Примерный образец оформления статьи (скачать)
advertisement
Выходные данные: European Social Science Journal (Европейский журнал социальных наук). – М.: Международный исследовательский институт, 2013. № 10 (37) том 2. – 562. – С. .22-30. О.Н. Кузнецова Алтайская государственная академия образования им. В.М. Шукшина, доцент кафедры философии и социально-гуманитарных дисциплин, кандидат философских наук (659333, г. Бийск, ул. Короленко, д. 53; тел.: (3852)416446; philosophy@bigpi.biysk.ru) O. N. Kuznetsova Altay State Academy of Education named after V.M.Shukshin, Assistant Professor Chair of Philosophy and Socio-Humanitarian Disciplines, the Candi- date of Philosophy (659333, Biisk, Korolenko str., 53; (3852)416446; philosophy@bigpi.biysk.ru) ПОИСКИ ХРИСТИАНСТВА В ЖИЗНИ, В ФИЛОСОФИИ, В ИСКУССТВЕ В данной статье актуализируются базовые, мировоззренческие смыслы Священного Писания, острота восприятия которых массовым сознанием со временем притупилось, доходя, иногда, до уровня невосприимчивости. Мировоззренческая доминанта в христианстве определяется категоричным призывом Христа о преодолении человеком привязанностей к миру земному во имя мира духовного. Призыв Спасителя неудобен и тревожен для человека, поэтому, многократно интерпретируя его, приспосабливая к своим земным интересам, общество, возможно, утрачивает сущностные основы христианского учения. Данная проблема рассматривается в фокусе трех аспектов: жизнь, философия, искусство. Отчуждение, духовность, свобода выбора, подвижничество, страдание CHRISTIANITY SEARCHES IN THE LIFE, IN PHILOSOPHY, IN ART In given article base, world outlook senses of the Scriptus, which sharpness of perception by mass consciousness are staticized in due course has become dull, reaching, sometimes, to immunity level. The world outlook dominant in Christianity is defined by a categorical appeal of the Christ about overcoming by the person of attachments to the world terrestrial for the sake of the world spiritual. The appeal of the Savior is inconvenient and disturbing for the person, therefore, repeatedly interpreting it, adapting for the terrestrial interests, the society, probably, loses intrinsic bases of the Christian doctrine. The given problem is considered in focus of three aspects: a life, philosophy, art. Alienation, spirituality, freedom in choosing, self-sacrifice, suffering Эту статью хочется начать сразу с постановки тезиса о том, что представляется очевидным факт притупления восприятия евангельских заветов Христа или искажения их смыслов современным обществом, которое приспосабливает их к своим человеческим интересам и нуждам. Надо признать, что от бездумного «твержения» при поверхностном понимании библейских формул в нашей повседневной жизни, от многократного повторения базовых христианских истин в церковном обряде теряется острота их изначальных смыслов. Можно быть добропорядочным христианином, исполняющим все обязательные каноны христианства, но при этом не соответствовать статусу истинного христианина, который, конечно, ратует за большее. Поэтому такие формы подвижничества, как старчество (монашество), странничество и юродство Христа ради всегда были призваны оживлять и возвращать обществу первозданную христианскую правду. Дело в том, что основной мировоззренческой доминантой в системе теософских ориентиров для человека в христианстве является призыв Христа о преодолении привязанностей ко всему земному, «дольнему» во имя «горнего». Высшей степенью неприятия всего плотского, природного является путь строгой аскезы, суть которой заключается в отказе или в строгом ограничении человеком удовлетворения естественных потребностей своего тела. «Он должен постоянно ощущать внутреннее величие, чувствовать, что в нем пребывают Сам Господь, Божия Матерь, апостолы, святые. А каково это – отрешиться по слову Христову от всего, что имеешь, возненавидеть ради Него самую жизнь свою, каково «входить тесными воротами»? На такое способны, разумеется, немногие. Но, к сожалению, многих неспособных на подвиг 1 очень раздражает, когда кто-либо, будто в укор им живет по законам по- движничества», – безапелляционно утверждает современный исследователь феномена юродства Ю.