Изучение катакомбной культурно

1
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ
на правах рукописи
Андреева Марина Владимировна
ВОСТОЧНОМАНЫЧСКАЯ КАТАКОМБНАЯ КУЛЬТУРА
(анализ погребальных памятников)
Исторические науки:
Специальность 07.00.06 - археология
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Москва
2008
2
Работа выполнена в Отделе теории и методики Института археологии Российской
академии наук
Научный руководитель:
член-корреспондент РАН
Р.М.Мунчаев
Официальные оппоненты:
доктор исторических наук
Е.В.Яровой
кандидат исторических наук
А.Н. Гей
Ведущая организация:
Государственный Исторический музей
Защита состоится 4 апреля 2008 года в 14 часов на заседании диссертационного совета
Д.002.007.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора
исторических наук при Институте археологии Российской Академии Наук по адресу: г.
Москва, 117036, ул. Дмитрия Ульянова, 19, 4 этаж, конференц-зал.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке
Института археологии РАН.
Автореферат разослан «
» __________ 2008 г.
Ученый секретарь диссертационного совета
доктор исторических наук
Е.Г. Дэвлет
3
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы. Изучение катакомбной культурно-исторической
общности является одним из основных направлений в археологии эпохи
бронзы Восточной Европы. Обширный археологический материал,
полученный в результате больших «новостроечных» работ в степном
Предкавказье в 70-80 гг. ХХ века, составляющий многотысячные серии
курганных погребений различных периодов и культур, в
последние
десятилетия
интенсивно
систематизируется
и
обобщается.
Восточноманычская культура - одно из ярких культурных образований
ККИО, погребальные памятники которого были распространены в
Восточном Предкавказье и Северо-Западном Прикаспии.
Хронологические
рамки
работы
соответствуют
периоду
существования восточноманычской катакомбной культуры, который в
настоящее время в системе калиброванных радиоуглеродных дат датируется
в пределах второй половины III тыс. до н.э.
Географические рамки охватывают район распространения памятников
восточноманычской
культуры:
Ергенинскую
возвышенность
с
примыкающими районами Сарпинской и Прикаспийской низменностей,
долину р. Восточный Маныч, восточную часть Ставропольской
возвышенности.
Цель и задачи исследования.
Целью диссертационной работы
являлась систематизация данных о погребальном обряде восточноманычской
катакомбной культуры и, на этой основе, реконструкция некоторых сторон
идеологии и социальной организации носителей этого обряда. Основными
задачами работы были: 1) составление базы данных погребальных и
жертвенных комплексов; 2) создание описания погребального обряда на
основе суммарных характеристик комплексов различных видов; 3) изучение
особенностей размещения восточноманычских комплексов в курганах; 4)
исследование обрядовых особенностей погребений индивидуумов различных
возрастных групп; 5) анализ возрастного состава совместных погребений и
обрядовых особенностей выделяемых групп.
Методы исследования. Основным методом исследования является
сравнение статистических характеристик частных выборок, сформированных
на основе базы данных.
Источниковая база. В основу работы легли опубликованные и
архивные археологические документальные материалы, хранящиеся в архиве
Института археологии РАН. База данных включает описания 644 комплексов
восточноманычской культуры из 249 курганов 28 памятников.
Научная новизна. Впервые погребальный обряд восточноманычской
культуры формализованно описан и подвергнут анализу на основе
4
компьютерной базы данных. Предложены реконструкции отдельных
аспектов социальной организации и идеологии носителей обряда.
Практическая ценность. Основные результаты исследования могут
быть использованы при создании обобщающих работ по древней истории
степей Восточной Европы.
Апробация результатов исследования. Основные положения
диссертационного исследования обсуждались на заседаниях отдела теории и
методики и отдела бронзового века Института археологии РАН, ряда
региональных, всероссийских и международных конференций. Отдельные
положения работы опубликованы в виде статей.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав,
заключения, списка литературы и архивных источников, а также
приложений, содержащих базу данных, таблицы, графики и иллюстративный
материал.
СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении раскрывается актуальность темы, формулируются цель и
задачи исследования, очерчиваются его территориальные и хронологические
рамки, обосновывается структура диссертации.
Глава 1. Общие проблемы изучения культуры. Методика
исследования.
1.1. История выделения культуры. После открытия в 30-ые годы ярких
памятников
катакомбной
культуры
в
Калмыкии
(Рыков,1931,1933,1935,1936а,1936б) и на Нижнем (Западном) Маныче
(Артамонов, 1935, 1937, 1949) было замечено их сходство между собой и
отличие от "классических" донецких катакомбных комплексов, известных с
начала ХХ века (Городцов, 1905, 1907). В 1950 г. А.А.Иессен ввел понятие
"степная предкавказская группа или культура" (Иессен, 1950). В конце 50-х
годов все материалы среднего бронзового века Предкавказья были
объединены А.А.Иерусалимской в рамках «предкавказского варианта
катакомбной культуры» (Иерусалимская, 1958), позднее получившего статус
культуры (Клейн, 1970). В 1969 г. А.Н.Мелентьев поставил вопрос о
выделении из предкавказской культуры особых «манычско-донской» и
«элистинской» групп (Мелентьев, 1969). Первая и наиболее полная
характеристика памятников «манычского типа» на Нижнем Дону была дана
С.Н.Братченко (Братченко, 1976).
Разработка В.А.Сафроновым периодизационной схемы для материалов
Калмыкии и Восточного Маныча (Сафронов, 1974) акцентировала внимание
на различии обрядовых групп, включенных ранее в состав предкавказской
культуры. В 60-80-ых годах сложилась устойчивая традиция обозначать
термином "предкавказская катакомбная культура" группы скорченных
5
левобочных захоронений в катакомбах, отделяя их от скорченных или
вытянутых на спине захоронений также в катакомбах, обозначаемых как
"ямно-катакомбный тип", "северокавказская катакомбная культура",
"памятники архаринского горизонта" (Фисенко, 1967; Державин, 1991;
Шилов, 1985). В 90-х гг., ввиду очевидного своеобразия катакомбных
материалов эпохи средней бронзы Калмыкии и степного Ставрополья по
сравнению с раннекатакомбными древностями предшествующей поры - с
одной стороны, и сходства первых с нижнедонскими комплексами
"манычского типа" - с другой, ряд авторов высказался в пользу замены
названия предмета исследования на "восточный вариант манычской
культуры" или "восточноманычская культура" (Державин, 1991; Арапов,
1992; Андреева, 1998; Гей, 1999). В первые годы текущего столетия часть
материалов, ранее относимых к финалу восточноманычской культуры, была
выделена в самостоятельную лолинскую культуру, входящую в большой
«блок посткатакомбных культурных образований» (Мимоход, 2003, 2005,
2007).
1.2. Территория распространения памятников. Восточная граница
исследованных памятников восточноманычской культуры в СевероЗападном Прикаспии проходит по озерам Сарпинской низменности на юговосток к восточному краю Южных Ергеней и Чограйскому водохранилищу
на Восточном Маныче и далее - до среднего течения р. Кумы (район
Буденновска). Могильники бассейна р. Томузловки на Ставропольской
возвышенности могут считаться в настоящее время наиболее южными
восточноманычскими памятниками. Исследования 90-х годов на северозападе Ставрополья, в бассейне р. Егорлык (курган у села
Красногвардейское, Золотаревские могильники), засвидетельствовали
присутствие памятников западноманычской культурной традиции.
В
верховьях Сала (могильники
Спорный I и
IV) представлены
восточноманычские захоронения в скорченном на левом боку положении.
Несмотря на явные пробелы в наших источниках можно полагать, что
важнейшими межевыми ориентирами для носителей двух манычских
катакомбных традиций являлись реки Калаус и Джурак-Сал в их
меридиональном течении и расположенное между ними соленое озеро
Маныч-Гудило.
