Неподалеку от поселка Кондинский воздвигается идольское

Слепец у ямы.
Неподалеку от поселка Кондинский воздвигается идольское капище. Не прошло и трехсот
лет со времен просвещения здесь светом веры Христовой остяков и вогулов
митрополитом Филофеем (в схиме Феодором) Лещинским, как снова возвращаемся мы к
поганому язычеству столь проклинаемому историками и столь милому нынешнему
«просвещенному» веку. Только сегодня восстановление капища диктуется совсем новыми
требованиями. Оно нужно не темной, забитой, медленно спивающейся части северных
народов, а ее интеллигенции. Советская власть, загнав северные народы в резервации,
тем не менее воспитала для образования их вполне советскую же интеллигенцию.
Инициаторами восстановления капища являются учителя, работники северных НИИ и
т.п.
1.
Обращение к темному прошлому своего народа теперь называется обращением к национальной
культуре. И оно проходит вполне в русле самых модных глобальных движений – New Age и
Political Currency («Новое язычество» и «Политическая корректность»). Движения эти призваны
уравнять в правах всех . Принцип не сложен: если нет Бога, если для нас «Бог умер», то можно
все. Как это происходило в 20-е годы в России, когда нагие женщины выходили на улица
городов с надписью «Бога нет – и стыд долой». Нынешние идеологические новинки просты –
необходимо уравнять в правах добродетельного христианина и оголтелого сатаниста,
добропорядочного семьянина и гомосексуалиста: «все имеют право на все». Потеря Бога
означает отсутствие критерия истины, отсутствие той основы, без которой невозможно
определение человека. Философ Платон, силясь определить человека, объявил его «существом
на двух ногах, лишенным перьев». Сократ поймал петуха, общипал его и бросил к ногам
Сократа со словами «Вот твой человек, Платон!» Платон замешкался и добавил «И с плоскими
ногтями!»
Человек не определим через самого себя. Вспомним, как Адам в первых главах книги Бытия,
давая имена животным, не находит среди них подобного себе, потому что не видит в них того,
что чувствует в себе. И только когда Господь создает ему помощницу-Еву, он прозревает в ней
образ Божий, и определяет себя через жену, эту «кость от кости, плоть от плоти», определяет
себя как «мужа вот этой жены», определяет себя как существо в котором есть образ Божий,
которым он только и способен различать этот образ в другом. Человек – богонедостаточен. Он
определяем только через Бога, он – тварь, но тварь Самого Бога.
Потеря Бога приводит к потере очень многих основ жизни. Теряется, например, смысл
культуры. Понятно, что сегодняшние северные чиновники восстанавливают идольское капище
для бюджетных денег, которые пойдут на окончательное одурманивание северных народов за
счет налогоплательщика. Но не это самое страшное. Страшно, что народ, так долго спаиваемый,
уничтожаемый, загнанный в резервацию, теперь еще более отделяется, загоняется в духовную
резервацию: «тебе положено быть диким язычником – сиди и не высовывайся». Ужасно, что в
конце второго тысячелетия от рождества Христова кто-то называет припадочные танцы
камлания культурой и под видом этой культуры, лишают трезвости целый народ.
Но самое интересное, что инициаторы капища целью своей ставят нечто противоположное. Вот
например Михаил Курлин, старший научный сотрудник научного фольклорного Фонда народа
манси, считает, что возведение «пантеона духов языческой религии» на территории
действующего и по сей день священного места поклонения Ялпус-Емвош привлечет интерес
ученых и зарубежных туристов (статья «Пантеон языческих духов» в газ. «Новости Югры» от
18.05.1999 г.) Среди тех, кто поддерживает строительство капища, Михаил Курлин называет
Г.Райшева, М. Тебетева, А.Вадичупова, Л.Юдина, Е.Ромбандееву, Е.Немысову; основание
строительства капища сделала д.и.н.Н.В. Лукина. Проще говоря, цвет интеллигенции хантов и
манси решил сначала подзаработать государственных денег на строительстве капища, а потом
превратить своих же соплеменников в ряженых актеров для выманивания денег из иностранных
туристов: «Планируемый музей языческой религии - это место, где ученые, туристы,
зарубежные гости могли бы познакомиться с духовной историей угорских народов, с обычаями
и особенностями живущих здесь с давних времен людей», - пишет тот же Михаил Курлин. И
добавляет: «В истории коренных народов Сибири, в том числе хантов и манси, было два
мрачных периода гонений на их духовную культуру. В начале XVII века, в процессе христианизации, уничтожались их культовые места и атрибуты; в начале XX века это приняло
более жестокие меры, когда от имени советской власти уничтожались не только святыни, но и
люди—хранители обрядов. Конкретным примером является история с важнейшим социальнокультовым центром манси и ханты, расположенным в деревне Вежакары — Священном городе.