В. Рябинин. Поэтому, если бы все человечество начало сейчас жить жизнью Христа, то такая жизнь осудила бы нашу настоящую жизнь со всеми ее современными социально-культурными установлениями и ценностями. Таким образом, истина христианская и истина мирская оказываются полностью друг другу противоположными, поэтому, с точки зрения христианских подвижников, мир погибает в грехе, а в восприятии стандартизированного общества истинные христиане живут глупой, неполноценной жизнью. То есть, истинный христианин противопоставляет себя миру, отрекается от него, отчуждает его от себя, исходя не из личных волюнтаристских позывов и, конечно, не из дилетантских соображений. Сознательно избрав путь подвижничества, человек, безусловно, руководствуется зовом души, всем своим существом не принимая мир, лежащий «во зле». Однако более существенным, в контексте рассматриваемой нами проблемы отчуждения, является то, что эта форма отчуждения кристаллизуется в лоне христианского мировоззрения, в глубинах христианской культуры. Крайняя категоричность этого отчуждения обусловлена степенью непопулярности и «неслышания» истинных смыслов учения Христа, как бы парадоксально это не звучало, христианским миром. Поэтому подвижничество в христианстве как практика отчуждения человеком «несмысленного» мира теоретически обоснована не только безукоризненным, неискаженным знанием базовых смыслов Библии, но и знанием серьезных теософских учений. В связи с этим, представляется 1 Рябинин Ю.В. Русское юродство. М.: РИПОЛ классик, 2007. С. 6-7. правомерным рассматривать именно юродство Христа ради как самую аскетичную и самую яростную форму отчуждения человека от мира в христианстве, которое в комплексе всех его составляющих (Библия, канонические тексты, теософия, церковное искусство, монашество, странничество, юродство) представляет собой развернутую систему мировоззрения отчуждения человека от физического мира, который обыденным сознанием воспринимается как единственная форма наличествующего бытия. Во имя Христа, во имя будущего Преображения мира, Свет которого был явлен Спасителем своим ученикам на горе Фавор, отвергает человек прелести настоящего земного бытия, падшего вместе с падением Люцифера, которого именуют «князем мира сего». Мир, «лежащий во зле», во власти не Христа, но врага его. Поэтому объявляя войну миру, юродивый вступает в войну с Сатаной за Христа, «Христа ради». Текст Библии, например, бескомпромиссное требование Христа: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее»,2 воспринимается и исполняется юродивым крайне последовательно и безукоризненно точно. Необходимо еще раз обратить внимание на слова Спасителя, в которых нельзя не услышать требования безоговорочного исполнения жесткого условия, при котором человек может обрести единство с Богом, это – «отвержение» от себя не только несовершенного мира, но и самого себя. Интерпретируя текст Нового завета в современных нам категориях, отказавшись от соблазна успокоительного лукавства, мы видим воочию, что условие Христа: человек, откажись от самого себя во имя меня – антигуманно, бесчеловечно в нашем обыденном понимании, в понимании неотчужденного от мира сознании. Для многих это замечание выглядит пугающе нестандартным, поскольку посюсторонняя природа человека-гуманиста стремиться упорядочить, объяснить, приспособить и оправдать все и вся с пози2 Мф. XVI, 24-25 / Библия - Новый Завет; http://www.avs75.ru/bible.html. ций посюстороннего же гуманизма. Однако, с позиций «дополиконфессионального» христианства: надмирный, надчеловеческий, духовный уровень – вне природных законов, вне стандартной человеческой логики, вне законов общества. Бог как абсолют не нуждается в оправдании его человеком, та же богословская «теодицея» – инициатива сугубо человеческая. Христос являет «потщавшему» Его другой, преображенный мир, отчуждая от этого, более