Оценочная функция антонимов в современном газетном дискурсе

Т.С. Монина, НГИ, Электросталь
ОЦЕНОЧНАЯ ФУНКЦИЯ АНТОНИМОВ В СОВРЕМЕННОМ ГАЗЕТНОМ
ДИСКУРСЕ
Язык газеты буквально на глазах приобретает новые свойства: информативную
функцию теснит функция воздействия, особенно ярко проявляющаяся в локальном
формате заголовка, вне включения его в общую структуру текста, в объеме одной фразы.
Заголовки газет советского периода, как правило, носили информативный характер: они
обозначали тему сообщения, нацеливали читателя на содержание текста: Обращение ЦК
КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета министров СССР,
Коммунистической партии к советскому народу; Спорт. Чемпион из Москвы (МП, 12.
11. 82). В этом отношении функционально-семантические особенности газетного
заголовка были близки к особенностям названий научных статей.
Нельзя сказать, что журналист сегодняшней газеты совсем не обращает внимание
на диктумный (номинативный) аспект заголовка, но не менее важным оказывается для
него и модусный (аксиологический) аспект: ему необходимо не только дать информацию,
но прежде всего высказать свое отношение к ней [6, c.3-4]. Читатель привлекается
необычностью языковой формы, яркостью выражения. "Из рады..." На Китай –
подешевело! (МП, 17. 12. 02) – о турах в Китай; Великий и могучий (МП, 12. 07. 06) – о
подготовке к печати толкового словаря русского языка. Эти примеры показывают удачное
соединение двух функций. Когда такую задачу решить трудно, в жертву приносится
информативная функция: заголовок может содержать лишь слабый намек на содержание
статьи Куда катится Россия? (о проблемах в фигурном катании), либо вообще не
содержит никакой информации о теме статьи. Третий не лишний ((МП, 11. 09. 06) - по
заголовку невозможно догадаться, о чем идет речь, поэтому автор статьи добавляет
подзаголовок Кто склоняет Путина к следующему сроку?
Аксиологическая функция начинает активизироваться даже у тех языковых знаков,
для которых она была периферийной, в частности, у антонимов. Денотативная основа
антонимии, проявляющаяся в функциях противопоставления Шрифт мелкий, проблемы
крупные (МК, 16.10.09), взаимоисключения Плохой хороший район /о Южном Бутове/
(МК, 10.11.09), номинирования Монархист советского строя /о Проханове/ (МК,
03.12.09) и др. [Современный… 1989: 231], осложняется в заголовках газетной статьи
референтными коннотациями оценочности [4], чему способствует речевое,
субъективизированное значение языкового знака. В рамках контекстуального сближения
создаются авторские антонимы: Гении – это отморозки (МК, 03.11.09) – о высоком
проценте одаренных людей, родившихся зимой; Это не реформа - это авантюра (ПП,
19.09); Врачи приняли роды за похороны (МК, 23.08.09); Книга жалоб и повышений (МК,
03.10.09). Общеязыковые антонимы приобретают новое контекстуальное (авторское)
значение: Народный гараж передали в антинародный (МК 03.10.09); Неподдельный
интерес, поддельные билеты (МК 08.10.09) - о футбольном матче.
Собственно
лингвистические
особенности
антонимии
детеминированы
экстралингвистическими реалиями, особенностями проявления материальной и духовной
составляющих жизни: с одной стороны, противоположность является имманентным
свойством любой сущности (противоположности взаимопроницаемы и, будучи
диалектически связанными, одновременно предполагают и взаимно отрицают друг друга),
с другой стороны, противоположность как одна из основных категорий материи лежит в
основе различных представлений человека о жизни.
Вселенная представляет собой целостную систему из множества взаимосвязанных
элементов (подсистем), обладающую определенными свойствами. Материальный мир
сохраняет стабильность и неизменность своей системно-структурной организации потому,
что он движется. Любая система существует только благодаря взаимодействию, т.е.
движению составляющих ее элементов. Исчезнет взаимодействие – рухнет и система.