До 1940 года там проводились общественные празднества — медвежьи игрища. На них в
течение многих дней исполнялись не только религиозные обряды, но и воспроизводился
богатый фольклор, уникальная драматическая и танцевальная культура. Зарубежные
специалисты сравнивали их с фольклорно-сценическими празднествами древнего Рима и
Греции».
Опуская явно неудавшуюся шутку с Римом и Грецией, хотелось бы заострить внимание
читателя на следующих абсурдных выражениях: «языческая религия» и «период мрачных
гонений на духовную культуру … в процессе христианизации». Дело в том, что человек не
может, не давая обета молчания, выйти из пространства языка, а, находясь в языке, он не видит
иной раз каких «не пойманных воробьев» он посылает на свет. Говоря, например «бог
буддистов» мы рождаем оксюморон – выражение имеющее внутреннее противоречие, потому
что у буддистов нет понятия Бога, и мы, говоря о них по-русски, то есть на языке,
сформировавшемся в лоне Православной Церкви, просто одариваем буддизм богатством,
которого в нем изначально нет. То же и с язычеством – «языческая религия» это оксюморон,
потому что религия предполагает личное общение с Единым Богом Творцом, которое
заменяется в язычестве на задабривание духов злобы. Еще академик А.Ф.Лосев заметил, что
язычники не молятся своим богам, а лишь просят их не мешать в делах.
То же относится и к духовной культуре древних народов. Можно согласиться, что эта культура
духовна, но «не все, что сверху – от Бога», духовность культуры язычников – темна, как и духи,
вокруг которых эта культура создавалась.
Вслушаемся в слово "культура". Хотя словосочетание cultura mentis - возделывание ума употреблялось еще у классических римских авторов античной поры, однако словосочетание это
в продолжение античности, средневековья, Возрождения, раннего нового времени сохраняло
статус метафоры. Это была метафора, не термин, и притом надо было нормально говорить не
"культура", а именно "cultura mentis" - возделывание ума (одна из столь обычных для нашего
языка агрономических метафор, не правда ли - слово "семинар" или "семинария", как известно,
значит "рассада").
Возделывание ума... Только в XIX веке в немецком языке, первоначально именно в немецком
языке, укореняется употребление слова "культура" в терминологическом значении. В
европейские языки слово это входит со скрипом. По-английски, для того, чтобы обозначить
человека, обладающего не просто знаниями, а в лучшем смысле этого слова культурой (в
мирском смысле слова "духовной" культурой), полагается говорить, что он – civilized, а
цивилизация восходит к слову civis - гражданин. Цивилизация - это то, что дает людям
прилично друг с другом жить как согражданам, в состоянии коллегиальной, разделенной друг с
другом свободы, - это не так плохо.
Мы в бытовом разговоре употребляем слова вроде "отсутствие культуры", "бескультурье",
"некультурность" и т. д., но на самом деле это всего лишь бытовые выражения, которые
означают совсем не то, что они означают словесно, этимологически. Это никогда не отсутствие
культуры, а порой, скажем, очень плохая культура, порой еще более плохая культура, и т. д.
Какую культуру пытаются воссоздавать сегодняшние строители капищ? Если я, например,
африканец и мои предки триста лет назад не начинали трапезу, не принеся двух-трех ребятишек
в жертву какому-нибудь истукану, то это не значит, что и мне сегодня нужно перед обедом с
ножом за детворою. Или вот мои предки одевались в медвежьи шкуры и, поливая жертвенной
кровью реку, уговаривали речного бога принести им богатый улов, это не значит, что и я
должен сегодня наряжать прибрежные березы в красные халаты и устраивать плоты с оленьими
внутренностями. И тем не менее, об этих бессмыслицах пишут с восторгом сотрудники НИИ
ВОУН, призывая к возрождению диких традиций диких времен. Например: «Новорожденного в
колыбели поднимают над огнем, подносят к очагу. После этого сжигают куклу из березовых
прутьев, одетых в красный халатик, и огонь становится «своим» новорожденному… огонь
угощают жиром, сушеной рыбой» (А.М.Тахтуева «Огонь в жизни юганских ханты» в газ.
«Краевед» №4 за 27 апреля 1999 года).
Смысл возделывания сегодня подобной «культуры» очевиден – это остатки служения
безбожному советскому государству, которое в своем желании «показать в 1980-м году
последнего попа» (Н.С.Хрущев), АНГАЖИРОВАЛО любые исследования по язычеству.