1.3. Абсолютная и относительная хронология памятников. В
настоящее время на материалах из восточноманычских комплексов получено
более 60 радиоуглеродных дат (Шишлина, 2007). Основная масса их
приходится на середину – вторую половину III тыс. до н. э. В общей системе
относительной
хронологии
катакомбных
культур
Предкавказья
восточноманычские древности синхронизируются с позднекатакомбными
памятниками западноманычской культуры в Нижнем Подонье, батуринской
6
культуры в Прикубанье, среднедонской культуры на Среднем Дону, волгодонской культуры в Нижнем Поволжье (Кияшко, 2002; Шишлина, 2007;
Мимоход, 2007).
1.4. Общая характеристика фонда источников. Раскопанные в 30-ые
годы П.С.Рыковым в районе Элисты курганные погребения Калмыкии (Три
Брата, Бичкин Булук) два десятилетия оставались практически
единственными «эталонными» восточноманычскими комплексами. С начала
60-х годов И.В.Синицын и У.Э.Эрдниев возобновили систематические
раскопки на территории Средних Ергеней (Архаринский, Лолинский I,
Лолинский II, Элистинский могильники). Тогда же на севере Сарпинской
низменности В.П. Шилов провел работы на могильнике Цаца. Большое
значение для создания источниковедческого фонда имели беспрецедентные
по масштабу «новостроечные» работы под руководством И.В.Синицына в
зоне строительства Чограйского водохранилища в 1965-1967 г. Огромный
объем работ при отсутствии опыта организации первых новостроечных
экспедиций не мог не сказаться на качестве полевой документации. Более
поздние раскопки в 70-80-х годах в том же районе могильников Чограй I-IX
(В.А.Кореняко, М.В.Андреева), и в 90-х годах - могильников Зунда Толга IIV, Манджикины I, Кевюды I, Островной (Н.И.Шишлина) позволили
значительно улучшить исследовательскую базу.
В 80-х годах экспедиции ИА РАН и КНИИ ИФЭ, а также КГУ
исследовала в Калмыкии к северу и северо-востоку от Элисты могильники
Эвдык, Джангр и Ергенинский, Купцын Толга, серию могильников по трассе
канала Волга – Чограй, Цаган Усн, Яшкуль (С.В.Арапов, Н.А.Николаева,
Е.В.Цуцкин, Е.В.Шнадштейн, В.П.Шилов, Н.И.Шишлина и др.). С 2004 г.
исследуются могильники Песчаный V и Темрта I-V на востоке Ростовской
области, в верховьях р. Джурак-Сал (Н.И.Шишлина).
До середины 70-х годов накопление восточноманычских материалов на
Ставрополье шло довольно медленно. Документальный «взрыв» связан с
новостроечными раскопками могильников Жуковский I-II, Веселая Роща I III, Грушевка I-II, Благодарненский, Спасское в центре Ставропольской
возвышенности (М.В.Андреева,
В.Л.Державин, М.А.Романовская,
Б.Г.Тихонов). В 90-ые годы заботу об охране и исследовании
археологических памятников в Ставропольском крае взяло на себя ГУП
«Наследие» (г. Ставрополь). Значительные работы велись предприятием на
севере края, в междуречье рек Егорлык и Калаус, а также по обоим берегам
реки Калаус в широтном течении, где были раскопаны Красногвардейский и
Ипатовский курганы, могильники Золотаревский I-VI, Айгурский, Типки IVI, Шарахалсун III-V (В.А.Бабенко, А.Б.Белинский., Я.Б.Березин,
А.А.Калмыков, С.Н.Кореневский, А.В.Яковлев).
7
5. Уровень систематизации материалов. До настоящего времени
имели место немногочисленные попытки описания отдельных блоков
восточноманычских памятников. Их характеристика до начала 90-х годов
подавалась в свободной повествовательной форме (Эрдниев, 1979). Переход
к новым формам организации данных был намечен в работе В.Л.Державина
по материалам курганов Центрального Ставрополья (объем выборки - 120
восточноманычских погребений и кенотафов) (Державин, 1991) и – на
большем материале, но менее последовательно – в диссертации С.В.Арапова,
посвященной погребальным памятникам эпохи средней бронзы Калмыкии и
Восточного Маныча (объем выборки - более 500 комплексов) (Арапов, 1992).
В этих исследованиях имела место частичная формализация описаний и
представление данных в виде таблиц, что позволило авторам оперировать
суммарными характеристиками по отдельным важнейшим показателям,
сравнение которых между собой, однако, затруднено различиями в исходных
списках признаков. До настоящих дней монография В.Л.Державина остается
основным справочным изданием по курганным памятникам ранней и
средней бронзы Ставропольской возвышенности.
Невысокий уровень систематизации материала и дефицит научных
фактов существенно затрудняют переход к историко-культурным
построениям.
6. Методика исследования.
Общая (основная) выборка (база данных) состоит из описаний 620
погребений и «кенотафов» из 249 курганов 28 памятников. Описание
поводилось по 47 показателям, объединяющих более 300 элементарных
признаков. Дополнительная выборка включает данные о 24 жертвенных
комплексах из тех же памятников.
За основу была взята основная методика анализа погребального обряда,
предложенная
В.Ф.Генингом,
Е.П.Бунятян,
С.Ж.Пустоваловым,
Н.А.Рычковым (Генинг и др., 1990), состоящая в сравнительном анализе
суммарных характеристик частных выборок, создаваемых на основе
основной:
индивидуальных
погребений,
совместных
погребений,
«кенотафов»; индивидуальных погребений в материке и в насыпи, в ямах и
катакомбах, в курганах с основным восточноманычским и более древним
погребением; погребений индивидуумов 4 возрастных групп и обоих полов;
4 групп совместных погребений. Особое внимание уделялось сопоставлению
материалов 8 статистически представительных (с числом раскопанных
курганов 10 и более, индивидуальных погребений 20 и более) памятников:
Архаринский, Восточноманычские Левобережные I и II, Веселая Роща III,
Ергенинский, Чограй II и VIII, Элистинский могильники.
В подходе к моделированию социально-семейных структур опорными
работами стали исследования М.Д.Хлобыстиной (Хлобыстина, 1986, 1993,
8
1994, 1995, 2003), посвященные реконструкции основных этапов социогенеза
и социальной истории на материалах могильников Северной Евразии от
палеолита до раннего железного века.
Глава 2. Характеристика материалов погребальных памятников.
2.1. Индивидуальные погребения. Представлены 486 комплексами
общей выборки.
Место в кургане. Восьмую часть массива индивидуальных погребений
(12,7%) составляют основные. В выборках по памятникам наблюдается та же
картина, за двумя исключениями: в Чограе II вообще отсутствуют основные
погребения, в Ергенинском могильнике – составляют 56,0%. Особенность
последнего памятника состоит в том, что все раскопанные курганы эпохи
бронзы были восточноманычскими.
Все основные могилы и две трети впускных заглублены в материк
(75,8%), остальные находились в теле насыпи, редко – в верхнем слое
погребенной почвы. Впускные индивидуальные погребения большей частью
(55,07%) располагались в восточной поле (СВ, В и ЮВ сектора; в
противоположных ЮЗ, З и СЗ секторах обнаружено лишь 21,53%
погребений) Основные направления (по странам света) представлены
существенно слабее диагональных, меридиональное – слабее, чем широтное.
Могильные сооружения. Основными видами могильных сооружений
были катакомбы и ямы (66,3% и 32,3%). Соотношение катакомб и ям
различно на 8 памятниках, однако катакомб в материке, как правило, больше,
чем ям.
Форма входных шахт катакомб в плане приближалась к квадрату и
широкому прямоугольнику (основной вид). Особая, редкая (7,0 %)
разновидность входных шахт - т.н. фигурные, или "приталенные" ямы с
вогнутыми внутрь стенками, прямоугольные и квадратные. Площадь шахт по
дну для большинства катакомб варьировала в пределах от 1 до 2 кв. м.