того, требует от человека самоотчуждения. Французский философ, историк, филолог XIX века Эрнест Ренан, как бы вслушиваясь в то, что и как проповедует Спаситель, «феноменологически», в творческом порыве «со-переживания» и «со-чувствования» открывает под «сусальными» напластованиями штамповых интерпретаций личности Христа нечто неудобное, чего не знает или не хочет знать массовое христианское сознание: «В это время к его словам примешивалось нечто сверхчеловеческое и страшное; то было как бы пламя, уничтожавшее всю жизнь в самом ее корне и превращавшее все в ужасную пустыню. Резкое и печальное чувство отвращения к миру, преувеличенного отречения от него, характеризующее христианское совершенство, было основано не радостным и тонким моралистом первых дней, а мрачным гигантом, который под влиянием некоторого грандиозного предчувствия все более и более удалялся от всего человеческого. Можно было бы сказать, что в эти моменты борьбы с законнейшими из требований сердца он забывал все радости бытия, удовольствия, которые испытывает человек, когда он любит, видит, чувствует. Выходя из всякой меры, он осмеливался говорить: «Кто хочет идти за Мной, отвергнись от себя и возьми крест свой и следуй за Мною! Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня».3 Все вышеизложенные в этом тексте доводы, но более всего – священный текст Библии, достаточно убедительно и красноречиво свидетельствуют о Ренан Эрнест. В ночь на 14 нисана: Иисус Христос. Иуда Искариот. Понтий Пилат. / Сост. В.А. Блинов. Екатеринбург: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1991. С.275. 3 том, что Христос не принимает нашего мира, отягощенного биологическими потребностями непреодолимой телесности, запутавшегося в тенетах косной материальности: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч».4 Христос совершает «крестный подвиг» с последующим воскресением для того, чтобы человечество «потщалось» выбрать Его мир, уверовав в истинность Его учения. Однако человечество выражает активное сомнение и в истинности учения Христа, и в его божественной природе. Почти каждый из его учеников в душе несет элемент неверия в абсолют своего Учителя, например, троекратное отречение Петра. Впечатляет также характер неверия Фомы в своего воскресшего Учителя со вложением перстов в еще свежие раны его. Наконец, тридцатью серебряниками определяется степень недоверия Христу, продемонстрированная его учеником Иудой, а, может быть, и степень ненависти, поскольку сумма монет просто «кричит» о своем символическом характере. Вероятно, готовность даже его учеников в большей степени к неверию, нежели к вере, заставляет Учителя (текст Евангелия) постоянно повторять фразу: «Истинно вам говорю», а иногда слово «истинно» повторяется им дважды: «Истинно, истинно вам говорю». Именно в этом вынужденно напористом повторе звучит несколько беспомощное понимание того, что пробить стену человеческого неверия и неприятия иного, чуждого и даже враждебного телесной человеческой природе плана чрезвычайно сложно. Моление Иисуса Христа в Гефсиманском саду «о чаше»: «Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты»,5 его предсмертные слова на кресте: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»,6 – все это свидетельствует о возможном сомнении Спасителя в необходимости его подвига. 4 Мф. X, 34 / Библия - Новый Завет; http://www.avs75.ru/bible.html. 5 Мф. XXVI, 39 / Библия - Новый Завет; http://www.avs75.ru/bible.html. Мф. XXVII, 46 / Библия - Новый Завет; http://www.avs75.ru/bible.html. 6 О напрасной смерти Спасителя на кресте, эпатируя читателя- христианина, заявляет немецкий философ XIX в. Ф. Ницше в своей известной работе «Антихристианин». Философ говорит о том, что учение Христа извратили его последователи, приспособив к нуждам, культурным традициям и посюсторонним интересам общества. Ф.