Сегодня 21-е августа 2002-го года, город Черновцы

Рувин Гитман. Интервью
1
Рувин Гитман
Интервью
Сегодня 21-е августа 2002-го года, город Черновцы. Я, Элла Левицкая, провожу
интервью с Рувином Вольфовичем Гитманом.
Рувин Вольфович, скажите, пожалуйста, когда и где вы родились?
Я родился в Украине, в Винницкой области, Копайгородский район, село
Корышков в семье хлеборобов-евреев в 1924-м году 20-го августа.
Назовите, пожалуйста, своего отца.
Мой отец, Вольф Срулевич Гитман. Мать моя, Бруха Мотховна Гитман.
А девичью фамилию мамы вы знаете?
Да, девичья фамилия мамы – Перельман. Знал я дедушку по линии мамы, знал я
дедушку и бабушку по линии отца.
Простите, а когда родились отец и мама?
Мама в 1905-м году в местечке Копайгород, в райцентре, а отец в селе, в 1894-м
году.
А как село ваше называлось?
Корышков.
Там же, где жили?
Да. Мои родители, и мой дед, и прадед жили в этом селе. Я знаю только до
прадеда.
Это по линии отца?
По линии отца.
Расскажите, пожалуйста, начиная от прадеда.
Прадед по имени Иермиюя жил в этом селе. Откуда приехал туда, поселился и
что, я не знаю. Но он тоже занимался сельским хозяйством, имел свое поле, это
прадед. А дед мой тоже занимался сельским хозяйством. У деда, кроме моего
отца, было еще четыре сына. Одного дядю я не застал, потому что самый
старший сын деда, Мордехай, погиб в Первую мировую войну на фронте, он
был солдатом царской армии. А мой отец уже после него. И были еще три
брата. Это был Самуил, был Мойше… Шмил-Лейб, Мойше и Берл – это
еврейские имена, я так их и называю.
А как они по возрасту соотносились?
Ну, после моего отца был Берл, потом был Шмил-Лейб, а потом был Мойше,
самый меньший. Бабушку звали Хана, а дедушку звали Исруэль. Вот это все,
что я знаю об этом. Все они жили в селе до войны. Бабушка умерла до войны,
где-то в году 36-м, а дедушка – в 38-м.
Рувин Вольфович, еще немного о семье дедушки и бабушки, если можно. Семья
была религиозной, да?
Так. Можно сказать, что не только дедушка и бабушка, но и все сыновья и все
дети были воспитаны в еврейском духе, в еврейских традициях. Дед держал
частных учителей, и мои родители знали иврит, знали идиш, знали русский,
знали арифметику и т.д. Вот такое образование они получали, домашнее, но
были на уровне.
В хедер не ходили?
Нет, не ходили, они прекрасно знали без хедера.
В семье отмечали еврейские праздники?
Значит так, не было такого дня, кроме праздников, чтобы все братья моего отца
и дедушка не молились Богу дома. И молились три раза в день, утром, днем и
Рувин Гитман. Интервью
2
вечером. Если в поле работали, то в поле брали с собой талес и твилн и там
тоже делали молитву и продолжали работать.
А синагога?..
А синагога была в райцентре, в местечке. На празднике Рош-Гашана мы
семьями ездили в местечко. Мы останавливались у своего дедушки, а дед имел
там своего товарища, резника, шойхета.
В райцентре жил мамин отец, это вы к нему ехали?
Мамин отец. И на весь период праздников Рош-Гашана, потом Йом-Кипур мы
ездили туда, и там каждый имел свое место в синагоге, и Богу молились там.