1
Движение есть атрибут материи, т.е. неотъемлемое свойство любого материального
объекта. Не существует материи без движения, равно как и наоборот – нет движения без
материи. Движение и покой – диалектика существования материи [8, с. 511].
Для индивида весь мир оказывается расколотым на две части: на мое «Я» и
остальное «не-Я», включая природу, общество, других людей. Дихотомия отношений
личности и внешнего мира порождает дихотомию мировоззрения индивида, строящегося
на противоречивости взаимоотношений его внутреннего мира с миром внешним, а потому
оно по сути своей антиномично: отталкивание «не-Я» сопряжено со стремлением к
единству, стремление к тождеству с ним рождает его отрицание.
Осознавая антиномию «Я» и остальное «не-Я», человек способен воспринимать
диалектическую сущность мира – отношение одновременного взаимополагания и
взаимоисключения различных сторон развивающегося объекта, в частности,
взаимоотношения хаоса и порядка в неживой природе, наследственности и изменчивости
в живой природе, эксплуататоров и эксплуатируемых, добра и зла, истины и заблуждения
в социальном мире. В этом плане можно говорить о взаимосвязи мыслительных и
психологических процессов восприятия человеком диалектической сущности мира.
Противополагание лежит в основе различных представлений человека о жизни. В
психолингвистике неоднократно отмечалось, что слова и их значения живут не отдельной
друг от друга жизнью, но соединяются в нашей душе, независимо от нашего сознания, в
различные ассоциативные группы, чаще всего основанием для группировки служит
сходство и прямая противоположность по значению.
В формальной логике противополагание рассматривается как соотносительность
категорий контрадикторности (противоречия) и контрарности (противоположности).
Противоречащие (контрадикторные) понятия – это такие понятия, из которых одно
понятие в своём содержании имеет некоторые определённые признаки, а другое понятие
отрицает эти признаки. Противоречащие понятия обозначаются как: А и не-А (отрицание
составляет всё содержание второго понятия). Контрадикторная противоположность
представлена видовыми языковыми знаками одного и того же рода, при этом содержание
первого является номинированием совокупно стисущностных признаков обозначаемого
понятия, а содержание второго знака отрицает эти признаки, исключает их полностью, не
заменяя никакими другими: живой - мертвый, истинный - ложный. В семантическом
плане контрадикторные языковые знаки взаимно исключают друг друга: родовое понятие
исчерпывается двумя видовыми.
Антонимы, выражающие контрадикторные понятия, вступают в отношения
комплементарности. Комплементарная противоположность характеризуется тем, что
между противопоставляемыми членами (видовыми понятиями), дополняющими друг
друга до единого целого (родового понятия) и являющимися по своей природе
предельными, нет среднего, промежуточного члена: «живой» — «мертвый», «истинный»
— «ложный», «можно» — «нельзя», «вместе» — «врозь» и т.п. Понятия, обозначаемые
этими антонимами, бинарны, и поэтому отрицание одного состояния совпадает по
существу с утверждением другого, полярного ему состояния, отрицание одного из них
дает содержание другого: неистинный значит «ложный», и наоборот. Неслучайно
некоторые слова этого типа имеют в качестве антонима не только некое слово У, но и в
точности синонимичное ему слово неХ, построенное из исходного материала и
отрицательной частицы: женатый — холостой = неженатый, живой — мертвый =
неживой, зрячий — слепой = незрячий. Бинарная шкала таких признаков — предельный
случай многозначной шкалы, и то, что выступает как «противоположность» на
многозначной шкале, оказывается «противоречащим термином» в рамках бинарной. А.Ф.
Лосев дает следующее философское определение сущности логической категории
противоречия: «противоречие и есть не что иное, как совпадение бытия и небытия,
осуществленное как бытие, выраженное средствами бытия, положенное в сфере бытия,
данное для самого же бытия» [2, с. 510].
