the convicting court.
36. Article 368 determined the territorial jurisdiction of the courts. Article 369 provided
that these issues were to be decided at a hearing. "As a rule", the convict was to be summoned to
the hearing.
37. Article 397 § 13 in Chapter 47 ("Proceedings for Examination and Determination of
Issues Relating to the Execution of Sentences") of the Code of Criminal Procedure of the
Russian Federation of 18 December 2001 (in force since 1 July 2002) provides that decisions on
a reduction of sentence following the enactment of a law with retrospective effect shall be made
in accordance with Article 10 of the Criminal Code.
C. Handling of correspondence in penitentiary institutions
38. As worded at the material time, Article 91 of the Penal Code and paragraph 12 of the
Internal Regulations of Correctional Institutions (Order No. 224 of the Ministry of Justice of 30
July 2001) provided that all incoming and outgoing correspondence of detainees, other than
correspondence with courts, prosecutors, penitentiary officials, the Ombudsman and counsel,
was subject to censorship by the colony officials. Letters were to be put in mailboxes or given to
the officials in an unsealed envelope. Paragraph 13 required detainees to submit all complaints
through the colony officials.
39. By Order No. 393 of 26 June 1997, the Ministry of the Interior approved the Directive
on the Functioning of Special Departments in Correctional Colonies. Paragraph 5.2 established
that complaints addressed to authorities, organisations or officials who were not competent to
deal with the matter concerned should not be forwarded to the addressees. The complainant was
to be informed of that decision in writing and advised where to send his complaint. If the
complainant disagreed with the decision not to forward his complaint, he could contest it by
applying to the supervising prosecutor.
THE LAW
I. Alleged violation of Article 6 of the Convention
40. The applicant complained that the proceedings for bringing his sentence into
conformity with the new Criminal Code fell short of the requirements of Article 6 §§ 1 and 3 (b)
and (c) of the Convention, which provide as follows:
"1. In the determination of... any criminal charge against him, everyone is entitled to a fair
and public hearing... by a... tribunal...
...
3. Everyone charged with a criminal offence has the following minimum rights:
...
(b) to have adequate time and facilities for the preparation of his defence;
(c) to defend himself in person or through legal assistance of his own choosing or, if he has
not sufficient means to pay for legal assistance, to be given it free when the interests of justice so
require..."
41. The Court must determine at the outset whether Article 6 applied to the proceedings to
which the applicant's complaints related.
42. The Government submitted that the proceedings at issue did not determine any criminal
charge against the applicant within the meaning of Article 6 of the Convention. The proceedings
were conducted in accordance with the chapter of the Code of Criminal Procedure governing
issues relating to the execution of sentences. No new charge was brought against the applicant
and the proceedings did not affect the substance of the charge that had been previously
determined by the Kochubeyevskiy People's Court. The Knyazhpogostskiy District Court
founded its ruling on the factual circumstances that had been established by the Kochubeyevskiy
People's Court and did not question the legal characterisation attributed to those facts. The sole
purpose of the proceedings was to bring the applicant's sentence into conformity with the new
Criminal Code.
43. The applicant acknowledged that the provisions of the Code of Criminal Procedure
governing the proceedings at issue did not allow the court to review the factual basis or the legal
characterisation of the offence. However, they allowed the interested party, including the
convict, to make submissions to the court. The applicant inferred that the proceedings were not a
mere formality but a trial requiring full guarantees under Article 6 of the Convention. He pointed
out that the removal of the reference to his inebriated state from the original judgment called for
a discussion on the effect of that measure on his sentence and that he should therefore have been
allowed to present his arguments on that issue.
44. The Court reiterates that a criminal charge is "determined" when the conviction has
become final and the sentence has been definitively fixed (see, among other authorities, Delcourt
v. Belgium, judgment of 17 January 1970, Series A No. 11, § 25; Eckle v. Germany, judgment of
15 July 1982, Series A No. 51, § 77; and T. v. the United Kingdom [GC], No. 24724/94, § 108,
16 December 1999). According to the established case-law of the Convention organs, Article 6
does not apply to proceedings concerning a failed request to re-open a case. Only the new
proceedings, after the re-opening has been granted, can be regarded as concerning the
determination of a criminal charge (see Nikitin v. Russia, No. 50178/99, § 60, ECHR 2004-VIII,
with further references).