Могу рассказать, что мой дед принимал участие в русско-японской войне в
кавалерийском драгунском полку в 1904-1905 гг. и приехал оттуда с
Георгиевскими крестами. И в один из приездов на Рош-Гашана в местечко в
синагогу он надел эти награды. Так его евреи, конечно, не пускали туда. Что
значит, он, еврей, надел кресты и идет в синагогу? Пришел раввин и говорит:
«В чем дело?». Они ему говорят: «Как, он такой неуважительный, идет с
крестами в синагогу?». А раввин посмотрел на эти кресты и говорит: «А вы что,
против царя? Если против царя, то можете его с наградами не пускать, но если
вы не против царя, вы пустите. Это не кресты, это царские награды, которые он
кровью заработал на фронте». Вот такой был казус. А по линии матери дед,
Перельман Мойше Рувинович, я ношу имя прадеда, дедушки маминого, я самый
старший сын, и первое имя по закону евреев положено роженице, маме, он был
мелким торговцем. Имел 14 детей. Из них выжило 7. Из этих семи я знал так:
дядю Ицика, дядю Элика, дядю Псахе, дядю Иде-Лейба и тетю Хайку.
Остальных я уже не знал.
Ну вот, шесть, вместе с мамой?
Да. А одна была, выехала в Америку, тетя Блюма.
Расскажите, пожалуйста, немного подробней о каждом из них, кроме мамы. О
маме мы будем говорить совсем подробно.
Ну, что можно рассказать о них?
Ну, годы рождения, чем они занимались…
Ну, я годов рождения…
Ну, вот старше, мама младше…
Мама 5-го года рождения, я вам сказал. Дядя Элик занимался торговлей, был
заведующим магазином, дядя Псахе был финансовым работником, уже при
советской власти, тетя Хайка была домохозяйкой, один уехал за границу, ИдеЛейб, жил в Лондоне.
А кто из них был старше мамы, кто младше, не знаете?
Старше мамы был Ицик.
Остальные все младше?
Да. Ицик работал в разных учреждениях. То завхозом в школе, то
коммерсантом… Но все они были очень религиозные, очень.
И мама тоже, была очень религиозной?
Да. Они все знали, свободно владели и ивритом и идиш, и все они делали как
Бог приказал, как говорится.
Немножко подробнее расскажите, пожалуйста, о семье дедушки и бабушки
папиных и маминых. Семья дедушки и бабушки, какой у них дом был, вы
помните?
У дедушки в селе был просторный дом. Надо сказать, что после войны ему
Николай дал 12 гектаров поля и отдал монополию на продажу водки, дал
Рувин Гитман. Интервью
3
корчму, так там был целый заезжий двор в селе. В этом селе проживало 12
семейств евреев.
А вообще, сколько семей жило? То есть 12 семей, это было много по сравнению
с общим населением?
Нет, село очень большое, там было 1000 дворов в селе. А в семье было тогда
минимум трое-четверо детей.
Как проходили праздники в доме дедушки?
Дедушки молились Богу, например, я в Субботу приходил, я любил, когда
кидуш дедушка делал, все было приготовлено, в Субботу ничего не готовилось,
всегда был чулнт сделанный, это пища, чтобы была теплая, замазывалась,
варились традиционные еврейские блюда…
А какие, вы помните?
Помню.
Расскажите, пожалуйста.
Было такое традиционное блюдо, во-первых, была пицэ, это такое, из ножек,
шеек, птицы, с яичком делалось, с уксусом, как острая закуска.
Это холодец, да?
Нет, оно не как холодец, оно такое, жидкое… К Субботе обязательно варился
фасольный или морковный цимес, бульон из курицы, это обязательно было
мясо куриное, пеклась хала, пеклись коржики, пеклись какие-либо пироги, или с
творогом, или с мясом. Но посуда была отдельно для мясных и отдельно для
молочного, но это не мешалось. Не дай Бог, если кто-то помешает! Тут был
скандал, Боже мой, какой! И это все содержали, кошерное было все. Сами
ничего не резали, ездили в город и резали там и кур и все, что нужно. Или, если
было надо теленка или баранчика зарезать, привозили резника, шойхета.
А в райцентре был шойхет?
Там не один был.
А вы помните Песах?
А как же!
Расскажите.
Ну, Песах, мы мацу пекли сами. Сами пекли у деда в доме. Это все было на
чердаке, пряталось все, были песашные эти… на чем раскатывать, инструмент,
все было, снимали и пекли. Смотря семья была сколько человек, пекли пуд, два
пуда муки. Месили специально, было все, тогда ни крошки хлеба не было,
ничего… И вот, кидуш когда делали, когда дедушка делал кидуш, это ставил
две буханки хлеба, он наливал себе такой маленький шкалик водки 56градусной, сделал бруху над этим хлебом…
А что это? Расскажите, пожалуйста, что это, бруха?