Ориентировки входных шахт – преимущественно основные (71,0 %
катакомб), главным образом, меридиональные. У четвертой части катакомб
входная шахта была квадратной и расположение осей не регистрировалось. В
остальных случаях камера выводилась чаще всего под длинную стенку
шахты и располагалась параллельно (Н-катакомбы, 76,8 %). Существенно
меньшую часть выборки составили катакомбы со входом в торцовой стенке
шахты и перпендикулярным расположением осей (Т-катакомбы, 18,3%).
Соединение шахты и камеры оформлялось в виде уступа. Классический
арочный вход, равно как и дополнительные ступени или пандус во входной
шахте – черты, характерные для раннекатакомбных конструкций - не
типичны для восточноманычских катакомб. Для последних характерным
был разворот камерами от центра - в восточной поле, к центру - в западной.
9
Среди ямных могильных сооружений в материке явно доминируют
прямоугольные (81,7%) и квадратные (11,9 %), изредка с фигурными
стенками (10,1%) ямы, размеры и пропорции которых в придонной части
близки к размерам и пропорциям входных шахт катакомб. Часть ям (как
правило, могил, содержавших неординарный инвентарь) отличалась
наличием заплечиков и/или углублений в дне по четырем углам. 73,9 %
могильных ям имели основные ориентировки, также как и шахты катакомб,
большей частью меридиональные. К числу самых редких видов могильных
сооружений (1,4 % погребений в материке) могут быть отнесены каменные
ящики, известные на Ставропольской возвышенности и Восточном Маныче.
Положение останков. Захоронения совершались по обряду
трупоположения. Исключение составляет небольшая (17 комплексов, 3,5%)
серия парциальных погребений взрослых людей, как мужчин так и женщин.
Стандартное положение тела взрослых и детей - на левом боку (89,4%
индивидуальных погребений) со средней степенью скорченности ног (около
90 градусов) в тазобедренном суставе и сильной и максимальной степенью
скорченности (45 градусов и менее) в коленном суставе. Стандартное
положение рук – вытянутых или согнутых в локтях – кистями в области
бедер – коленей (79,9%). Характерна южная (37,4%), юго-восточная (19,3%)
и восточная (18,1%) ориентировка скелетов.
Состав находок и следов. Основная цель обзора – охарактеризовать
состав погребального инвентаря, сконцентрировав внимание на ритуальном
и социально-дифференцирующем назначении вещей и закономерностях
распределения их на памятниках. Используются существующие
классификационные разработки для массовых категорий – керамической
посуды и бронзовых орудий (Братченко, 1976; Гак, 2005).
А. Посуда.
А1. Керамическую лепную посуду содержало 59,5% восточноманычских
индивидуальных погребений (289 комплексов). Чаще всего в погребении
находилось 1-2 сосуда.
1. Реповидные горшки (отдел II – короткошейные горшки, группа Д по
схеме С.Н.Братченко). Представлены в 13,5 % комплексов с посудой.
2. Чугунковидные горшки (отдел II – короткошейные горшки, группа Г
по схеме С.Н.Братченко). Представлены в 35,4% комплексов с посудой.
3. Высокошейные горшки с прямым, раструбным и суживающимся
кверху горлом (отдел III– высокошейные сосуды, группы Б-Д по схеме
С.Н.Братченко). Представлены в 6,3% комплексов с посудой.
4. Кувшины и кружки (отдел VI – кувшины, группа Г по схеме
С.Н.Братченко). Представлены в 46,0 % комплексов с посудой.
5. Двуручные «амфоры» (отдел V – амфоры, группы А, Б и В по схеме
С.Н.Братченко). Представлены в 5,5 % комплексов с посудой.
10
6. Четырехручные «амфорки». Представлены в 0,4 % комплексов с
посудой.
7. Миски и банки. (отдел VII– миски по схеме С.Н.Братченко).
Представлены в 8,9% комплексов с посудой.
8. Воронки. Представлены в 2,1 % комплексов с посудой.
Почти половина комплексов содержала одноручные сосуды (кувшины
и кружки), и расширение набора посуды (более 2 сосудов в комплексе)
происходило именно за счет увеличения числа одноручных форм.
Реповидные и чугунковидные сосуды практически не встречаются вместе в
одном погребении.
А2. Деревянная посуда. Плохо сохранившиеся образцы фиксируются,
как правило, в погребениях с «неординарным» набором инвентаря (17
комплексов, 3,5% выборки индивидуальных погребений), всегда по одному
экземпляру. Основные виды – блюда (или подносы) прямоугольной и
овальной формы (8 комплексов), круглодонные чаши (6 комплексов),
дисковидные крышки (4 комплекса). Зафиксированные находки деревянной
посуды сосредоточены, в основном, в двух памятниках: Веселая Роща III и
Ергенинский могильник.
Б.Курильницы и жаровни.
Б1. Керамические лепные курильницы - чаши на крестообразных
поддонах - встречены
в 25,3 % индивидуальных погребений (123
комплекса), как правило, по 1 целому экземпляру, редко (5 случаев) – в виде
большого фрагмента («половины»). Характерен очень большой разброс
значений количества индивидуальных погребений с курильницами на
различных памятниках – от 4,0 % в Ергенинском могильнике до 46,7 % в
Веселой Роще III.
Б2. Жаровни из фрагментов крупных толстостенных керамических
лепных сосудов, встречаются гораздо реже (особенно по сравнению с
погребениями предшествующего периода) (4,3 %, 21 комплекс) и никогда не
сочетаются с курильницами в одном погребении. Можно полагать, что
данный предмет – наследие предыдущего раннекатакомбного периода.
Отмечается отсутствие жаровен на трех памятниках (Архаринский,
Ергенинский, Веселая Роща III).
В. Орудия труда и/или оружие.
Явное количественное превосходство случаев находок бронзовых
орудий над каменными и костяными
свидетельствует о том, что
сопровождавший умерших набор предметов, обусловленный ритуалом,
принципиально отличался от прижизненного предметного окружения. По
концентрации индивидуальных погребений, содержащих орудия из бронзы и
камня, рассматриваемые памятники могут быть условно разделены на 2
группы: сравнительно «богатые» (Ергенинский, Веселая Роща III,
11
Архаринский, Чограй VIII) и сравнительно «бедные» (Восточноманычские
Левобережные I и II, Чограй II, Элистинский). Это деление не противоречит
кривой распределения комплексов с посудой и расходится с данными о
концентрации курильниц на тех же памятниках.
В1. Орудия из бронзы представлены массовыми находками (ножи и
стержни/шилья) и раритетами (крюки, тесла, долота, стержни/иглы).
Ножи копьевидных форм обнаружены в 20,0% индивидуальных
погребений (97 комплексов выборки индивидуальных погребений). Как
правило, в погребении присутствует один экземпляр, лишь в 6 комплексах
встречено по два ножа. В выборке представлены все типы
классификационной схемы Е.И.Гака (Гак, 2002; 2005). Преобладают формы
с листовидным (типы II-III, 32,9%), треугольно-ромбовидным клинком
(типы IV-V, 26,6%) («карасики» типологии С.Н.Братченко; тип 4 типологии
С.Н.Кореневского), c клинком с перехватом средней длины (тип VIII, 15,2%)
(«пламевидные»
типологии
С.Н.Братченко;
тип
2
типологии
С.Н.Кореневского) (Братченко, 1976.; Кореневский, 1978), с коротким
треугольным клинком и «плечиками, образующими по отношению к
черенку прямой или близкий к нему тупой угол» (тип I, 10,3%)
(«дротиковидные» по терминологии С.А.Арапова (Арапов, 1992).
57,7% индивидуальных погребений с ножами содержали также
бронзовые стержни-шилья. Это сочетание устойчиво прослеживается и в
выборках погребений по отдельным памятникам: вероятно, обе категории
предметов имели отношение к одному и тому же аспекту ритуала. По
количеству погребений, сочетающих в составе инвентаря нож и шило,
выделяются памятники Ергенинский, Архаринский и Веселая Роща III.