45. In the instant case the applicant's conviction by the Kochubeyevskiy People's Court
became final and enforceable on 29 May 1991 when the Regional Court upheld the judgment on
appeal (see paragraph 7 above). The applicant's sentence was fixed at eight years' imprisonment.
In determining the sentence, the People's Court had taken account of various circumstances
liable to affect the punishment, such as the fact that the applicant had committed the offence in a
drunken state. The criminal charge against the applicant was thus "determined" within the
meaning of Article 6 of the Convention.
46. In 2000 the applicant's request for supervisory review of the judgment of 11 April 1991
was rejected. The prosecutor, however, noted that the applicant had been convicted under the
"old" RSFSR Criminal Code. Since the new Criminal Code provided for the retrospective
application of more lenient criminal-law provisions, there existed a possibility that his sentence
might be reduced in the proceedings for bringing the sentence into conformity with the new
Criminal Code. These proceedings were instituted and conducted before the Knyazhpogostskiy
District Court.
47. The fact that the proceedings were conducted by a court does not, in itself, call for the
conclusion that a "determination of the criminal charge" was involved. The Court has to take into
account the nature of the issues the court had to decide in the proceedings and its powers with
regard to the final conviction.
48. As regards the issues for judicial determination in the instant proceedings, the relevant
provisions expressly prohibited the court from making a fresh evaluation of the facts underlying
the original conviction or attributing a different characterisation of the facts in law (see
paragraph 35 above). The court was solely called upon to match the constituent elements of a
crime as established in the original conviction with the definitions of offences contained in the
new Criminal Code and replace the old references with the new. It also had power to remove the
reference to circumstances which were no longer considered aggravating under the new law.
49. Unlike the supervisory-review proceedings, the proceedings for bringing the sentence
into conformity with the new law did not empower the court to quash or alter the final
conviction. If the new law provided for a heavier sentence for the same offence, the court was
required to do nothing because the new law could not be applied retrospectively to the detriment
of the offender (see paragraph 33 above). If, however, the maximum sentence for the same
offence was lighter in the new Code than that imposed under the previous legislation, the court
had to reduce it to the maximum set out in the new Code. That was a mathematical operation
excluding any discretion on the part of the judge. Contrary to the applicant's submission, Article
10 of the Criminal Code did not list the deletion of a reference to aggravating circumstances as a
ground for reviewing sentence.
50. In these circumstances, the Court considers that the proceedings for bringing the
applicant's sentence into conformity with the new criminal law did not involve a "determination
of a criminal charge" against the applicant. Furthermore, these proceedings did not concern the
lawfulness of the applicant's conviction. They were not decisive for the applicant's right to
liberty and therefore did not determine his "civil rights and obligations" (see, by contrast, Aerts
v. Belgium, judgment of 30 July 1998, Reports of Judgments and Decisions 1998-V, § 59).
51. It follows that the proceedings which the applicant complained about fell outside the
scope of the application of Article 6 of the Convention. There has therefore been no violation of
that provision.
II. Allegation of hindrance to the right of individual
petition under Article 34 of the Convention
52. The applicant complained that he had been prevented by the colony officials from
sending his application to the Court. The Court decided to examine his complaint from the
standpoint of the right of individual petition guaranteed under Article 34 of the Convention
which reads:
"The Court may receive applications from any person... claiming to be the victim of a
violation by one of the High Contracting Parties of the rights set forth in the Convention or the
Protocols thereto. The High Contracting Parties undertake not to hinder in any way the effective
exercise of this right."