2
Комплементарные антонимы находятся в отношениях строгой дизъюнкции:
истинной является реализация только одного компонента, поэтому в условиях контекста
комплементарные антонимы находятся в отношении дополнительной дистрибуции, т.е. не
встречаются в одном и том же семантическом контексте. Здесь закономерна двусторонняя
импликация: Х → У (истинный значит «неложный»), Х → У (неистинный значит
«ложный»). К комплементарным отношениям применим логический закон противоречия:
два несовместимых друг с другом суждения не могут быть одновременно истинными - по
крайней мере одно из них необходимо ложно.
Аксиологические значения контрадикторных антонимов создаются контекстом (от
самого узкого – в пределах словосочетания, до самого широкого – социального дискурса).
Оценочность оксюморонов базируется на логической основе. Так, составные
компоненты
словосочетания
Возмужавшая юность (МК 15.09.09), являющимся
сложным наименованием одного референта, отражают алогичную тезу: семема юность
содержит в своем составе сему невозмужавшая. Взаимоисключение понятий формирует, в
свою очередь, в рамках словосочетания сему невозможность, сопровождаемую
метонимическими семами – уникальность, неповторимость, чудесность. Вследствие
этого главное слово словосочетания существительное юность приобретает
аксиологическую мейоративную окраску. Тот же механизм формирования семантики
обнаруживаем в заголовках: Зрелость «пионерки» (МК, 12.11.09), Жизнь на природе с
городским комфортом (МК, 22.09.09), компоненты которых реализуют посылки,
противоречащие друг другу.
Оценочные
коннотации
–
дополнительные
эмоционально-оценочные
характеристики денотата – обусловлены экстралингвистическими факторами. Они
связаны с эмпирическими, культурно-историческими установками говорящих на данном
языке и отражают связанные со словом культурные представления и традиции,
господствующие в данном обществе. Коннотации имеют ярко выраженную национальную
специфику, составляют часть прагматики слова и материализуются в «семантических
областях действия одних единиц относительно других» [1, с 2]. Семантические
коннотации являются специфическими для каждого языка, выступают как важнейшие
составляющие языковой картины мира. Оценка-коннотация возникает на основе
ценностного импликационала, который известен говорящему как социуму. Конотации –
это скрытый, имплицитный компонент значения, однако он осознается носителями языка.
Коннотации не существуют отдельно от значения и вводятся одновременно с ним в
речевую последовательность. В знаке-коннотате соединяются сведения о мире и
отношение субъекта речи к обозначаемому, в семантике коннотата связывается
объективное и субъективное. Коннотации реализуют оценку на базе социального
ассоциативного потенциала. Сигнификативного значения слова для создания оценкиконнотации недостаточно; в основе индивидуально-авторских смысловых ассоциаций
находится культурный контекст употребления слова:
Коннтотативная оценочность у контрадикторных антонимов может проявляться
как актуализация приоритетности одного из компонентов антонимической пары.
Москва и не москвичи (МК, 15.09.09): языковое значение слова Москва – не
предполагает в нем наличия мелиоративного значения, однако социальная и культурная
специфика города обозначаемого этим словом развивают в семантической структуре
слова коннотативные характеристики, сохраняющиеся в дериватах: москвичи – «люди,
живущие в большом, богатом, культурном городе». Антонимические отношения лексем
москвич – немосквич закрепляют аксеологические коннотации.
Русского мальчика может спасти заморский препарат (МК, 16.10.09) – в
синтагматике прилагательное заморский, семантически связанное с глаголом спасти,
приобретает положительную коннотацию, парадигматические антонимические связи
этого прилагательного заморский – отечественный, отражающие социальный аспект
коннотации, усиливают это значение.
3
В комплементарные отношения также вступают так называемые прагматические
антонимы: группа слов, выражающих противоположность не чисто семантически, а путем
частого образного употребления в речи взаимно противопоставляемых лексических
единиц в качестве противоположных: отиы — дети, земля — небо, рай — ад, душа —
тело, ум — сердце и др. Как правило, компоненты этой пары представляют собой
комплексную номинацию некоторого сложного понятия или явления, например, супруги:
муж и жена, сутки: день и ночь и т.п. Комплементарная оппозиция, номинирующая
целостность, также развивает усилительно-выделительный компонент аксиологической
семантики: Без жезла и пистолета на посту зимой и летом /о народных дружинах/ (МК,
06.10.09) – актуализируется значение «всегда, без исключения», а значит надежно и
хорошо.