Стержни
являются вторым по массовости бронзовым орудием
(встречены в 16,3% - 79 индивидуальных погребениях). В основном, в
погребениях представлено по 1 экземпляру орудия, редко (10 случаев) – 2,
исключительно редко (2 случая) – 3. Подавляющее большинство учтенных
орудий относится к 1 функциональной группе в классификации Е.И.Гака.
Это так называемые шилья, обоюдоострые и с одним заостренным концом, с
упором и без упора, с четырехугольным и (редко) округлым сечением.
Средние и длинные экземпляры могут рассматриваться и как оружие –
стилеты. Погребения с шильями представлены на всех восьми
рассматриваемых памятниках, как правило, в количестве пропорциональном
количеству погребений с ножами.
Крюки найдены в 2,7% - 13 индивидуальных погребениях, всегда по
одному экземпляру. По концентрации этих орудий в индивидуальных
погребениях резко выделяется Ергенинский могильник (4 комплекса, 16%
индивидуальных погребений могильника и 30,8% всех комплексов с
крюками). Около половины крюков входит в большие наборы «орудийного»
12
инвентаря, сочетается с другими раритетами (бронзовые тесла, долота, иглы)
и «изысканными» украшениями – бронзовыми и золотыми височными
кольцами, бронзовыми и сердоликовыми бусами.
Тесла и долота. Тесла присутствуют в 9 индивидуальных погребениях
(1,9% выборки) по одному экземпляру. Практически все они, по своим
удлиненным
пропорциям,
принадлежат
к
«постпривольненским»
скакунскому и кнышевскому типам по схеме С.Н.Братченко и
С.Н.Санжарова (Братченко, Санжаров, 2001), которым в целом
соответствуют III и IV типы классификации Е.И.Гака (Гак, 2005). В 7
комплексах тесла были встречены вместе со втульчатыми желобчатыми
долотами (всего индивидуальных погребений с долотами в выборке также 9,
т.е. 1,9%), относящимися к привольненскому и костромскому типам
(Братченко, Санжаров, 2001) и к 3 типам классификации Е.И.Гака (2 группа,
типы I-III), выделенным по способу оформления втулки (сомкнутые и не
сомкнутые края). Совстречаясь в комплексах, тесла и долота образуют
вторую (после ножей и стержней-шильев) устойчивую ритуальную
орудийную пару (63,6 % комплексов с теслами и/или долотами).
Исключительную концентрацию этих артефактов, причем
во всех
комплексах - в сочетании тесла и долота друг с другом, а также с ножами
и/или стержнями-шильями, а в 4 случаях – в сочетании с крюками, дает
Ергенинский могильник (6 индивидуальных погребений - 24%). Присутствие
тесел и долот в 6 основных погребениях Ергенинского могильника, которые
отличаются значительными параметрами могильных конструкций (средняя
площадь могильных ям/шахт– 4,5 кв. м) и курганных насыпей над ними
(средняя высота – 3,6 м) и включают другие бронзовые орудия (ножи,
стержни, крюки), экземпляры каменного престижного оружия (2 комплекса),
орудия из камня – песты и/или «наковальни» (4 комплекса), деревянную
посуду (5 комплексов), повозки (2 комплекса) и престижные украшения:
височные кольца из бронзы, золота и сурьмы (4 комплекса), бронзовые и
сердоликовые бусы (5 комплексов) – отчетливо проявляет социальнознаковую функцию этих, по-видимому, столярно-плотницких инструментов.
Можно полагать, что долота и тесла маркировали погребения глав родовых
коллективов (одиночные комплексы в Чограе II и VIII, Восточноманычском
Левобережном II, Цаган Усн III) и/или членов правящих родовых
образований (Ергенинский могильник).
Иглы. Представлены в нашей выборке 4 экземплярами из 4 комплексов
(3 группа стержней в классификации Е.И.Гака). Малочисленность
бронзовых игл в погребениях и сочетание их в комплексах с явно
престижными вещами – бронзовыми крюками, теслом и долотом, каменной
булавой, бронзовыми и сердоликовыми бусами, позволяют считать их также
маркерами «неординарного» социального статуса.
13
В2. Оружие и орудия/предметы из камня. Находки каменного оружия
редки (12 индивидуальных погребений, 2,5 % выборки) и, как правило,
единичны.
К числу предметов сугубо статусных следует отнести
полированные топоры (3 комплекса) и булавы (4 комплекса). Кремневые
наконечники стрел встречены в 5 комплексах.
80 (16,5%) индивидуальных погребений содержало каменные орудия
и/или «предметы». Наиболее многочисленную группу находок образуют
песты (39 индивидуальных погребений, 8,0% выборки), в основном
встречающиеся по 1 экземпляру. По морфологическим особенностям
различают песты с выделенной и невыделенной рукоятью, гладкие и
граненые с различной формой сечения. Число комплексов с пестами
колеблется на памятниках от 2,2% в Восточноманычском Левобережном I
до 17,2% в Чограе VIII.
«Ступки/наковальни» представлены в 18 индивидуальных погребениях
выборки (3,7%), причем в 12 комплексах – вместе с пестами. В эту группу
включены плоские камни, чаще всего – гальки, сохраняющие свою
природную форму. В комплексах присутствуют в 1 экземпляре. Количество
индивидуальных погребений со «ступками/наковальнями» варьирует на
памятниках от 0% в Чограе II до 16% в Ергенинском могильнике.
Концентрированное присутствие пестов и «ступок/наковален» в группе
погребений с престижными бронзовыми орудиями (соответственно, 42,9% и
19,0% комплексов) позволяет связывать эти предметы, особенно взятые в
сочетании друг с другом (14,3%), с особым важным аспектом ритуальной
практики.
Так называемые выпрямители древков стрел – небольшие
прямоугольные песчаниковые плитки, полукруглые в поперечном сечении, с
продольным желобком посредине плоской грани – встречены в 8
индивидуальных погребениях (1,6% выборки) в количестве от 1 до 6
экземпляров.
Каменные орудия/предметы неясного назначения из 37 (7,6% выборки)
индивидуальных погребений представлены, большей частью различными
камнями (кроме кремня) без следов обработки, чаще всего без должных
оснований именуемых «абразивами». Кремневые орудия встречаются
исключительно редко (4 погребения – 0,8% выборки). 3 комплекса содержали
серии кремневых галек – заготовок. Частота появления каменных орудий на
памятниках в целом пропорциональна частоте встречаемости орудий
бронзовых.
В3. Предметы/орудия из кости. Встречены в 68 индивидуальных
погребениях (14,0% выборки). Сюда отнесены найденные вне сочленения
отдельные кости животных – главным образом, мелкого рогатого скота, как
со следами обработки (не более 2,0% комплексов) и использования, так и без
14
них (астрагалы, лопатки, метаподии). Находки собственно костяных изделий
(трубочек/конусов, «пряслиц», рукоятей, обойм) единичны. Необычна
высокая концентрация костяных предметов в Ергенинском могильнике
(48,0%).
Г. Кости животных.
В данную категорию включены случаи находок черепов и костей
животных в сочленении, что позволяет предполагать помещение в могилу
не костей, а частей туши (в 13,0 % - 63 индивидуальных погребениях).
Основную часть составляют находки костей мелкого рогатого скота (10,1%
комплексов), существенно реже встречался крупный рогатый скот (2,1%).
По количеству индивидуальных погребений с костями домашних животных
выделяются Ергенинский могильник (32,0%) и могильник Чограй VIII
(31,0%).
Д. Повозки.
Остатки повозок обнаружены в 18 (3,7%) индивидуальных погребениях.
В могилу помещались как целые повозки (обычно – основа кузова с
колесами, редко кузов с бортами и настилающими циновками (Веселая Роща
III к.23 п.3), так и отдельные части, например, кузов (Ергенинский к.06 п.05)
или отдельное колесо, закрывающее вход в камеру со стороны входной
шахты (Элистинский к.06 п.01). Редко прослеживаемые конструктивные
особенности повозок (трехчастные сплошные колеса с выступающими
ступицами в средней доске на неподвижных осях; решетчатый кузов,
крепящийся к раме с крестовиной, дышло-рогатина) в целом соответствуют
данным о повозках более раннего времени в Прикубанье и более западных
регионах (Романовская, 1982; Избицер, 1993; Гей, 2000). По концентрации
индивидуальных погребений с повозками выделяются памятники Веселая
Роща III (17,8% комплексов), Ергенинский (16,0%) и Чограй VIII (10,3%).