53. The applicant submitted that the colony inspector had refused to send his application to
the Court, compelling him to resort to "informal channels" for dispatching it. The absence of
malicious intent in her actions could not exclude her liability. The legislative framework as it
existed at the material time permitted the censorship of correspondence with the European Court
and allowed prison officers to decide whether the intended recipient of the complaint was
competent to deal with it. The inspector had thus acted in accordance with the legal regulations
then in force and the lawfulness of her decision was upheld by the supervising prosecutor. The
investigation into the incident had taken place some fifteen months later and had been conducted
by the same colony administration. Even though certain general measures had subsequently been
taken for securing detainees' right of individual petition, the hindrance the applicant complained
of had not been acknowledged.
54. Relying on the findings of the investigation that had been conducted by the colony
administration in October 2003, the Government maintained that the applicant had not asked the
colony officials to dispatch his application form but had merely sought an explanation of the
procedure for lodging applications. They emphasised that the colony inspector had given an
erroneous explanation to the applicant but had not acted in bad faith and had merely erred in her
understanding of the applicable Russian laws and the case-law of the European Court. The
Court's letters had been handed over to the applicant within the statutory time-limits and the
applicant had lodged no complaints either with the colony administration or with the supervising
prosecutor during his visit in August 2004. Finally, the Government pointed out that on 8
December 2003 the Penal Code had been amended so as to discontinue the censorship of
correspondence with the Court. Furthermore, by circulars of 23 October 2001 and 21 November
2003, colony officials had been reminded of their duty to ensure compliance with the right of
detainees to lodge applications with the Court.
55. The Court welcomes the legislative amendments and administrative regulations aimed
at exempting correspondence with the Court from censorship and securing the uninhibited
exercise of the right of individual petition by applicants and prospective applicants held in
penitentiary institutions. It notes, however, that these developments occurred after - and partly, in
response to - the interference with the right of individual petition that is the subject of the
applicant's complaint. It must therefore examine whether at the material time the applicant's right
of individual petition was interfered with in a manner incompatible with the respondent State's
obligations under Article 34.
56. The Court reiterates that the right of individual petition under Article 34 of the
Convention will operate effectively only if an applicant can interact with the Court freely,
without any pressure from the authorities (see Akdivar and Others v. Turkey, No. 21893/93, §
105, ECHR 1996-IV). The expression "any form of pressure" must be taken to cover not only
direct coercion and flagrant acts of intimidation of applicants or their legal representatives but
also other improper indirect acts or contacts designed to dissuade or discourage them from
pursuing a Convention remedy or having a "chilling effect" on the exercise of the right of
individual petition by applicants and their representatives (see Fedotova v. Russia, No. 73225/01,
§§ 48 - 51, 13 April 2006; McShane v. the United Kingdom, No. 43290/98, § 151, 28 May 2002;
and Tanrikulu v. Turkey [GC], No. 23763/94, § 130, ECHR 1999-IV, with further references).
57. It is in dispute between the parties whether the applicant asked the colony official to
dispatch his application to the Court. The applicant said that he had but the administration had
refused, while the Government claimed that he had merely asked for an explanation of the
procedure. The Court notes that there are elements that support the applicant's version of events.
58. Firstly, at the material time the Penal Code and the implementing regulations did not
treat correspondence with the Court as privileged, so that it was subject to censorship by
penitentiary officials (see paragraph 38 above). Moreover, penitentiary officials were formally
directed not to send complaints addressed to bodies or organisations which, in their assessment,
were not competent to deal with them (see paragraph 39 above). Such complaints were returned
to the complainant and this the applicant claimed happened in his case, once the colony inspector
had decided that the Court would not be competent to deal with his application because domestic
remedies had not been exhausted.
59. Secondly, the Court observes that the applicant availed himself of the right to contest
the refusal to send his application before a supervising prosecutor. The prosecutor confirmed that
the colony administration had acted lawfully (see paragraph 26 above). The prosecutor's
response expressly referred to the refusal to send the application to the Court, upholding it as
lawful. The Court lends more credence to the prosecutor's letter, which was written as a result of
an examination of the issue by an independent official shortly after the events, than to the
findings of the inquiry which was conducted by the colony administration more than one year
later.