Бруха – благословление. Выпив этот шкалик, зажмуривал глаза и протягивал
руку бабушке: «Хана, Хана, дай закусить!». Она ему совала коржик в руку. А у
того дедушки я не присутствовал, кроме праздников. А Песах мы праздновали
дома. Каждый день Песах праздновали. Первый Седер до самого утра, пока всю
Агаду не прочитали. Вино делали, я помню, как складывали все на тарелку, все,
что положено было: харосет, зроа, бейца, соленая вода, карпас и марор –
горькие травы, хрен – чтобы почувствовать горечь рабства в Египте наших
предков, это все я помню.
Расскажите подробнее, вот все, что вы помните.
Ну, как это, ну, все. Было вино песашное, специальное, была посуда…
А где его брали?
Рувин Гитман. Интервью
4
Специально делали, были в городе, в райцентре люди, которые это делали.
Делали его из винограда, из изюма.
А бабушка сама готовила?
Да.
Прислуга была в доме?
Я не застал прислуги. Бабушка сама. Они держали корову, лошадь, она доила,
все сама…
Хозяйство было большое?
Большое.
Какие блюда бабушка готовила на каждый праздник, вот на Пасху?
Ну, что на Песах? Там только маца употреблялась, мясо, специально ставился
буряковый квас, делался для борща. Делали бейгалах из муки мацы.
А что это?
Это бублики такие. Делали бабки – кейзлах, из муки мацы на яичках и на
гусином сале со шкварками, делались из картошки кейзлах, вот такие блюда.
Что еще? Такого нельзя было ничего кушать, делались оладьи из мацовой
муки… Ну а я уже при советской власти родился, судьба меня крепко помяла,
как говорится. Я закончил в 41-м году, у нас был первый выпуск средней
школы, я закончил 10 классов, у нас 19-го был выпуск, все родители
готовились, в школе играл духовой оркестр, а 21-го – война. Мы, конечно, не
успели, мы жили далеко от железной дороги, мы не могли эвакуироваться и
остались на оккупированной территории. И у нас организовали гетто.
Территория была под юрисдикцией Румынии. Отсюда, из Черновцов, из
Молдавии нагнали сюда много евреев.
Это гетто в вашем селе было?
Да. Там сделали пост жандармерии и все. Мы ждали освобождения с 41-го года
до марта 1944-го года. Пережили тиф, пережили голод, холод, недостатки. Если
немцы решали радикально вопрос еврейский – путем расстрела, так румыны его
решали путем издевательств, голодомора и эпидемий. Когда освободили, я
добровольно, не ожидая, пока меня призовут в армию, мне уже было 20 лет, я
пошел на фронт. Примерно полтора года пришлось повоевать еще на фронте. С
конца 44-го и не довоевал до дня Победы, был тяжело ранен под Прагой. День
Победы застал меня в пересыльном госпитале в городе Кракове. Освобождал я,
успел, часть Украины, даже тут Карпаты освобождал, Ивано-Франковск, ИваноФранковскую область, Закарпатскую область, освобождал Чехословакию,
Польшу, Венгрию. Когда кончилась война, я еще был годен к службе, и меня
направили служить в запасный полк. А запасный полк этот целиком и
полностью погрузили в эшелоны и отправили на Японию.
Это уже после того, как вы из госпиталя вышли?
Да. И туда. Доехали до Хабаровска…
Рувин Вольфович, расскажите, на Йом-Кипур в семье постились?
Да, я и сейчас пощусь, я и моя жена.
А на Пурим были какие-то представления в селе? Вообще, как у вас проходили
праздники?
Ну, были, были. Родители организовывали Пуримшпиле, это было красиво и
хорошо. Мы делали это тоже. На Хануку деньги нам дарили. Пекли
Хоменташен и все пекли… Отмечали все праздники и все посты.
А на Суккот?