Создавались НИИ, музеи, выделялись ставки ученых для методичного возвращения в сень
смертную язычества. Этой власти было выгодно показать наших предков неандертальцами,
только бы мы забыли о Боге, сотворившем нас, ей было выгодно объявить наших предков
закоренелыми язычниками, лишь бы выбить из нас двухтысячелетнюю память о Христе. Но
если ЭТО и можно выбить из одного человека, то совершенно невозможно - из человеческих
взаимоотношений, из самой культуры.
Вернемся, культура – это возделывание ума, это цивилизованность – соотнесенность со
окружающим обществом через законы доброты и милосердия. К чему ведет восстановление
языческих капищ на севере нашей области? К культурной изоляции, к озлобленности и
конфликтам.
2.
И вернемся к процессу христианизации этих мест. Вспомним святителя схимитрополита
Феодора (Филофея) (Лещинского). Миссионерский подвиг его не забыт, и что самое важное – не
закончен.
Почти ничего не изменилось за 300 лет. Сегодня еще Михаил Курлин убеждает, что нужно
строить идольское капище в Вежакарах, неподалеку от Кондинского, потому что «Согласно
мировоззрению обских угров именно в Вежакарах Верховный Бог Нуми Торум совершил особо
важные деяния по устройству культовой жизни, определил структуру мира на основании
цифровой символики, распределил угорские земли, хранителей и богатырей — отыров» (там
же).
А ведь еще сто пятьдесят лет назад известныий Сибирский писатель Николай Абрамов писал
(Журнал Министерства народного образования №12 за 1846 год): «Остяки-язычники имели
некоторое понятие о высочайшем существе, которое назвали они Торым (добрый Бог —
властитель всей Вселенной), но считали себя недостойными его внимания и не смели утруждать
его просьбами. По этой причине грубый материальный ум их изобрел низших богов, которые,
по их понятию, имели ограниченную власть делать людям добро и зло и разделялись на добрых
и злых. Некоторых из них они вытесывали из дерева и давали им вид человека, других выплавляли из металлов и давали образ птиц и зверей, особенно медведя. Остяки верили в бытие
земных и водяных богов, покровительствовавших их промыслам. Им строили они капища в
сокровенных местах отдалённых лесов».
Что же для этих светлых северных людей вместе со схимитрополитом Филофеем пришел
«мрачный период гонений на духовную культуру»? Нет, потому что невозможна проповедь
любви насилием. Перенесемся в начало восемнадцатого века, взглянем на свидетельства того
времени: «Митрополит-схимонах, достигши жилищ остяков, в духе кротости проповедовал им
истинную веру, доказывал, что идолы изобретены людьми и, как бездушные творения, не имеют
никакой силы. Остяки, в особенности шаманы их, противопоставляли ему свои доводы,
утверждали, что они издревле служат богам своим, которых почитали отцы и предки их, и
потому не принимали нового учения. После долгой и трудной проповеди схимник, однако ж,
достигнул своей цели, вразумив многих, он поучал главнейшим догматам христианской веры и
просвещал святым крещением. Присоединив таким образом желающих к церкви христовой, он
разрушал капища с идолами и на месте их водружал крест в основание храму Господню. В
Белогорских юртах, недалеко от устья Иртыша, и в Шорковых юртах были капища с идолами: в
первом находился гусь, вылитый из меди, в другом — деревянный истукан в виде человека с
серебряным лицом. Схимонах приказал сжечь капища и истукана, а медного гуся растопить и
бросить в Обь. Со смущёнными лицами, в ужасном волнении духа смотрели остяки, когда боги
их пожираемы были пламенем, шаманы в исступлении шептали чародейные заклинания,
наконец, видя бессилие мнимых божеств и своё заблуждение, простым младенческим умом
принимали истины святого учения.
Большая часть жителей Малого Атлыма с шаманом своим Полемхою выехали навстречу
схимонаху за 15 вёрст, и, после наставления в догматах веры, 6 августа все приняли святое
крещение, кроме тридцати человек, удалившихся на Север, за Обдорск, в Воксарковы юрты.
Стремясь к Северу, схимник остановился в Кондийском селе, отстоящем от Тобольска в 800
верстах. Свет христианской веры проникнул сюда ещё в царствование Михаила Феодоровича.
