САЛОМАТИНА РАИСА ИВАНОВНА (род

СПАСИБО ВСЕМ ДОБРЫМ ЛЮДЯМ
САЛОМАТИНА РАИСА ИВАНОВНА (род. в 1938 г., г. Орск)
Я родилась в городе Орске. К началу войны семья наша состояла из 5 человек – 2
брата и я, мама, отец. Мама была домохозяйкой, а отец – он работал на железной дороге, и
его поэтому на фронт не взяли – ездил по всем станциям, был и дежурным, и
стрелочником, и кондуктором, и начальником станции, и диспетчером, за всех был в
ответе.
В 1943 году отца перевели с одной станции на разъезд. Неподалеку была деревня,
встретили нас там очень хорошо. Мы вовремя не вывезли весь свой скарб, который у нас
был на предыдущем месте житья, привезли только корову. И когда отец с матерью
поехали назад, чтобы привезти остальное (а эвакуированных было очень много, поезда
ходили медленно, долго стояли на станциях, так как их загружали углем, водой), там уже
все растащили. А там у нас оставалась и картошка, и кое-какой скарб. Так что мы
остались с одной коровой.
Как-то обустроились, стали сено косить, набрали на корову. А зимой загорелись
стога, и сгорело все наше сено, и мы остались с коровой, но без сена, без молока. Стали
думать, как нам корову прокормить. Стали собирать ковыль, кое-как прокормили эту
корову. Татары-соседи такие хорошие оказались – приносили кто хлеба, кто молока, дали
маленькую козочку. Но эта коза почему-то у нас не прижилась. Поскольку у нас была
корова, то и налоги надо было платить: сдавали молоко, масло, сметану. Отец получал
одну булку хлеба черного в неделю, мама делила его на кусочки и по спичечному
коробочку давала нам в день.
Весной выделили нам участок земли сотки 2–3, мы перекопали все, просо сеяли,
картошку сажали, подсолнечник – все вручную делали. И караулили – в ночь если не
караулишь, утром приходишь, а чего-то нет.
Жили на квартире, потом нам дали вагон, в котором скотину возят, товарный.
Продувало этот вагон насквозь. Отец решил строить землянку из самана. Таскали глину,
запрягали корову, складывали на телегу бочки, всю тару, возили воду, месили глину
ногами, сушили и делали как кирпичики. Из этого и строили домик.
Дальше стали жить чуть-чуть получше. Овец завели, поросенка взяли, корова была,
сарай построили. Но налоги замучили. Родители наши тоже голодали. Мама старалась
хлеб отдать нам, а сами, когда у папы был выходной, ходили на ток зерно перелопачивать
за миску супа. Там работал бригадиром очень хороший человек, скольким он людям
помогал, дай бог ему здоровья. Однажды приехали сельсоветчики с обыском и нашли у
этого бригадира в кармане пшеницу. Его арестовали, посадили на 15 лет.
Школа в этой деревне была только до 4 класса, и потому меня потом отдали «в
люди». За то, что я жила на квартире, отец платил топкой, а я в свободное от учебы время
ухаживала за скотиной, полы мыла, стирала и по-разному еще помогала хозяйке. Школа,
куда меня отдали, находилась за 10 километров, занятия начинались с 8 часов. Ходила я в
папиных валенках с намотанными на ноги портянками. Пока дойду, у меня ноги
обледенеют, эти тряпки в рваные валенки вылезут. Я и щеки обмораживала, и руки, но
все-таки надо было как-то учиться.
Мама сварит баланду, забелит, если есть молоко, нальет нам по чашке, выхлебали и
пошли дальше – в лес за травой, за крапивой, за щавелем. Однажды мы нашли дохлую
огромную сову и притащили домой. И мама решила сварить из нее мыло. Бросила эту
сову и какую-то канифоль в большой чугун, поставила в печку. Сварила мыло,
получилось как холодец. Мама разрезала его на кусочки и повезла в город. Поменяла его
там на картошку и стакан какого-то зерна или пшена, не помню уже. Раз у мамы так все
получилось, мы решили помогать ей зарабатывать на хлеб, на картошку. Стали собирать
падаль. Дохлых кошек, собак мы притаскивали домой, мама варила мыло и возила в
город.
И вот однажды зимой поехала она в город, опять поменяла мыло на картошку, на
зерно. А когда надо было ехать со всем этим назад, в вагон ее просто так не пустили, а на
билет денег не было. Тогда она взяла сумку в зубы и 150 километров по морозу ехала
держась за поручни вагона руками. Привезла – картошка мерзлая, но когда мы ее ели, нам
казалось, что нет ничего слаще на свете. А зерно дробили на такой мельнице – два камня,
в середине отверстие, сбоку ручка. И вот в серединку сыпешь зерно, и оно вроде как
дробится, от шелухи отделяется. Мама, когда варила суп, добавляла по горсточке это
зерно, а из шелухи пекла маленькие лепешечки, оладушки. Тоже помню их вкус, с каким
аппетитом мы ели.
Летом мама говорила: «Ребятишечки, разделят нам эту делянку на всех поровну,
поверьте, уродится пшеница, пшено осенью уберем, и я вас накормлю досыта». А
старший брат говорил: «Мам, неужели правда ты досыта нас накормишь?». Вот так жили.
С 1944 по 1945 год я болела лихорадкой, трясло меня все время, высохла я, сухая
была, как щепка. И вот однажды брат меня вылечил. До сих пор никто не поймет, как так
получилось. Он вышел из дома, взял какой-то мел и написал на дверях «Раи дома нет», и
после этого я стала поправляться.
В 1945 году в марте месяце мама полезла в погреб – там не погреб, а яма была с
лесенкой – упала и сломала спину. Положили ее в больницу, за 10 километров от нас. Как
раз половодье начиналось, и папа никак к ней пробраться не мог. Выписали ее на День
Победы. Привезла она нам из больницы гостинчик: по кусочку черного хлеба и по
кусочку сахара. Хлеб был намазан маслом, маленький брусочек хлеба горького, тоже
помню его вкус.
После войны стало легче. Налоги были большие, но все-таки с каждым годом все
меньше и меньше. К каждому празднику нам давали подарки какие-то, приходили из
Германии посылки. Папа был начальником станции, и он распределял это по числу детей
в семье.
Весной где лопатой, где как обрабатывали огороды. У кого большие участки были,
запрягали коров – лошадей не было. Для поросенка траву, крапиву собирали, складывали
в бочку и варили, вот этой травой и выкармливали, где молочка добавишь… Осенью,
когда листы опали, ходили в лес. Брали все одеяла, мешки, какие были, набивали листами,
притаскивали домой, все сваливали в сарай, чтобы скотину как-то зимой кормить. Ветки,
где листочки оставались молоденькие, пусть даже без листьев, ломали. Привезем, все
стащим домой в сарай. Этого корма хватало до середины зимы, а там раскрывали крыши –
дома и сараи были покрыты соломой – раскрывали их полностью, только чтобы скотина
выжила. У многих она с голоду подыхала.
Жили дружно, мирно, уважали друг друга, помогали кто чем мог, у кого что было,
делились. Никогда не забуду одну семью в той деревне, Салиховых – бабушку Фаю, ее
мужа и их детей. Если бы не они, нам бы не выжить. Бабушка делилась всем, абсолютно
всем с мамой. К крупы какой-то там или муки делила ложку себе, ложку маме, чтобы
только нас спасти. Спасибо им большое, дай бог им здоровья, дай бог здоровья всем
добрым людям.
Записала О.В. Алешина,
г. Москва, 2000 г.