Делали в доме, каждый в своем дворе делал суку, и там мы обедали и
завтракали…
Рувин Гитман. Интервью
5
Скажите, пожалуйста, вы знаете, как познакомились ваши родители?
Этого я не знаю.
А какая свадьба у них была?
Была настоящая еврейская свадьба.
А где?
В райцентре была, по месту жительства невесты, а потом здесь. Все село потом,
евреи были и украинцы…
В каком году родители поженились?
Родители поженились в 22-м году.
И жить стали в Корышкове?
Да.
В доме родителей отца?
Нет, сначала сняли квартиру, а потом купили себе дом.
В Корышкове?
В Корышкове.
Вы помните этот дом?
Помню.
Расскажите о нем, пожалуйста.
Была обыкновенная украинская крестьянская хата.
Обыкновенная, это мазанка?
Мазанка.
А сколько комнат?
Три комнаты и кухня.
А летняя кухня была?
Нет, тогда это не было модным. Сарай был. Была еще так называемая стодола,
куда свозили снопы, где держали солому, сено.
Держали скот, да?
Ну, а как же без скота? Держали корову, держали 10 овец, держали кур и
гусей…
А кто занимался всем этим?
Папа с мамой.
Дети помогали?
А как же? Я уже в 5 или в 6 лет начал пасти гусей, а стал старше – пас скот.
Лошади были свои.
Сколько?
Пара лошадей.
Упряжные, в подводу?
Запрягали, они работали в поле. И пахали, и сеяли… Без лошадей нельзя землю
содержать.
Родители работали на дедушкиных гектарах, или у них свое поле было?
Дед выделял каждому, кто женился, по три гектара. Он имел откуда.
И выращивали тоже хлеб?
Хлеб, да. Причем у отца всегда был отборный хлеб и отборные семена. Он
очень хорошо знал скот, если корова не давала три ведра молока, он ее не
держал. Мать доила три раза в день. Во всем понимал, фрукты…
А у вас сад был?
Сад был, и огород, все было.
И кто-то помогал, кроме членов семьи, работать?
Ну, если надо было, отец кого-то приводил, чтобы помочь. И платил за это.
Понятно. Но это не постоянно было?
Рувин Гитман. Интервью
6
Нет.
В основном, семья работала?
Да.
Вы были первенцем в семье?
Да.
Сколько еще детей было, кроме вас?
Четверо.
Расскажите, пожалуйста.
Был брат, моложе меня на два года, Иермиюя…
Значит, это 26-й год?
Да. Иосиф, 29-го года, Мася, 34-го года, которая умерла в этом году в Израиле
23-го марта. И все, у меня уже никого нет. Племянники есть, но племянники –
современные племянники.
Понятно. А Иосиф?
Иосиф умер в Израиле, а Ерма умер здесь, в Жмеринке.
А когда?
В 78-м году.
А Иосиф?
В 83-м.
Вы и братья получили религиозное образование?
Вы знаете, в детстве я получал это религиозное образование. Я и сегодня помню
все, что надо сказать, какую молитву. И молитву эту помню напамять. Но
условия советские не позволяли мне досконально изучать это все.
Синагоги были открыты, я так поняла, до войны?
Синагога была у нас открыта до 1936-го года.
А потом?
А потом ее закрыли. Там не одна синагога, там было несколько синагог в
райцентре. И все закрыли, и церковь у нас разбомбили.
То есть это было, когда началась борьба с религией. Скажите, вы ходили в
украинскую школу, или в еврейскую?
Нет, еврейская школа была еще в райцентре. И дед, который жил в райцентре,
настаивал, чтобы я пошел в еврейскую школу.
Чтобы вы туда переехали?..
Да, на период учебы. А мать сказала отцу своему, деду моему: «Ты знаешь, дед,
еврейская школа сейчас никаких перспектив иметь не будет. И не было. Пусть
учится там, где он живет». Мама смотрела вперед.
На каком языке разговаривали в семье?
Только на идиш.
А с соседями?
По-украински и по-русски.
Какие отношения были, вы говорите, было 12 еврейских семей?..
Ходили друг к другу в гости, общались, собирались у кого-то на обед, по
какому-то случаю…
Это еврейские семьи?