Е. Личные украшения.
Украшения, составлявшие наряд погребенных, встречены в 123 (25,3% )
индивидуальных погребениях.
Е1. Металлические височные кольца «каплевидной» формы с
заходящими друг за друга концами диаметром 1-2 см присутствовали в 22
(4,5%) комплексах выборки. Основным материалом служила бронза (17
комплексов), редко – драгоценные металлы (5 комплексов). Височные
кольца следует относить к числу престижных украшений-знаков,
отмечавших особый личный статус
погребенного. По концентрации
погребений с металлическими кольцами резко выделяется Ергенинский
могильник (20,0 %).
Е2. Наборные украшения, встреченные в 116 (23,9%) индивидуальных
погребениях, формировались из бус, подвесок, пронизей
и колец.
Основными материалами наборных украшений были фаянс (паста) (10,9%
15
комплексов), бронза (9,1%), кость (8,4%), сердолик (5,6%). Существенно
реже использовались гагат (гешир) и раковина (1-2%). Судя по небольшому
числу бус и редкости находок подвесок и пронизей, в большинстве случаев
состоявшие из них ожерелья и браслеты были «неполными» и к тому же
собранными из различных материалов. Самое большое количество (по
нескольку сотен) фаянсовых бус в ожерельях дали некоторые погребения
Лолинского I и Архаринского могильников. Сердоликовые бусы были
представлены в комплексах во внушительном количестве (по нескольку
десятков) в Лолинском I, Архаринском и Ергенинском могильниках.
Наконец, ожерелья из значительного (около или более 100) числа бронзовых
бус представляют собой исключительно редкую находку (в нашей выборке
это комплексы Ергенинский к.05 п.08 и Чограй VIII к.28 п.02). Чаще всего
украшения встречались на 4 богатых посудой и орудиями памятниках –
Ергенинском (60% комплексов), Веселой Роще III (44,4%), Архаринском
(42,1%), Чограе VIII (34,5%).
Ж. Следы органических подстилок и покровов, красок и огня.
Следы органических подстилок и покровов отмечены в 105 (21,6%)
индивидуальных погребениях выборки. Состояние исходной документации,
однако, позволяет предполагать, что реально подобные артефакты
присутствовали в значительно большем числе комплексов. Стандартный
обряд предполагал
наличие в могильной камере подстилки из
органического (растительного – трава, камыш, растительное волокно - и
животного - шкура/кожа) материала под погребенным. В неординарных
погребениях представлены варианты покровов (чаще всего – плетеных
циновок) на перекрытии, при оформлении стен ям, на повозках и на
останках погребенного. Наиболее концентрированно подстилки и покровы
представлены в Ергенинском могильнике.
Следы красной краски (охры) отмечены в 75 (15,4%) индивидуальных
погребениях. Вероятно, реальный процент присутствия краски должен быть
выше – около 20 % . Окрашенными, главным образом, оказывались останки
погребенного (65 комплексов; 13,4%). По-видимому, чаще всего
окрашивались стопы или стопы и голени умершего. Реже следы краски
отмечались на черепе (как правило, без указания точного местоположения),
еще реже - на прочих частях посткраниального скелета. Очевидно, что следы
охры существенно чаще встречаются на богатых орудийным инвентарем
памятниках (от 37,8% комплексов в Веселой Роще III до 28,0% в
Ергенинском), чем на бедных (от 12,0% комплексов в Чограе II до 1,3% в
Восточноманычском Левобережном II).
Так же, как и охра, мел представлен в виде порошкообразной массы
(пятна, послойки) и в кусках (крайне редко). Как правило, останки
погребенного не посыпались мелом, однако иногда мел мог находиться на
16
дне камеры под органической подстилкой, на которой лежал скелет,
занимая, таким образом, значительную площадь. Уникальным на этом фоне
является случай мощной посыпки мелом останков погребенного в Цаган Усн
VIII к.01 п.03.
Достоверные следы огня, горевшего непосредственно в могильном
сооружении, представлены единичными яркими случаями.
2.2. Совместные погребения. В общей выборке имеется 67 (10,8%)
совместных погребений 143 индивидов. В 55 совместных погребениях
положение умерших (117 индивидов) в одной камере - явное (в могильном
сооружении в материке) или реконструируемое (рядом и на одной глубине в
насыпи) – позволяет с большой долей вероятности предполагать
синхронность упокоения останков (трупоположение). 9 погребений (19
индивидов) содержали парциальные захоронения, причем в 8 комплексах
парциальные останки одного погребенного сочетались с трупоположением
второго. Судя по четкой организации пространства камеры и аккуратной
сложенности костей эскарнированного скелета, и в этих случаях можно
говорить о синхронности первичного и вторичного захоронений. В
оставшихся 3 погребениях (7 индивидов) можно предполагать кумулятивный
характер комплексов.
По ряду фундаментальных обрядовых признаков – соотношению
основных и впускных погребений, видов и форм могильных сооружений;
распределению сооружений по секторам курганов и ориентировок входных
шахт катакомб/могильных ям - совместные погребения принципиально не
отличаются от индивидуальных.
Системное отличие наблюдается в видимом «богатстве» инвентаря
совместных погребений. Доля последних с теми или иными категориями
инвентаря превосходит таковую у индивидуальных погребений практически
по всем показателям. Полностью отсутствуют лишь бронзовые тесла, долота
и иглы.
Совместные погребения органично вписываются в структуру
могильников, не определяя и не нарушая последнюю сколько-нибудь явным
образом. Количество совместных погребений на различных памятниках
колеблется незначительно, отклоняясь от 10,8 % в общей выборке на 3-4%,
что свидетельствует о регулярности совершения обряда.
2.3. Комплексы без останков людей.
«Кенотафы». В общей выборке имеется 67 (10,8%) комплексов,
которые могут быть рассмотрены как «кенотафы». «Кенотафы» могли быть
основными (9,0%) и впускными комплексами. При всех основных
«кенотафах» отсутствовали впускные однокультурные «кенотафы» и
погребения в материке. Сооружения «кенотафов» представлены ямами и
катакомбами, причем в отличие от погребений здесь преобладают (хотя и
17
незначительно – 52,6%) ямы. Принципиально иной по сравнению с
погребениями выглядит картина распределения «кенотафов» по секторам
курганов: резко возрастает загруженность западного (почти в четыре раза) и
северо-западного (больше, чем в полтора раза) секторов. Основные
категории вещей, составляющие инвентарь погребений (глиняные посуда и
курильницы, бронзовые ножи и стержни, орудия/предметы из камня и кости,
наборы украшений, а также следы охры), встречаются и в «кенотафах», но,
за исключением посуды, – существенно реже. Полностью отсутствуют
височные кольца и престижные раритеты (бронзовые крюки, тесла, долота,
иглы; каменное парадное оружие); находки деревянной посуды, однако,
имеют место.
Единственная категория находок, встречающаяся в
«кенотафах» существенно чаще, чем в индивидуальных и даже совместных
погребениях – это кости мелкого рогатого скота (соответственно, в 22,4%,
13,0% и 14,9% в комплексах трех видов). Два показателя
- частота
встречаемости керамической посуды и
повозок – оказываются у
«кенотафов»
очень близки индивидуальным погребениям. Доля
«кенотафов» на различных памятниках различается существенно больше,
чем доля совместных погребений (от
3,1% до 19,2%). Учитывая
выявленную специфику, можно полагать, что «кенотафы» представляли
собой жертвенно-погребальные комплексы.