Многие лингвисты в рамки комплементарной антонимии включают конверсию –
лексико-семантическую категорию, отражающую в языке субъектно-объектные
отношения в обращенных высказываниях (предложениях), обозначающих одну и ту же
ситуацию: Новичок выигрывает у мастера и Мастер проигрывает новичку. Предикатыконверсивы выигрывает и проигрывает выражают двусторонние субъектно-объектные
отношения, представляя одно и то же содержание как бы в разных направлениях: (1) А →
В и (2) В → А. В пропозициональном (диктумном) плане объект отражения (ситуация) в
обоих предложениях имеет одинаковую предметную отнесенность: выигрыш одного или
проигрыш другого. В интепретационном (модусном) плане конверсивы различны: субъект
исходного высказывания становится во втором объектом обращенного, объект исходного
высказывания — субъектом обращенного, а слово, выражающее субъектно-объектные
отношения, заменяется в обращенном предложении на конверсив [5, с. 214 – 216].
Конверсия характеризуется эквиполентной оппозицией единиц (различающихся
«обратными» семами), их контрастирующей дистрибуцией, способностью употребляться
в тождественном окружении (ср. выигрывать – проигрывать партию (в шахматы), матч,
забег, заплыв, заезд; успешно, блестяще выиграть; позорно, непростительно проиграть
(матч)) [7, c. 221-223]. Конверсивы и антонимы тесно взаимодействуют друг с другом:
значительное количество конверсивов строится на основе определенного употребления
антонимов: молодой – старый: X моложе Y-ка < = >У старше Х-а
Употребление конверсивов актуализирует в высказывании либо ситуацию путем
повтора инвариантной конверсной семы: Жми на газ, не тормози (МК 30.09.09),
Бороться и никогда не сдаваться (МК, 02.10.09), либо объект действия путем
использования контекстуальной синонимии: Забирайте все, отдайте ребенка (МК,
27.09.09) – объект конверсивных отношений идентичен: все = ребенок.
Контрарные антонимы обозначают несовместимых понятия, которые являются
крайними симметричными членами упорядоченного множества, включающего в свой
состав промежуточные члены: «молодой» — <«нестарый», «немолодой», «пожилой»...>
— «старый»; «холодный» — <«негорячий», «прохладный», «теплый»... > — «горячий» и
т.п. Семантические различия между контрарными антонимами сводятся к
противопоставлению семантических компонентов «больше» — «меньше»: большой =
больше нормы, маленький = меньше нормы; высокий = имеющий большую высоту =
имеющий высоту больше нормы и т. п. (контрарные видовые понятия).
Контрарным являются такие понятия, в которых отрицание признаков одного
понятия составляет только часть содержания другого понятия, в то время как второе
понятие имеет и свои особые признаки, характеризующие охватываемые им предметы,
например, добрый – злой: содержание понятия «злой» отрицает признак, содержащийся в
понятии «добрый», но, кроме того, имеет и свой признаки («злость»). Противоположные
понятия графически можно обозначить следующим образом: А и не-А + В (второе понятие
отрицает первое и, кроме того, имеет свои признаки – В). Между противоположными
понятиями на шкале признаков есть ряд переходных ступеней, например, между
понятиями «белый» и «чёрный» располагаются промежуточные понятия, в частности,
4
«серый». Вследствие этого к отношениям между противоположными понятиями нельзя
применить логический закон исключённого третьего. Так как оба противоположных
понятия не могут одновременно быть применены к одному и тому же объекту, в этом
случае применяется закон противоречия: два несовместимых друг с другом суждения не
могут быть одновременно истинными: по крайней мере одно из них необходимо ложно. С
точки зрения А.Ф. Лосева, «противоположность, как и противоречие, тоже базируется на
выдвижении границы, т. е. совпадения бытия и небытия, но, в отличие от противоречия,
фиксирует эту границу не для бытия, но для небытия, в целях инобытия, в сфере
инобытия, средствами инобытия, с точки зрения инобытия. Поэтому можно просто
сказать, что противоположность есть совпадение бытия с небытием в небытии» [2, с: 51].