Да. И ходили в гости и к украинцам. Украинцы к нам заходили. Знали, что если
наш Шаббат – никто к нам не заходил.
А антисемитизма не было со стороны украинских соседей?
Никакого антисемитизма до войны не было, не чувствовалось.
А вам родители не рассказывали, были погромы в Корышкове или в
прилегающих селах, до революции, еврейские погромы?
Рувин Гитман. Интервью
7
В период революции какая-то банда проходила и пыталась сделать погром этих
12-ти семейств в селе. Так вышли крестьяне, украинцы, которые жили там и
сказали: «Это наши жиды. И что мы захотим, то мы с ними и сделаем, но вам не
позволим, чтобы даже волос с них упал, если хотите остаться живы». И
прогнали их.
Это единственный случай?
Единственный. Село не близко от железной дороги, от гужевых дорог, далеко в
стороне от всяких проезжих дорог. Поэтому эти как-то заблудились и хотели
поживиться, пограбить, но им не дали.
Скажите, когда была революция, как приняли ее семьи мамы и отца?
Я вам расскажу не о революции, а о коллективизации. Как мой дед в селе
принял коллективизацию. Когда вышло постановление о коллективизации, дед
созвал своих сыновей, и говорит им: «Хлопцы, завтра подавайте заявление в
колхоз» – «Как, дед, мы еще не нахозяйничались…» – «Я сказал, что завтра вы
должны подать заявления в колхоз, если вы хотите жить и спать со своими
семьями дома, а если не подадите, вы увидите, что будет делаться». Так вот,
сдали первыми.
Все братья, да?
Да. Одного сделали председателем сельсовета.
Кого?
Самого младшего он самый крепкий. Второго сделали бригадиром в колхозе
Берла. Шмил-Лейба сделали председателем сельпо, моего отца сделали
заведующим материальным складом. Вот и все. А потом было раскулачивание,
потом была высылка, потом разбирали крыши над головой и высылали к белым
медведям, на Беломорканал.
Это тех, кто не вступил, да?
Да, так сказать, сопротивлялся. Объявляли кулаками, и все. Это у меня прямо
перед глазами стоит: какие крики и вопли были.
Скажите, а голод 32-33-го годов вы помните?
Нас спасла корова. На село было три коровы.
А у вас не забрали корову, когда колхоз образовывался?
Нет, коровы не обобществлялись. Куры, коровы не обобществлялись. Отец
водил корову в коридор и ложился с топором возле нее спать, чтобы не пришли
голодные люди, не украли, не зарезали, не съели. Поля не обрабатывались. Так
он сделал специальную тачку, косил траву и кормил корову во дворе. Мать
утром доила. Это молоко шло нам деду и другим братьям. Это ведро молока мы
делили между собой. В обед выстраивались голодные, садились на завалинках,
по-украински называется «призьба», садились и ждали, пока мама подоит
молоко. У нее была специальная кружка. Она каждому кружечку молока, пока
не разделит. Потом говорит: «Все, нету». Денег не брала ни у кого. Вечером –
то же самое.
Кроме молока?..
Кроме молока у нас еще на чердаке была старая кукуруза. Лежала там пару лет.
Мы эту кукурузу сушили в печке, теребили, отец сделал самодельную
мельницу, два камня – жернова. И вручную мололи эту кукурузу и варили
какой-то суп, какую-то кашу, и молоко – это нас спасло.
И корову даже пастись не выводили, вот только отец ей привозил траву?
Да.
В каком году вы пошли в школу?
Рувин Гитман. Интервью
8
Я пошел, когда мне было 7 лет. Я все знал, меня не очень хотели принять, тогда
с 8-ми принимали. Это было в 31-м году.
Скажите, пожалуйста, вы пошли в школу, там было мало еврейских семей,
значит, и учеников-евреев мало было.
Ну, были ребята еврейские тоже. Я учился хорошо. Память у меня была
отличная. Я закончил школу с похвальной грамотой, тогда медалей не было.
Преподавание на украинском было?
На украинском.
Вам легко давалось?