«Жертвенники». Эти комплексы (всего в памятниках изучаемой
выборке учтено 24) размещались в насыпи или, редко, в неглубоких
материковых ямах, и состояли из черепов и конечностей (обычно
присутствуют кости метаподия и акроподия) крупного рогатого скота (редко
- лошади). Чаще всего в состав «жертвенника» входят кости одной или двух
особей (66,7%), максимальное число – более 10 (крупный рогатый скот)
отмечено в Ергенинском могильнике. Обычно черепа укладывались на
кости ног или между ними, если особей несколько – в ряд, в одном случае –
друг за другом. Курильницы (целые и фрагментированные формы)
находились рядом с костями животных в 14 из учтенных «жертвенников».
Немногочисленные
стратиграфические
наблюдения
позволяют
предполагать, что появление этих жертвенных комплексов было связано с
процедурами: 1) создания насыпи над основным погребением; 2) досыпки
насыпи после/во время совершения впускного восточноманычского
погребения.
2.4. Дополнительные сооружения. Именно с восточноманычским
пластом следует связывать последнюю массовую реконструкцию насыпей
курганов, появившихся в конце энеолитической – начале раннебронзовой
эпохи. Однако судить о том, какой процент впускных погребений реально
сопровождался досыпками насыпи, невозможно из-за дефицита
стратиграфических данных. То же можно сказать о редко фиксируемых
18
околокурганных рвах.
При создании насыпей «восточноманычцы»
продолжали использовать некоторые строительные приемы («слоистые»
насыпи, обваловка основного погребения) и архитектурные формы
(усеченный конус/пирамида), получившие распространение в Предкавказье с
эпохи ранней бронзы.
Рассмотрение материалов позволило сделать следующие заключения.
1. Создание восточноманычских погребальных и жертвенных
комплексов в пределах курганов и могильников, существовавших с более
ранних периодов – от ямного до раннекатакомбного времени, и отсутствие
следов разрушения существовавших структур позволяют предполагать
генетическую преемственность оставившего эти памятники населения.
2. Присутствие на всех памятниках захоронений индивидуумов всех
возрастных групп и обоих полов дают основание считать, что структура и
состав могильников отражают структуру родственных отношений.
3. Неравномерность концентрации в различных памятниках артефактов,
маркирующих уровень материального достатка и престиж, свидетельствует о
существовании института обособленной общинной собственности и
выраженной имущественной дифференциации между общинами.
4. Высокая концентрация престижных предметов, в сочетании с другими
отличительными обрядовыми чертами
в Ергенинском могильнике
указывают на особую роль оставившего этот памятник семейно-родового
коллектива.
Глава 3. Особенности организации курганного пространства в
погребальном обряде восточноманычской катакомбной культуры.
Для степных скотоводов, с присущим им подвижным образом жизни,
точность ориентации по странам света была насущной жизненной
необходимостью во все исторические эпохи. Огромный объем накопленных
данных об ориентировках могильных сооружений и останков в степных
культурах бронзового века свидетельствует о том, что процедура
ориентирования по странам света являлась важнейшим элементом
погребального ритуала.
При статистическом описании массива индивидуальных погребений
(глава 2) была отмечена явная симметричность двух систем ориентировок:
расположения конструкций относительно стран света и заполненности
секторов курганов. В первом случае преобладают основные, главным
образом меридиональные направления, во втором - диагональные
направления, а «осевые» северный и южный сектора оказываются наименее
нагруженными. Это позволяет предполагать существование четкой
организации пространственного размещения комплексов в курганах.
3.1. Особенности размещения восточноманычских погребений в
кургане.
Новацией,
внесенной
носителями
восточноманычской
19
погребальной традиции в практику курганных захоронений, стало
размещение части впускных погребений в насыпи кургана (имеется в виду
уровень дна погребальной камеры), выше материка или (редко)
приблизительно на уровне древнего горизонта – в верхнем слое погребенной
почвы. Подобная практика не имела места (исключения - единичны) на
изучаемой территории в довосточноманычское время. Устанавливается
различие в распределениях ориентировок погребенных индивидуально в
материке (159 катакомб и 78 ям) и в насыпи (94 комплекса). У погребенных
во впускных материковых конструкциях преобладают направление на Ю
(37,1% катакомб и 35,2% ям), В (25,8% и 19,2%) и ЮВ (13,2% и 17,9%), у
погребенных в насыпи - на ЮВ (38,3%), Ю (25,5%) и ЮЗ (21,3%). В
основных
материковых
индивидуальных
погребениях
умершие
ориентировались, главным образом, по основным (Ю – 62,5% и В - 21,4%)
направлениям.
Различны и распределения впускных индивидуальных погребений в
материке и насыпи по секторам курганов (196 и 69 комплексов на расстоянии
3 м и более от центра) при сохранении общего порядка – большей
«нагруженности» диагональных секторов. Характерны сосредоточение
основной массы материковых погребений в восточной поле (суммарно СВ, В
и ЮВ – 64,8% против ЮЗ, З и СЗ – 23,0%), предпочтительность северовосточного направления (28,6%) в целом и восточного направления (16,3%)среди основных. Погребения в насыпи существенно чаще попадают в
западную полу (ЮЗ, З и СЗ – 46,4%) максимально концентрируются в юговосточном секторе (24,6%), среди основных направлений лидирует западное
(11,6%). «Дополнительность» в порядке размещения двух видов комплексов
(«сдвиг» погребений в насыпи в западном и южном направлениях, при том,
что погребения в материке больше тяготеют к восточной и северной)
проступает четче в выборке курганов с основным восточноманычским
погребением.
Анализ связи ориентировок погребенных с местом в кургане показывает,
что у погребений в насыпи система размещения, свойственная материковым
захоронениям (впускное погребение или ориентируется по основным
направлениям, воспроизводя традиционную ориентировку основного
погребения,
или
разворачивается
в
диагональном
направлении
перпендикулярно радиусу, соотносясь тем самым с отмеченным основным
погребением центром),
претерпевает деформацию: большее число
погребенных головой на ЮВ ложится в основные сектора или в
диагональные (ЮВ, СЗ), но вдоль радиуса.
3.2. Размещение категорий вм погребального инвентаря по «ярусам»
кургана. Размещение массовых категорий погребального инвентаря в
кургане (посуда, курильницы, бронзовые ножи и шилья) соответствует в
20
общих чертах статистической картине размещения погребений по секторам в
нижнем и верхнем «ярусах». Сравнение тех же двух выборок
по
концентрации массовых находок убеждает в существенно большей бедности
погребений в насыпи. По большинству показателей – доля комплексов с
керамическими курильницами и жаровнями, каменными пестами и
каменными орудиями/предметами в целом, костями животных, костяными
орудиями/предметами, массовыми (бусы и пронизи) и престижными
(металлические височные кольца) украшениями, следами красной краски –
впускные погребения в материке превосходят погребения в насыпи в 2-5 раз.
Исключение составляет посуда, одинаково представленная в погребениях в
материке и насыпи (57,7% и 56,9%). Редкие «престижные» вещи (повозки,
бронзовые тесла и долота, каменное оружие), сосредоточены в материковых
погребениях и в восточной поле.
3.3. Ярусные могильные сооружения – «склепы». Подробно
рассматриваются 3 случая кумулятивных совместных погребений (в том
числе 1 поликультурное погребение) и 8 случаев прямого перекрывания в
материке могильных сооружений (в том числе 6 случаев перекрывания
восточноманычскими погребениями более ранних). Сохранение более
древних захоронений, использование их конструкций для совершения
повторных/впускных захоронений, чаще расположенных выше, присутствие
среди последних останков детей и подростков позволяют предполагать
существование традиции «наследования» могильного сооружения, которое
вместе с более поздней достройкой может рассматриваться как своего рода
«склеп». Применительно к разнокультурным захоронениям, очевидно,
уверенно можно говорить лишь о существовании
«идеологической
парадигмы» предковых отношений. Существование традиции ярусных
могильных сооружений позволяет трактовать выявленную ярусность
структуры кургана в рамках той же парадигмы.