М. Достоевский в работе «Великий инквизитор» (одна из глав романа «Братья Карамазовы») проводит несколько главных идей, среди которых основной является мысль о том, что Иисус Христос никогда не был и не будет принят человечеством без искажения его учения. Автор переносит читателя в XVI век в испанский город Севилью, где, собственно, без особой патетики, достаточно обыденно свершается пришествие Христа, и в очередной раз по решению судьи, на этот раз Великого Инквизитора, его готовятся предать смерти – сжечь на костре, при этом, вопрошая: «Зачем же ты пришел нам мешать?».7 Смысловая нелепость постановки вопроса Великим Инквизитором о том, что Христос пришел мешать христианскому миру и главному христианскому служителю, внезапно ошеломляет и пугает воцерковленное христианское или просто стандартизированное светское сознание. В ночь накануне казни Инквизитор исповедуется Христу, говоря о том, что Его подвиг был напрасен и не нужен человечеству, идти за Спасителем оказалось непосильной ношей для подавляющего большинства людей: «Клянусь, человек слабее и ниже создан, чем ты о нем думал! Может ли, может ли он исполнить то, что и ты? Столь уважая его, ты поступил, как бы перестав ему сострадать, потому что слишком много от него и потребовал, – и это кто же, тот, который возлюбил его более самого себя! Уважая его менее, менее бы от него и потребовал, а это было бы ближе к любви, ибо легче была бы ноша его. Он слаб и подл».8 Инквизитор говорит о том, что среднестатистический человек удовлетворен своей «земной» природой и никогда не сможет преодолеть ее в себе: «Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Роман. Части 1-2. М.: Художественная литература, 1989. С. 265. 8 Там же. С. 269. 7 порочного и вечно неблагородного людского племени с земным? И если за тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то, что станется с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного?».9 Далее Инквизитор признается в том, что он и другие, поистине жалеющие слабое человечество, «исправили» подвиг Христа: вместо дарованной Спасителем свободы выбора, они решили дать людям то, что более свойственно земной человеческой природе: «О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понесших на себе их грехи пред богом. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей – все, судя по их послушанию, – и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести – всё, всё понесут они нам, и мы всё разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного».10 То есть, христианский пастырь не просто не согласен с учением Христа, но творчески «исправляет», даже «улучшает» и его учение (христианство), и сам подвиг Спасителя. Он все искажает, фальсифицирует, меняя местами полюса добра и зла, потакая неистребимым «земным», «витальным» потребностям человека, уверяя последнего в том, что это и есть христианство. Такое успокоительное и разрешительное «христианство» оказывается востребованным большинством человечества («десятки тысяч миллионов»), изобретательно думающая часть которого провозглашает его высшей формой ду9 10 Там же. С. 266 – 267. Там же. С. 272. ховности, феноменом неотчужденной культуры, ориентированной на природу. Однако совершенно невозможно замалчивать трудноуловимый, ускользающий момент своеобразной подмены, о которой открыто и иллюстрировано говорит Великий Инквизитор. Учение Христа об обретении Царствия Небесного путем «отвержения» мира материального и «отвержения» человеком самого себя плотского подменяется компромиссом двух миров, разрешением выбора своеобразного «двуемирия», то есть, один мир не против другого. Священнослужитель от имени Христа периодически отпускает многочисленные грехи слабому человечеству, где отпущение одного греха выступает одновременно не артикулируемым разрешением следующего, в то время, как Христос в категоричной форме требует от человека, с точки зрения Инквизитора, нечеловеческой свободы выбора: отречься во имя Его не только от мира сего, но и от себя самого – другие варианты не рассматриваются как не относящиеся к Богу. То есть, выбирая мир земной со всеми его естественными достоинствами, ты отвергаешь мир Бога; отвергая царство плоти и материальности, ты выбираешь Царствие