А что, я сейчас смеюсь над тем, как по-украински говорят и депутаты, и
местные руководители…
Да, тут есть над чем посмеяться! Скажите, пожалуйста, вы были пионером,
комсомольцем?..
И коммунистом.
А вот, когда вы были пионером, вы выросли в религиозной семье, и вас
воспитывали в религиозном духе, как это сочеталось?
Родители не возражали, что я поступал в пионеры. Я им сказал… «Если надо –
то поступай».
А вы как? Как ваше восприятие?
Я воспринимал это очень искренне, очень верил в это.
Как пионер, как вы воспринимали, что родители продолжали соблюдать
еврейские обряды, традиции?
Они продолжали соблюдать, я продолжал кушать то, что они готовили. Помнил,
какой праздник, спрашивал, например, будет ли рыба фаршированная, будучи
еще пионером. Это все так было.
Вы не перевоспитывали, не пытались воспитать родителей атеистами?
Нет, я хочу вам сказать, была лекция в школе, я пришел и сказал: «Учительница
сказала, что Бога нет, что это все люди выдумали, что это обман народа…», а
папа говорит так: «Что учительница сказала, то ты ей будешь отвечать. А я тебя
научил 10-ти заповедям, ты их должен помнить всю жизнь и ими
руководствоваться». Так я и делаю.
И вы это приняли спокойно?
Ну, а как же?
А в комсомол?
В комсомол я уже стремился, я был уже более взрослым, перед самым
окончанием школы… Я поступил. А аттестат зрелости и похвальная грамота
мои пропали, не знаю, дошли ли они до Киева, до университета с заявлением,
что я подал? Я хотел поступить на юридический факультет.
То есть это вы перед самой войной…
А как же?
Скажите, какие предметы у вас в школе были самые любимые?
Вы знаете, у меня не было нелюбимых предметов, мне было все интересно. Я
прекрасно занимался литературой и историей, физикой и химией, алгеброй и
зоологией. Для меня открывался мир, и у меня был пытливый ум, и я стремился
все это впитать в себя, как грибы впитывают воду в себя. Я поступал заочно
учиться в институт легкой промышленности. Я здесь на швейном предприятии
проработал почти 32 года.
Это после войны уже, да?
Рувин Гитман. Интервью
9
Да, и надо было учиться, чтобы работать. Я хотел быть на плаву, как говорится.
Надо было заочно учиться, потому что я женился в 50-м году, семью надо было
содержать.
Рувин Вольфович, первый день войны как вы запомнили? И еще один вопрос, до
этого, после 39-го года у вас было какое-то, ну, вообще, не только у вас, у
семьи, предчувствие войны, что может такое случиться? Что после
нападения на Польшу может Гитлер напасть и на СССР?
Такого предчувствия особого не было, но было одно, как наркотик действовало
это, что в 18-19 году были здесь немцы на Украине, и мой папа, и все евреи
говорили: «Немцы – это культурные люди. А евреи имели дела с немцами,
гешефты делали, они этого не сделают».
А то, что началось в 33-м году в Германии, приход к власти Гитлера, не
настораживало?
Как бы там ни было, они были, собственно говоря, обывателями, они так далеко
вперед политикой не занимались, не анализировали этого ничего.
То есть они знали, что немцы хорошие, евреям с немцами хорошо, да?
А я войну запомнил так. Мы сделали вечер в кругу своих товарищей, с
девочками вместе в складчину…
Это после выпускного вечера в школе?
Да, я пришел очень поздно, а папа с мамой уехали на базар. Я выгнал младших
на улицу, чтобы они играли, чтобы мне не мешали поспать. И вот, примерно в 2
часа дня, я спал, как убитый, я очень много танцевал, пел… Понимаете, как
молодежь?
Конечно.
И слышу: кто-то стучит в дверь, в окна. Я уже проснулся. Пришел один
товарищ мой по школе. Я говорю: «Что ты так стучишь, дом горит, что ли?». Он
говорит: «Хуже, началась война». Вот это я запомнил, как началась война.
А тогда еще не бомбили, да?
Тогда Киев бомбили.
Винницкую область еще не трогали?
Через месяц нас оккупировали, через полтора.
Это было тихо сделано?