Поскольку контрарные антонимы выражают качественную противоположность,
они реализуют градуальные (ступенчатые) оппозиции, то есть могут предполагать
последовательный ряд семантических отрицаний. Например, горячий – теплый –
прохладный – холодный. Промежуточный, средний член, служит своеобразной точкой
отсчета степени проявления качества: Младшая школа станет старше (МК, 03.10.09);
Лукашенко хочет совместить маленькие цены и большие амбиции (МК, 07.10.09).
Однако градуированное проявление признака может быть выражено
антонимической парой лишь в том случае, если контрарные лексемы атрибутируют один
и тот же предмет, в тех случаях, когда антонимы характеризуют различные предметы,
градационные отношения заменяются отношениями комплементарности: Самые большие
проблемы у маленьких /детей/ (МК, 27.10.09). Формирование
аксиологических
контекстуальных значений в данном случае повторяет схему развития контекстуальной
семантики у контрадикторных антонимов. Первая логическая посылка, представленная
пресуппозицией данного предложения «нормально, если у маленьких детей маленькие
проблемы», сопряжена со второй посылкой, предикативно утверждающей обратное.
Взаимоисключение посылок формирует, в свою очередь, сему «невозможность», и
метонимичную сему – «недолжность», которые характеризуют представленную
ситуацию.
Контекст, развивающий оценочный компонент значения у антонимичной пары в
газетном заголовке, может быть расширен за счет опоры на прецедентный текст.
Феномен прецедентности основывается на общности социальных, культурных или
языковых – фоновых знаний адресата и адресанта. Источником прецедентных текстов в
газетном дискурсе чаще всего являются фразеологические единицы Дамский негодник /о
собаке-поводыре/ (МК, 02.10.09) – дамский угодник, названия фильмов Мой ласковый и
нежный враг (МК, 25.09.09) – Мой ласковый и нежный зверь; В Россию за любовью (МК,
28.07.09) - Из России с любовью литературных произведений Горе без ума (МК, 06.10.09)
- Горе от ума, картин В пушкинском рады «Смерти Марата» (МК, 14.12.09) Смерть
Марата - картина Ж.Л.Давида, скульптур Рабочему и колхознице готовят подставу (МК,
27.10.09) – Рабочий и колхозница – скульптура В.Мухиной, различного рода цитаты из
литературных произведений Две верных подруги – законность и взятка – не ходят одна
без другой (МК, 10.12.09) - Две верных подруги – любовь и разлука – не ходят одна без
другой – цитата из песни Б. Окуджавы.
В современной публицистике прецедентные тексты чаще всего встречаются в
трансформированном виде: трансформация делает стандартную речевую формулу
экспрессивной, способствует созданию эффекта новизны. Опора на структуру пословицы,
крылатого выражения вызывает у читателя необходимые ассоциации, наполняя
производный текст новыми смысловыми оттенками [6, с.10]. Приемы создания
антонимической парадигмы на базе прецедентного текста весьма многообразны.
Можно отметить следующие способы трансформации заголовков-цитат: 1)
лексическая субституция; 2) изменение структуры; 3) комплексная замена: лексическая
субституция + изменение структуры, 4) образование авторских конверсивов.
5
При лексической субституции один из компонентов структуры прецедентного
текста заменяется либо языковым антонимом: Дом, где разбиваются сердца (Б.Шоу) Дом, где согреваются сердца (МК, 24.11.09), либо авторским: Лучшие мужчины – это
женщины (Е.Евтушенко) - Девушка – лучший парень (МК, 15.09.09). В обоих случаях
модусный компонент значения развивается за счет антонимического противопоставления
исходной и замещенной оценок-коннотатов.