Принимая во внимание весьма вероятную гипотезу о соотнесенности в
восточноманычском погребальном обряде могилы с повозкой - кровом,
можно высказать предположение об отражении в системе размещения
комплексов в кургане планиграфической
структуры большесемейного
стойбища, в котором индивид занимал место в соответствии со своим
статусом в системе семейных отношений. Поскольку большинство
восточноманычских комплексов впущено в курганы с основным
довосточноманычским погребением и при этом чаще всего по одному-два,
можно думать, что социально-семейные отношения в большинстве случаев
не копировались, а заново моделировались в пространстве кургана.
Глава 4. Обрядовые особенности погребений различных возрастных
групп состоит из 2 основных разделов, в которых данные индивидуальных и
совместных синхронных погребений рассматриваются по выделяемым
21
возрастным группам, а также из-за недостатка данных кратко и
предварительно – в рамках разделения по полу.
4.1. Индивидуальные погребения. Захоронению в курганах подлежали
умершие различных возрастных групп: «младенцы» (дети раннего возраста,
0-2 года, 13 комплексов - 2,8 %); «дети» (дети 1 возраста, 3-7 лет, 55
комплексов - 11,8%), «подростки» (дети 2 возраста, 8-15 лет, 57 комплексов 12,2%), «взрослые» (старше 15 лет, 342 комплекса - 73,2 %). По-видимому,
младенцев, как правило, не погребали в курганах до определенного момента
их социализации, отделения от матери в качестве самостоятельного
индивидуума. Возможно, не попадала в курганы и часть умерших детей 1
возраста.
Группы погребений сравниваются между собой по месту
расположения комплексов в курганах и ориентировкам погребенных.
Отмечается практически полное отсутствие основных курганных погребений
индивидуумов младшего возраста (младенцы – 0, дети – 1, подростки – 2
основных погребения). По такому показателю, как «уровень дна могильной
конструкции», отличную от других групп картину дают младенческие
погребения, в значительной мере (66,7 %) сосредоточенные в теле насыпи
больших (высотой более 1 м на момент раскопок) курганов.
Распределения погребений всех четырех возрастных групп по секторам
курганов принципиально не различаются. Однако у трех младших групп
(суммарно) преимущественная заполненность диагональных направлений
(74,4% комплексов)
более четко выражена, чем у взрослых (67,2%
комплексов).
Тяготение младших групп (особенно детей и подростков) к направлению
на ЮВ (28,1%), наряду с «классическим» - на Ю (28,1%), видно в
распределении ориентировок погребенных (у взрослых, соответственно 16,5%
и 40,5% комплексов).
Обсуждаются следующие особенности формирования возрастного
состава погребений в отдельных курганах:
- впускным индивидуальным погребениям младенцев и детей в курганах
в большинстве случаев сопутствуют однокультурные погребения взрослых –
как мужчин, так и женщин, основные или впускные, индивидуальные и
совместные;
- в 8 из 31 курганов, содержавших впускные восточноманычские
погребения младенцев и детей, где не было однокультурных погребений
взрослых, погребения подростков и/или детей (или взрослых/подростков с
детьми) присутствовали в более раннем пласте – ямном или
северокавказском;
- имеются редкие случаи формирования в пределах кургана особых
детско-подростковых моно- и поликультурных кладбищ из 2-5 погребений.
22
В целом можно сказать, что доступ на общинное кладбище открывался
для индивида постепенно: младенцы хоронились в курганах в
экстраординарных случаях, дети – существенно чаще, но, как и младенцы,
при условии наличия погребений взрослых. Статус подростков в этом
отношении приближается к статусу взрослых – по-видимому, их хоронили на
семейно-родовом кладбище без ограничений.
Рассматривается представленность различных категорий инвентаря
в погребениях четырех возрастных групп.
Курильница - единственный предмет, появляющийся с одинаковой
регулярностью в погребениях всех четырех групп (23,1 - 27,3% комплексов).
Такие категории как керамическая посуда (52% - 100%), кости животных
(10,5% - 23,1%) и украшения (бусы, пронизи) (22,5% - 46,2% комплексов)
встречаются одинаково часто в погребениях детей, подростков и взрослых и
существенно чаще (в 2 раза и более) – в погребениях младенцев. Следы
красной краски (охры) наиболее концентрированно представлены также у
младенцев (5/38,5%), слабее у детей (12/21,8%), еще меньше у подростков и
взрослых (8/14,0% и 50/14,6% комплексов). Превосходя остальные по числу
погребений с украшениями, младенческая группа существенно уступает
более взрослым в разнообразии материалов и многочисленности бус и
пронизей.
«Классический» состав «жертвенников» из костей мелкого рогатого
скота (череп/челюсть или череп/челюсть и нога/ноги животного), помимо
младенцев (все 3 комплекса с костями животных), лучше всего представлен в
детских погребениях (6 из 7 комплексов с костями животных), слабее – у
подростков (2 из 9 комплексов) и взрослых (11 из 36 комплексов). В
младенческих и детских погребениях в большинстве случаев отсутствуют
находки костей, которые можно было бы трактовать как «жертвенную» или
«напутственную» пищу.
Четко оформленные каменные орудия отсутствуют в погребениях
младенцев и детей. В них встречены (3 комплекса – у младенцев, 2 комплекса
– у детей) именно каменные предметы (чаще - просто камни без следов
обработки), иногда напоминающие фишки или антропоморфные фигурки,
иногда – из-за наличия отверстия – амулеты. Что касается орудий/предметов
из кости (по группам, начиная с младенцев, 3/23,1%, 11/20,0%, 17/29,8% и
33/9,6% погребений), то во всех трех младших группах резко преобладают
комплексы с астрагалами: младенцы - 2 (66,7%), дети – 8 (72,7%), подростки
– 13 (76,5% от числа комплексов с орудиями/предметами из кости)
погребений, причем иногда количество астрагалов достигает нескольких
десятков, чего не бывает в могилах взрослых, где в 6 комплексах
представлены по 1-3 экземпляра (18,2% от числа комплексов с
орудиями/предметами из кости).
23
Вышеописанными категориями предметов ограничивается состав
инвентаря погребений детей раннего возраста (младенцев). В целом его
можно
охарактеризовать
как
«неорудийный»
и
«социально
индифферентный».
В значительной мере эта характеристика приложима и к погребениям
детей, в которых, однако, впервые появляются предметы, маркирующие
неординарный социальный статус: бронзовые височные кольца (2/3,7%
комплексов) (в подростковой группе – 2/3,5% комплексов - кроме бронзовых,
появляются кольца из золота, у взрослых известны также экземпляры из
серебра и сурьмы – 16/4,7% комплексов) и каменная булава (1/1,8%
комплексов). В незначительном числе (4/7,3% комплексов) погребений детей
встречены стержни-шилья (3/5,5% комплексов) и/или ножи (2/3,6%
комплексов; вместе нож и два шила – 1/1,8% комплексов).
Начиная с подросткового возраста, в инвентарь погребений включаются,
как уже отмечалось, каменные орудия (в том числе – песты, 2/3,5%
комплексов)
и раритеты – керамическая воронка, бронзовый крюк,
деревянный поднос (по 1/1,8% комплексов). Возрастает число погребений с
бронзовыми ножами (10/17,5% комплексов) и стержнями (5/8,8%
комплексов) (сочетание этих предметов – 4/7,0% комплексов). Несколько
неожиданной выглядит повышенная, по сравнению со взрослыми,
концентрация деревянных повозок
в погребениях подростков (4/7,0%
против 14/4,1% погребений взрослых).
Наконец, только взрослых, наряду с максимально часто встречающимися
бронзовыми ножами (82/24,0%), стержнями (69/20,2%), крюками (12/3,5%),
каменными пестами (31/9,1%), сопровождали бронзовые тесла (9/2,6%),
долота (9/2,6%), иглы (4/1,2%), каменные «ступки/наковальни» (16/4,7%) и
топоры (3/0,9%).