Небесное – третьего не дано, компромисс учением Христа не предусмотрен. Поэтому выбрать Бога, быть подлинным христианином сможет редкий человек, по-настоящему свободный от привязанностей к этому миру, отчужденный от земной природной красоты. То есть, подлинное христианство это мировоззрение отчуждения человека от мира сего во имя Христа, которое в то же время является духовным, неотчужденным, диалогичным по отношению к высшему, духовному, предвечному, божественному плану мироздания. В данной схеме логика мировоззренческих акцентов вполне прозрачна, непротиворечива, можно сказать – диалектична, но слишком категорична и безжалостна для того, чтобы быть принятой без «исправления» нормальным, природным человеком. Поэтому для большинства людей, коим является «нормальный человек» как таковой, предлагается «нормальное», «оестествленное» христианство, «исправленное» и доработанное «великим инквизитором», разрешающее человеку выбор компромисс- ного «двуемирия». При этом человек уверен в том, что выбрал один мир, мир Христа как гармонию «горнего» и «дольнего», – это его правда о христианстве, об «исправленном» характере которого он даже не подозревает. У Великого Инквизитора, придавшего «человеческий» характер учению Христа, своя правда об «исправленном» им христианстве, которую он называет тайной. Открытие Инквизитором этой великой тайны многовекового христианства самому Христу можно назвать высшей точкой накала в этом напряженном исповедальном процессе, когда сорваны все маски, когда проговаривается самое страшное признание, возможно, ужасающее в этот момент самого Инквизитора: «И я ли скрою от тебя тайну нашу? Может быть, ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с тобой, а с ним (курсив Ф.М. Достоевского), вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад, как мы взяли от него то, что ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал тебе, показав тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию».11 Великий Инквизитор признается в том, что, «исправив» христианство, отвергнув тем самым Христа, но, продолжая называться его служителями, они уже много веков на самом деле служат не Христу, но «темному духу», искушавшему Спасителя в пустыне «чудом», «тайной» и «авторитетом», не Христу, но врагу его – Сатане. Страшное обвинение в псевдохристианстве и больше – в служении «князю мира сего», звучит со страниц романа Ф.М. Достоевского, по крайней мере, в адрес западной католической церкви. Религиозные взгляды русского философа во многом оказались определяющими и созвучными взглядам Ф. Ницше, изначальному формированию которых способствовало его семейное воспитание в духе протестантизма. Единого христианского учения нет. Христианский мир распался, как минимум, на два: католический и православный. Причем, в каждом мире есть свой раскол, например, в XVII веке: западные 11 Там же С. 270. католики – протестанты; русская православная церковь – староверы. Следует заметить, что русский раскол встретил большую поддержку и понимание со стороны юродивых Христа ради. Учениками протопопа Аввакума, его духовными сыновьями были известные на Москве юродивые Федор и Афанасий (в монашестве Авраамий), одного из которых предали смертной казни за помощь старообрядцам. Боярыня Федосья Морозова, духовным наставником которой был также Аввакум, подобно юродивым, под богатыми и модными нарядами (для успокоения «нормальных» людей) постоянно носила грубую «власяницу» (для Бога) и, по свидетельству ее духовника, не «тешила» свое тело по баням, то есть, не заботилась о его чистоте и здоровье. Духовное единство староверов и юродивых Христа ради показано в известной картине В. Сурикова «Боярыня Морозова», где яростной, угрожающе-назидательной демонстрации «двуеперстия» боярыней толпе отвечает лишь один человек – юродивый. Босой, с веригами на ногах, в рубище, вынуждая себя почти раздетым сидеть на холодном снегу, он благословляет подвижницу, идущую на смертные муки, тем же жестом. Юродивый выпадает из разномастной толпы, где можно разглядеть