Изменение структуры прецедентной фразы меняет как диктумное, так и модусное
содержание: денотатом первого заголовка являются два предмета, денотатом второго –
один предмет, метафора второго заголовка развивает пейоративную модусную семантику.
Молочные реки с кисельными берегами (номинация сказочного объекта) - Молочные реки
без кисельных берегов /о животноводстве / (МК, 16.09.09).
Комплексная модификация фразы: изменение ее структуры, сопровождаемое
лексической субституцией, каузирует более сложный механизм изменения смысла Ученье
– свет, а неученье – тьма (пословица) – Учение стало тьмой /о потере зрения
школьницей/ (МК, 19.10.09). Модифицированный вариант номинирует сложную
пропозицию «В результате неправильно организованного процесса обучения школьница
потеряла зрение – и это плохо» – имплицитные смыслы развиваются за счет
сопоставления исходной структуры, сформированной на основе прямого предицирования,
и полученной синтаксической структуры, сформированной на основе свернутой
предикации.
Образование конверсивов влечет за собой изменение пропозициональной
структуры полученной фразы: Москва слезам не верит (пословица) - Москва в слезах, но
верит (МК, 04.09.09). Полученный текст представляет собой квазиконверсив, который
номинирует другой денотат и квалифицирует другие взамоотношения между субъектами:
Москва и другие, оценочный компонент характеристики субъектов отношения также
меняется.
Использование трансформированных заголовков с имплицитно выраженной
оценкой значительно усиливает модусный (авторский) аспект статьи, тем самым проявляя
его проблемность, что, в свою очередь, способствует диалогизации текста,
приглашающего читателя к определенной дискуссии. Коммуникативное равенство
адресанта и адресата, при котором адресант имеет возможность рассчитывать на
понимание его речевого творчества проявляется в виде языковой игры. Презумпция
информативно-интеллектуального равенства журналиста и читателя представила им
возможность пользоваться двойным языковым кодом, переходя с эксплицитного способа
выражения и восприятия смысла на имплицитный, и наоборот. В языке многих
современных общественно-политических изданий, например газет и
журналов
«Коммерсантъ – Власть», «Итоги», «Независимая газета», «Наше время», «Московский
комсомолец» и др., языковая игра стала характерологическим признаком.
Языковая игра при оформлении заголовков проявляется на всех языковых уровнях,
и чем большее количество языковых средств участвует в ее реализации, тем больший
перлокутивный эффект она имеет. Модусное выражение диктумного содержания в
языковом знаке газетно-публицистического стиля становится предельно ярким и
экспрессивным, чтобы уже на уровне формы читатель «пошел» за журналистом. Сегодня
именно газетно-публицистический дискурс рождает более емкие, четкие и экспрессивные
формы языковой игры, нежели какой-нибудь другой. Деавтоматизация языкового знака
при языковой игре как ничто другое способствует выдвижению на первый план именно
акта выражения, оставляя акт сообщения на периферии внимания.
Механизм языковой игры объединяет разные языковые уровни, и чем большее
количество языковых средств участвует в ее реализации, тем больший эффект
воздействия на читателя она имеет.
Прокуроры занялись образованием (МК, 3.02.07), омонимии Айболиты не будут
бегать за «корочкой», высунув язык (МК, 3.02.07) и паронимии младенцам положено
6
детское пытание (МК, 29.01.07). Переход от языкового к внеязыковому ряду в
предложениях такого типа построены на основе ложной посылки "отождествления"
реалий. В таких случаях условием игрового парадокса служит несоответствие содержания
устанавливаемых связей между фоносемантами реальному положению дел. Игровой
парадокс заключается в том, что для «расшифровки» содержания высказывания читатель
должен использовать "обратный" ассоциативный код: он предполагает актуализацию в
его сознании первичного ЛСВ, омонима или паронима, значения которых удовлетворяют
условиям первичной номинации. Подмена фоносемантов, обусловливающая сдвиг в
оценочной квалификации обозначаемого, моделирует оценочный парадокс и
актуализирует ("выявляет") одно из возможных направлений ассоциативной связи между
подменяемыми лексемами в контексте высказывания. В рамках возникшего
ассоциативного ряда, построенного на логических основаниях антонимии, фоносеманты
высказывания приобретают экспрессивные оценочные значения.