60. Thirdly, if the applicant had been able to send his application to the Court in the
ordinary way, through the colony correspondence office, as the Government claimed, it would
have been irrational for him to take the dangerous course of circumventing the colony
regulations by sending the application through "informal channels". Failing to comply with the
official rules on correspondence amounted to a serious breach of penitentiary regulations and
could have resulted in detention in the disciplinary wing. The Government offered no
explanation as to why the applicant would have taken such a risk if there were no restrictions on
his correspondence with the Court.
61. The Court finds that by acting as they did, the domestic authorities attempted to
discourage, or even prevent, the applicant from pursuing a Convention remedy. Even if there was
no fault on the part of the penitentiary officials, whose actions were apparently guided by the
regulations then in force, it should be stressed that Governments are answerable under the
Convention for the acts of any State agency since what is in issue in all cases before the Court is
the international responsibility of the State (see Fedotov v. Russia, No. 5140/02, § 75, 25
October 2005; and Lukanov v. Bulgaria, judgment of 20 March 1997, Reports of Judgments and
Decisions 1997-II, § 40).
62. In view of the foregoing, the Court considers that the respondent State failed to comply
with its obligations under Article 34 of the Convention.
III. Application of Article 41 of the Convention
63. Article 41 of the Convention provides:
"If the Court finds that there has been a violation of the Convention or the Protocols
thereto, and if the internal law of the High Contracting Party concerned allows only partial
reparation to be made, the Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured party."
A. Damage
64. The applicant claimed 6,000 euros ("EUR") for the alleged violation of Article 6 of the
Convention and a further EUR 8,000 for the hindrance to his correspondence with the Court in
breach of Article 34 of the Convention.
65. The Government submitted that the claim was "unjust and manifestly excessive" and
that a finding of a violation would constitute a sufficient just satisfaction.
66. The Court notes that it has found no violation of Article 6 in the present case. As
regards the interference with the applicant's right of individual petition under Article 34 of the
Convention, it awards the applicant EUR 500 in respect of compensation for non-pecuniary
damage and rejects the remainder of the applicant's claim.
B. Costs and expenses
67. The applicant claimed EUR 300 for the work of his representative before the Court and
EUR 50 for postal and copying expenses.
68. The Government pointed out that while the legal-assistance contract between the
applicant and his representative had established his obligation to pay EUR 300 to Mrs Shepeleva,
the applicant had not produced evidence of payment and Mrs Shepeleva had not "prove[d] the
purposes and the amount of the relevant expenses".
69. The Court is satisfied that a legal-assistance contract between the applicant and his
lawyer created a legally enforceable obligation to pay the amounts indicated therein. However, a
certain reduction must be applied since one of the applicant's complaints failed. Having regard to
the material in its possession, the Court awards the applicant EUR 250 in respect of costs and
expenses, plus any tax that may be chargeable.
C. Default interest
70. The Court considers it appropriate that the default interest should be based on the
marginal lending rate of the European Central Bank, to which should be added three percentage
points.
FOR THESE REASONS, THE COURT UNANIMOUSLY
1. Holds that there has been no violation of Article 6 of the Convention;
2. Holds that there has been a hindrance to the applicant's right of individual petition under
Article 34 of the Convention;
3. Holds
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within three months from the date on
which the judgment becomes final in accordance with Article 44 § 2 of the Convention, EUR
500 (five hundred) in respect of compensation for non-pecuniary damage and EUR 250 (two
hundred and fifty euros) in respect of costs and expenses, to be converted into Russian roubles at
the rate applicable at the date of the settlement, plus any tax that may be chargeable;
(b) that from the expiry of the above-mentioned three months until settlement simple
interest shall be payable on the above amounts at a rate equal to the marginal lending rate of the
European Central Bank during the default period plus three percentage points;
4. Dismisses the remainder of the applicant's claim for just satisfaction.
Done in English, and notified in writing on 7 June 2007, pursuant to Rule 77 §§ 2 and 3 of
the Rules of Court.
Christos ROZAKIS
President
{Soren} NIELSEN
Registrar