и сочувствующих, и злорадствующих, и равнодушных, и любопытствующих, но все они есть тот самый единый «нормальный» мир большинства. Юродивый не с ними, он свободен от них, поскольку принял от Христа тяжелый для человека дар свободы личностного выбора так же, как и боярыня Морозова. В ее изможденном, бледном лице столько яростного несогласия и бунта, что размах его ошеломляет и пугает «несмысленную» толпу. В данной статье неоднократно подчеркивались безапелляционная категоричность и неумолимая яростность юродивого Христа ради, с которой он отвергает этот мир и, аскетически самоуничижаясь, отвергает и себя как часть мира. Ярчайшим примером тому, наряду с другими, является первое в истории подвижничества во имя Христа многолетнее столпничество Симеона Столпника, выходца из Киликии, жившего на рубеже IV – V веков. Житие подвижника, написанное его учеником Антонием, повествует о том, что еще с молодых лет его наставник самоотверженно истязал свое тело. Самый известный сюжет его самоистязания живописует о страшной, загнивающей ране на ноге блаженного, в которой завелось множество червей. Черви вытекали вместе с гноем по столпу на землю, Симеон же заставлял преданного ему Антония собирать их и приносить обратно ему на столп, где фанатичный мученик, терпя страшные боли, прикладывал червей к той же ране, говоря: «Ешьте, ешьте, что вам Бог послал». Показательно то, что эта фраза, не однажды произносимая автором статьи на занятиях в студенческих аудиториях, вызывает у слушателей одну и ту же реакцию неприятия, одни те же реплики осуждения и отрицания, свидетельствующие, в свою очередь, об отчуждении «нормальным» большинством «ненормального», «нечеловеческого» образа жизни святого подвижника. По сути же, эта лаконичная фраза, предельно семантически и эмоционально насыщенная, требует более глубокого, «феноменологического» прочтения. Говоря о необходимости использования «феноменологического» подхода при изучении, например, такого сложного феномена, как юродство Христа ради, имеется в виду установление диалогических отношений между исследователем (субъект) и подвижником (субъект), основанных на допущении изначального человеческого «свойства́», когда «я тебе, при всей твоей чуждости, не чужой, поэтому стараюсь понять тебя и принять». То есть, речь идет о преодолении достаточно устойчивой формы отчуждения, неизбежной в научном исследовании при сугубо рационалистическом подходе, в рамках аналитического метода в паре «субъект (исследователь) – объект (исследуемый)». При «феноменологическом» подходе предпочтительными оказываются отношения «субъект (исследователь) – субъект (исследуемый)», что вполне вписывается в герменевтический методологический стандарт, где специфические приемы «вживания», «вчувствования» в чужое, другое сознание способствуют преодолению неизбежной дихотомии отношений в известной паре и установлению диалога между исследователем и исследуемым с целью понимания. Именно герменевтическое прочтение фразы, обращенной столпником Симеоном к червям, насыщающимся из его раны: «Ешьте, что вам Бог послал», выявляет несколько уровней понимания. Здесь и горькая насмешка над уделом человеческой плоти быть мясом для червей, и уже знакомое нам глумление над самим собой, и акцентирование мировоззренческого смысла о законах плотского мира, где плоть пожирает плоть. «Бог послал» еду телу червя, поскольку червь это тело, кроме тела у него ничего нет: ни души, ни разума, одна «жрущая», «трясущаяся» плоть.12 Человек не может уподобляться червю, которому Бог не дал дара свободы выбора. Симеон сделал свободный, как говорит Инквизитор, «нечеловеческий» по степени тяжести выбор: он отверг себя, пожертвовав свое тело мучениям, как и Христос. Богу изначально чужда человеческая плоть-оболочка, но важно содержимое этой оболочки: плененная и отягощенная ею Душа человеческая, которая суть образ и подобие Бога. Губя тело, человек спасает душу. В многочисленных специальных публикациях авторы неоднократно обращают внимание на то, что ни в одной из книг Евангелия