Да. Слава Богу, там румыны оказались, мы еще могли выжить.
Скажите, пожалуйста, в вашем селе была 1000 дворов, это примерно, 6-8
тысяч людей?
Да.
А когда стали привозить людей, пригонять в гетто, сколько?..
Там было очень много людей. Сначала их разместили в свинарнике и оставили
там зимовать. Они поумирали там все. Потом брали, там были другие
колхозные общественные постройки, там их держали… Не спрашивайте, это
была мука такая, что… Антисанитария, ни помыться, ничего, не переодеться…
В дома подселяли?
В некоторые дома брали к себе, просто спасали.
Скажите, а как вы там вообще выживали, чем вы питались? Можно было
огород, сад, скот держать?
Ну, что, огород, сад? Все евреи голодные и мать делила всем, сама потом
голодала с нами вместе.
А как-то вас кормили румынские власти?
Рувин Гитман. Интервью
10
Нет. Нагайками, пулями. Кто что-то там нарушал, расстреливали на месте.
Нельзя было пойти из одного села в другое. Встретят на дороге – расстреляют.
То есть черта этого села – и все.
А на работы водили?
В колхоз водили на работы и там ничего. Не дай Бог, если ты украл и
обнаружили, то так изобьют, что больше кушать не сможешь.
А массовые расстрелы были в гетто?
Нет. Массовое умирание без расстрелов было.
И это длилось до марта 44-го?
Да. Они, сволочи, запрягали молодых парней, евреев, в бочки, наливали воду,
чтобы они на себе везли эту воду на конюшни и поили коней. Через болото,
чтобы лошади не запачкали ноги.
И болезни были, врачи там были?
Были врачи, которых вывезли…
В гетто?
Да.
А румыны какую-то медицинскую помощь, лекарства?
Ничего не давали. Через Красный Крест приходили на общину в райцентр коекакие лекарства. Там можно было что-то выпросить.
И вы получали?
Получали.
А какое-то самоуправление еврейское в гетто было?
Было. Это были прислужники румын.
То есть они…
Сволочи были.
Это вы их выбирали, или румыны назначали?
Они сами себя выбирали. В общем, все. Больше ничего вспоминать не хочу.
После Японии вы демобилизовались?
Нет, я еще служил в Северной Корее. В Китае был. И в 50-м году я только
демобилизовался. Потому что я всю войну прошел в пехоте, а там меня по
образованию забрали в авиационно-техническое училище…
Это когда?
В 46-м году, после Японии. И отправили служить в авиачасти. Училище должно
было выпустить нас техниками-лейтенантами. Булганин расформировал
училище и за полтора месяца до выпуска приказал выпустить нас механиками
самолетов. Сержанта присвоили и все.
И вы уже потом…
Служили в этих частях.
В Китае и в Корее?
Да. И вот, в марте я демобилизовался, а в июне в Корее началась война с
американцами. А командир полка очень просил меня остаться служить. И он
знал нашу историю. «Через полтора месяца я присвою тебе техника-лейтенанта,
будешь нормальным…». Я говорю: «Нет». У меня как раз отец умер в 48-м
году, я решил уехать.
После освобождения родители остались там жить?
Да.
А братья и сестра ваша?
Потом Иосиф, я сестра и мать остались жить здесь, в Черновцах.
Это когда вы уже демобилизовались, или раньше?..
Когда я демобилизовался.
Рувин Гитман. Интервью
11
А когда вы демобилизовались, вы куда приехали?
В село.
И дальше?
Работал в райцентре, в райпромкомбинате.
Вы еще не были женаты?
Я уже был женат.
А когда вы женились?
В 50-м году.
В 50-м демобилизовались и женились?
Да.
Расскажите о своей жене, пожалуйста. Как ее зовут?
У меня вторая семья. Первая жена у меня умерла в 94-м году.
Как ее звали, если вам нетрудно?
Раиса звали.
Она была еврейкой?
Да.
А еврейское имя у нее было?
Рахиль.
А девичья фамилия?
Перельман.
Она младше вас?
Она была одногодкой со мной.
Вы ее раньше знали?
Конечно.
Вы в одном селе жили?