От застоя до застроя – о строительстве на селе (МК, 27.01.07):
противопоставление
словообразовательного
окказионализма
застрой
широкоупотребительной лексеме с яркой негативной коннотацией застой создает
контекстуальную антонимическую пару застой – застрой, формируя в окказионализме
противоположную оценочную коннотацию.
Под
значительным
воздействием
экстралингвистических
факторов
–
цивилизационного слома, грандиозной социальной мобильности, социальной динамики, с
одной стороны, и изменением условий коммуникации, с другой, – на рубеже ХХ-ХХ1 вв.
в языке газетно-публицистического стиля происходят значительные эволюционные
процессы. Возникает новое «информационное общество», рожденное такими средствами
массовой коммуникации, как пресса, радио, телевидение, реклама, Интернет.
Новый стиль СМИ отличается свободой мышления и выбора языковых средств,
отказом от стереотипов, расширением лексики и фразеологии газетного лексикона под
влиянием разговорной речи, языка улицы, жаргона. Разнообразие норм речевого
поведения отдельных социальных групп приводит к расширению нормативных границ
языка массовой коммуникации. Наблюдается отказ от бюрократического языка прошлого,
тоталитарного языка советской эпохи с его заштампованностью, заданностью как самой
оценки – положительной или отрицательной, так и системы оценочных средств. До начала
перестроечных процессов стандарт и экспрессия как признаки публицистического стиля
находились в паритетных отношениях, но в 90-е годы экспрессия берет верх над
стандартом, в СМИ наблюдается усиление роли эмоционально-экспрессивных элементов
речи, все ярче проявляет себя языковая игра на страницах газет.
Язык откликнулся на новые социальные условия сочетанием и взаимодействием
крайних участков стилистических оппозиций: литературное / нелитературное; книжное /
разговорное; высокое / сниженное и т. п., и эта тенденция в первую очередь проявилась
именно в сфере публицистического стиля, который к началу нового тысячелетия приобрел
следующие черты: 1) сочетание разностилевых элементов языка; 2) усиление роли
эмоционально-экспрессивных оценочных элементов [3, с. 231]; 3) расширение границ
проявления языковой игры.
Диалектика социальных изменений, диалектика новой речи обусловила
активизацию антонимии как языкового явления дихотомичного по своей природе.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика (синонимические средства языка). М.:
Наука, 1974. - С. 108.
2. Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. – М.: Мысль, 1994. – С. 920.
3. Маркелова Т.В. Аксиологичность как имманентное свойство газетнопублицистического текста, репрезентирующее социально-политические ценности // Язык
и стиль современных средств массовой информации. Межвузовский сборник научных
7
трудов Всероссийской конференции, посвященной 80-летию профессора Н.С.Валгиной.
М.: МГУП. – С. 230 – 239.
4. Монина Т.С. Оценочная функция языковой игры в газете // Язык и стиль
современных средств массовой информации. Межвузовский сборник научных трудов
Всероссийской конференции, посвященной 80-летию профессора Н.С.Валгиной. М.:
МГУП. – 2007. - С. 239-244
5. Новиков Л.А. Семантика русского языка. – М.: Высшая школа, 1982.- с.272
6. Синепупова О.С. Оценочная «Картина Мира» в публицистическом тексте (на
материале печатных СМИ). – М., 2006. – АКД.- С.22
7. Современный русский язык / под ред. В.А. Белошапковой. – М. : Высшая
школа, 1989.- С. 800.
8. Философия / Под ред. Проф. В.Н.Лавриненко. – М.: Юрист. 2004.- С. 511 .
8