По государевой и патриаршей грамоте 16 января 1633 года крещены были в Тобольске
кондийский князь Никифор Алачев-Лобан, мать его Ксения, жена Агафия и два сына Симеон и
Исидор. В 1656 году по ходатайству сибирского архиепископа Симеона и вследствие грамоты
царя Алексея Михайловича основан монастырь для распространения христианской веры в том
крае, но, несмотря на это, кондийские остяки, как видно из древних актов, были христианами
только по имени, а по делам и жизни оставались по-прежнему грубыми идолопоклонниками.
Схимонах Феодор, окрестив здесь князька Алачева с семейством и многих других, отправился в
Берёзов и на пространстве 220 вёрст с помощью Божьей присоединил к Православной церкви
многих остяков.
В сентябре 1712 года отдалённый Берёзов в первый раз встретил архиерея, который увидел
здесь толпы инородцев, заранее собравшихся к услышанию проповеди и принятию святого
крещения. Река Сосьва сделалась купелью множества остяков и обдорского князя Тайшина, во
святом крещении Алексея, и жены его. Схимник принес молитву и благодарение просветителю
всяческих, оставил в Берёзове одного из бывших с ним священников для распространения и
утверждения христианства, сам же обратился в Тобольск, на пути поучая новых христиан
благочестивой жизни». (Абрамов Н.А. Филофей Лещинский, митрополит Тобольский и
Сибирский\\ в сб.Город Тюмень, Тюмень, «Софт-Дизайн» 1998,С.177-180).
И все-таки имеет смысл, думается расшифровать неудачное сравнение Михаила Курлина
хантыйского камлания с греческими мистериями. Потому что Торум – божество северных
народов, который «совершил особо важные деяния по устройству культовой жизни, определил
структуру мира хантов и манси», это тот же Неведомый Бог греков, о котором мы читаем в
Книге Деяний Апостольских (17, 22 –24): « И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по
всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я
нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная,
чтите, я проповедую вам». Именно это позволило еще в 1872 году священнику села Юганское
Иоанну Тверитину перевести молитву «Господи, помилуй» как «Ичик Тором мыгат выя», а
Трисвятое: «Сангы Тором, Сангы Сера, Сангы каллах, мынат выя».
Не думал о Христе дикий сириец и древний славянин; не соотносимы, вроде бы, дума о Христе
в ханте, манси, эвенке.. Но ведь озарило Евангелие лицо сирийца и русского, грузина и
румына… Может и человек в кухлянке радоваться о Боге и не терять своей тайги, оленей, реки,
семейной соотнесенности. Остаться таким же, но стать больше себя. Когда национальное
естественно входит в большее себя – в веру, в паству Божию. Во Христе нет ни эллина, ни
иудея, ни и эллин и иудей могут быть во Христе. Как и ханты и манси. «Ибо все мы одним
Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним
Духом» (1 Кор. 12,13)
3.
И сегодня весть о Христе, Сыне Божием Распятом и Воскресшем, остается невероятно новой.
Как никогда эта весть нужна людям, цепляющимся за свое прошлое, за свои традиции. Оно и
понятно – по немощи зрения нам нужны очки, при сломанных ногах – костыли. Искореженные
временами лихолетья, народы наши бредут во тьме, и слепец тянет слепца в яму. Культура есть
следствие нашей поврежденности – греховной неспособности общаться с Создателем
напрямую. Культуру – костыли и очки для немощных, сегодня хотят превратить в шоры и
испанские сапоги, чтобы разделить, разобщить, разорить и погубить. «Разделяй и влавствуй» –
таков девиз дьявола. Сегодня на севере Тюменской области восстанавливают, точнее
воссатанавливают языческие капища, детские интернаты в рамках программы «Дети Севера»
преобразовывают в «этно-оздоровительные центры», где ребятишек учат быть частью
«отсталого народа» со своей «духовной культурой», строящейся на поклонении «духам
природы». Что будет дальше? Ничего. У народа с такой «оздоровительной» программой нет
будущего. Руководителям автономных округов неплохо бы подумать, что останется от них в
истории нашей страны – белокаменная слава или языческое позорище.
Православие встает из руин, оно залечивает раны и отпевая своих новомученников. В нашей
области оно медленно движется на север, освещая сень смертную (Мф. 4, 16), строятся храмы,
открываются новые приходы. Остается молить Бога, да укрепит православных людей севера в
молитве и милосердии, которыми только и можно сотворить свет во откровение язычников.
Нужно расширять приходы, строить Воскресные школы, нужны постоянные богослужения с
имеющихся и храмах и миссионерские поездки. Нужно создавать православные интернаты для
детей севера. Память святителя Филофея взывает к продолжению его великого дела: нужно
обратить слепца, стоящего у ямы, и он, прозрев, возблагодарит Бога.
Мирослав Бакулин.