Нет. Она в райцентре жила.
А у вас еврейская свадьба была?
Какая свадьба?..
Извините, я задаю глупые вопросы, я это понимаю, но, если я не задам…
Скажите, антисемитизм вы тогда уже ощущали, после войны?
Да.
Государственный, или?..
Всякий. И бытовой, и государственный.
Скажите, пожалуйста, смерть Сталина, как вы ее запомнили, для вас она
была?..
Потрясением.
Вы тогда верили?
Как жить будут без Сталина? Плакали, а я молчал.
А почему? Для вас это тоже было ударом?
Не было ударом для меня.
То есть вы понимали, что все, что творилось, связано с ним?
Да.
А когда был 37-й год, «враги народа», это вашу семью не затронуло?
Нет, не затронуло. Отец мне наказал строго, я был такой, коммуникабельный,
меня кто что ни спрашивал, я старался объяснить, рассказать. Мы завешивали
одеялами окна на ночь и только тогда зажигали свет. И разговаривали в
квартире шепотом. И отец сказал: «Не дай Бог, кто бы тебя ни остановил и что
бы ни спросил, отвечай два слова: «Не знаю», и уходи немедленно». Я все
прошел.
Рувин Гитман. Интервью
12
Вы же тогда еще учились в школе, было такое, что у вас учились дети
арестованных родителей, учителей арестовывали в школе?
Директора школы арестовали, завуча.
А как вы, ученики, относились к этому? Вы верили в их виновность? Вы ж были
детьми тогда.
Вынуждены были верить. Но в наши головы никак не укладывалось, что при их
доброте, их человечности, их отношении к работе, к ученикам, преподаванию
их предметов, которые они вкладывали нам в рот, чтобы они были врагами
народа. Мы замолчали и не комментировали ничего.
То есть вас не заставляли осуждать «врагов народа», собраний не было?
Нет.
Скажите, пожалуйста, а когда был ХХ съезд партии, вы поверили в то, что
говорилось там в разоблачение Сталина?
Конечно, верил. Я еще сказал, что не все рассказали, что то, что говорили – это
капля в море, что творилось.
Скажите, мамины родители тоже жили в гетто?
Нет, они поумирали.
Они умерли до войны?
Да. И папины, и мамины.
А когда умер папин отец?
В 38-м году.
А бабушка?
Бабушка в 36-м.
А мамины родители, отец?
Отец – в 33-м. А бабушка еще раньше, я не помню, когда.
А как одевались бабушка и дедушка?
В старомодные традиционные еврейские одежды.
То есть бабушка голову покрывала?
А как же? Без платка не выходила ни мама, ни бабушка.
Мама тоже?
Да.
Парик носили?
Нет. Бабушки носили.
А мама – платок, да?
Платок.
А дедушка?
Дедушка носил фуражку еврейского покроя, черную. Под фуражкой еще
ермолка. И капот этот, сюртук, все такое. Костюм с жилетом, с серебряной
цепочкой часами…
А когда в поле?
В поле были обыкновенные хлопчатобумажные одежды, легкие, натурального
хлопка.
Скажите, когда вы поступили учиться заочно в Киевский институт легкой
промышленности?
Я поступил учиться в 57-м году.
А окончили в 63-м?
Да.
Какую специальность вы получили?
Инженер-технолог швейного производства.
Вы еще тогда жили?..
Рувин Гитман. Интервью
13
Тут я жил, в Черновцах.
А когда вы переехали?
В 57-м году.
Чем это было вызвано?
Там ликвидировался райцентр, и я уехал оттуда.
А Черновцы как вы выбрали?
Тут жил мой младший брат, и мать жила тут.
Мать переехала раньше, да? А когда переехал брат?
А брат еще раньше переехал, он где-то в 52-м или в 53-м году.
Когда вы переехали в Черновцы, как у вас решились вопросы с квартирой, с
работой?
С работой решился вопрос, я поступил на «Трембіту» работать, в швейное
объединение. С квартирой не решался пока вопрос, пока я не получил квартиру
тоже от «Трембіти».
А где же вы жили все это время?
Квартиру снимали.
А у вас деньги были?
Нет.