нет даже намека на то, чтобы Иисус Христос улыбался, не говоря уже о возможности его смеха. Более того, в Евангелии от Луки мы встречаем следующее предостережение самого Иисуса: «Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете».13 И напротив: «Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь.14 Спаситель печален, торжествен и отчужден: он не любуется земными красотами зеленых лугов, дремучих лесов и синих морей, они невнятны ему, он бесстрастен к ним бесстрастностью юродивого. Подобно Богу, человек должен «отвращать» взоры свои от красот природы, говорит Августин Аврелий, помышляя о Граде Небесном, однако человеческий ум не в силах преодолеть родовую тягу к природе, к созерцанию ее красот: «И люди идут ди12 Трубецкой Е.Н. Умозрение в красках. М.: 1916. 13 Лк. VI, 25. / Библия - Новый Завет; http://www.avs75.ru/bible.html. Лк. VI, 21. / Библия - Новый Завет; http://www.avs75.ru/bible.html. 14 виться горным высотам, морским валам, речным просторам, океану, объемлющему землю, круговращению звезд, – а самих себя оставляют в стороне!».15 И далее: «Глаза любят красивые и разнообразные формы, яркие и приятные краски. Да не овладеют они душой моей, да овладеет ее Бог».16 Бог – абсолют, в том числе, абсолют красоты неизреченной, нетленной, нетварной, Свет которой на краткое мгновение просиял на горе Фавор, поразив, а затем, и пленив спутников Христа так, что апостолы просили его остаться на этом месте навсегда в ожидании Несказанного Сияния Божественной Благодати. Все Священное Писание призывает человека следовать идее очищения сердца от привязанности к земному и тленному путем восхождении к добродетели и стяжанию Божественной Благодати, но, как мы помним: «много званных, да мало избранных». Поэтому еще раз, вместе с Эрнестом Ренаном обратим наше внимание на то, что Христос адресует свое категоричное требование-условие возможного совпадения человека с Богом крайне дифференцированно: «Снисходительный к посторонним, довольствуясь иногда полуприверженностью, по отношению к своим он обнаруживает крайнюю суровость. Тут он не мирится с полумерами. Это как бы «орден», основанный на самых строгих правилах. Исходя из мысли, что житейские заботы смущают и унижают человека, Иисус требует от своих последователей полного отрешения от земного и абсолютной преданности его делу».17 Поэтому личностной целью каждого подвижника и подвижничества в целом является уничтожения в себе всякого пристрастия к земным благам и плотским наслаждениям во имя духовного спасения и Христа ради. Весь материал настоящей статьи был нацелен на раскрытие и подтверждение тезиса о свободном выборе отрицания ценности мира физического Августин Авреллий. Исповедь. / Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр Петр. История моих бедствий. М.: Республика, 1992. С. 135. 16 Там же. С.153. 17 Ренан Эрнест. В ночь на 14 нисана: Иисус Христос. Иуда Искариот. Понтий Пилат. / Сост. В.А. Блинов. Екатеринбург: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1991. С. 273-274. 15 аскетствующим подвижничеством Христа ради как об активной форме отчуждения человека от мира земного, которое наглядно постулируется церковным каноническим искусством и является базовым, мировоззренческим смыслом Библии, о котором традиционно не хочет знать и думать «нормальное большинство» христиан. Библиографический список: 1. Августин Авреллий. Исповедь. // Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр Петр. История моих бедствий. М.: Республика, 1992. 2. Библия - Новый Завет; http://www.avs75.ru/bible.html. 3. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Роман. Части 1-2. М.: Художественная литература, 1989. 4. Ницше Ф. Антихристианин. // Сумерки богов. Изд-во политической литературы, М.: 1990. 5. Ренан Эрнест. В ночь на 14 нисана: Иисус Христос. Иуда Искариот. Понтий Пилат. / Сост. В.А. Блинов. Екатеринбург: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1991. 6. Рябинин Ю.В. Русское юродство. М.: РИПОЛ классик, 2007. 7. Трубецкой Е.Н. Умозрение в красках. М.: 1916.