Постепенное – по мере взросления индивидуума - включение в набор
специфических орудий труда достаточно четко отражает процесс
социализации (инкультурации) носителя восточноманычской обрядовой
традиции. Близость состава инвентаря детских и подростковых погребений к
инвентарю погребений в насыпи (73% которых составляют погребения
взрослых) и совпадение преимущественной ориентировки на ЮВ позволяют
видеть в последних захоронения представителей «младших ветвей» семейнородовых коллективов.
Далее приводятся предварительные данные о некоторых обрядовых
особенностях мужских и женских погребений. Учитывая недостатки
источниковой базы в отношении определения пола и возраста взрослых
людей, рассматривается распределение лишь некоторых основных
показателей в мужской (87 погребений) и женской (94 погребения) выборках.
24
Основное наблюдение - отсутствие принципиальных различий между
мужской и женской выборкой по таким показателям как место в кургане
(соотношение погребений основных и впускных, в материке и выше
материка, в центре и в полах), вид могильного сооружения, ориентировка
останков. Категориальный набор инвентаря в целом также оказывается
одинаковым у обеих групп. Исключение составляет каменное оружие
(топоры, булавы, стрелы), представленное только в мужских погребениях.
В мужских погребениях в 2-3 раза чаще встречаются орудия из бронзы,
камня и кости, как престижные, так и массовые, а также повозки и следы
красной краски (охры). Напротив, в женских погребениях чаще, чем в
мужских, встречаются украшения (бусы и пронизи – почти в 2 раза,
височные кольца – почти в 8 раз) и престижный раритет - бронзовые иглы.
Массовые бронзовые орудия – ножи и стержни-шилья – по-разному
представлены в мужской и женской выборках: у мужчин преобладают ножи,
у женщин – шилья, но доля погребений с обеими категориями предметов
одинакова (20,7% и 20,2% комплексов). Особый интерес вызывают находки
престижных бронзовых орудий – тесел и долот - в женских погребениях (3
комплекса). Все эти погребения (Чограй VIII к.28 п.01, Ергенинский к.05 п.08
и к.11 п.01) были основными в курганах, совершены в катакомбах больших
размеров, сопровождались богатым инвентарем.
Принадлежность основных погребений в курганах лицам обоих полов,
при том что впускными при них также могли быть разнополые индивидуумы,
может являться аргументом в пользу существования у «восточноманычцев»
билинейного счета родства. Вероятное доминирующее положение мужчин в
области семейно-социальных отношений проявлено в погребальном обряде
сравнительно слабо – больше на количественном, чем на качественном
уровне.
4.2. Совместные синхронные погребения. Из 64 совместных
синхронных погребений изучаемой выборки 58 (90,6%) являются двойными,
4 (6,3%) тройными, 2 (3,1%) содержало останки 4 индивидуумов. Основная
часть двойных комплексов и все комплексы с большим числом погребенных
(более половины массива) – это явно разнопоколенные погребения (взрослых
с младенцами и детьми). Число взрослых индивидуумов в одном погребении
не превышало двух. Обращает на себя внимание необычно высокий процент
совместных погребений взрослых с младенцами и детьми (22,0 % и 19,8 %)
по сравнению с долей захоронений младенцев и детей
в серии
индивидуальных погребений (2,8 % и 11,8%).
Для исследования совместные синхронные погребения были объединены
в группы – выборки по возрастному составу:
- группа А: захоронения взрослых с младенцами (14 погребений, в том
числе 11 двойных, 2 тройных , 1 – с 4 погребенными);
25
- группа В: захоронения взрослых с детьми (19 погребений, в том числе
17 двойных, 1 тройные; 1 – с 4 погребенными);
- группа C: двойные погребения взрослых (16 погребений);
- группа D: погребения, включающие останки подростков в различных
сочетаниях друг с другом, детьми и взрослыми (13 погребений, в том числе
12 двойных и 1 тройное).
Группы A и B. Появление значительного числа младенцев, равно как и
большое число детей раннего и 1 возраста в группах A и B,
свидетельствуют о важной функции погребенных с детьми взрослых быть
«детоводителями» – проводниками на семейно-родовое кладбище.
Особенной концентрацией находок (бронзовых ножей, стержней,
крюков, каменных пестов, украшений - бус и пронизей из различных
материалов, а также металлических височных колец) среди совместных
погребений выделяются погребения группы А, причем все перечисленные
находки явно сопровождали останки взрослых людей.
Немногочисленные определения антропологом пола и возраста
взрослых, погребенных вместе с младенцами (5) и детьми (2) в одной камере,
опровергают стереотип восприятия данных комплексов, как погребений
«матерей с детьми»: в 4 случаях из 8 пол взрослого определяется как
мужской, в 2 – как женский, в 1 – как женский?. Именно мужчин, в
основном, сопровождали двое и трое детей. В мужских погребениях с
детьми, обращает на себя внимание концентрация младенцев (в 3 из 4
комплексов) и пожилой-старческий возраст взрослых (в 2 из 4 комплексов; в
остальных 2 возраст не указан). В восточноманычских материалах имеются и
случаи пожилого возраста женщин, погребенных с детьми. Совместные
разнопоколенные погребения в одной камере можно трактовать как
символическую демонстрацию предковых отношений.
Группы С и D. Для группы С наиболее существенно, что имеется серия
из 6 погребений 6 памятников, где отмечена парность (мужчина и женщина)
состава комплексов. Свидетельства парности двойных при отсутствии
тройных погребений взрослых людей могут считаться аргументом в пользу
преимущественной нормативности парного (моногамного?) брака и
существования малой (нуклеарной) семьи.
Особо рассматривается уникальный по обрядовым характеристикам
памятник, содержавший два двойных однополых однопоколенных мужских
совместных погребения (возраст всех погребенных от 45 лет и старше)
Цаган-Усн IV к.01 п.05 и п.06. Архаичность структуры этих комплексов
может объясняться прижизненной вовлеченностью погребенных в особые
формы культово-экстатической практики, связанные с ритуальным
размежеванием полов.
26
В группе D обращает на себя внимание сравнительная малочисленность
сочетаний «подросток и взрослый» в одном погребении (4 случая из 13). С
другой стороны, в выборке полностью отсутствуют совместные захоронения
младенцев и подростков. В обряде совместных погребений подростки
оказываются в значительной мере «замкнуты» на своих ровесников и детей.
Преобладание разнопоколенных совместных погребений (группы A. B,
D) говорит о том, что основой социально-семейных отношений были
отношения вертикального родства, и, соответственно, основным социальным
организмом должна была являться большесемейная община/линидж.
В Заключении подводятся итоги исследования, на основе которых
предлагаются реконструкции отдельных аспектов социальной организации и
идеологии носителей восточноманычской культурной традиции.
Список опубликованных работ по теме диссертации:
1. Андреева М.В. Глиняная модель повозки из погребения катакомбного
времени / М.В. Андреева // СА. 1984. №3. - С. 201-205.
2. Андреева М.В. Курганы эпохи брозы у г. Светлограда
(Ставропольский край) / М.В. Андреева // КСИА. 1986. Вып. 188. - С. 106113.
3. Андреева М.В. Об одной зооантропоморфной фигурке из Ставрополья
/ М.В. Андреева // СА. 1986. № 2. - С. 231-234.
4. Андреева М.В. Курганы у Чограйского водохранилища / М.В.
Андреева // Древности Ставрополья. М., 1989. - С. 24-124.
5. Андреева М.В. Погребальный комплекс эпохи средней бронзы / М.В.
Андреева, П.Г. Дервиз // КСИА. 1989. Вып.196. - С. 40-51.
6. Андреева М.В. К вопросу о роли повозки в погребальном обряде
восточноманычской катакомбной культуры / М.В. Андреева // Актуальные
проблемы археологии Северного Кавказа (XIX Крупновские чтения). Тезисы
докладов. М., 1996. - С. 13-16.
7. Андреева М.В. Комплексы эпохи бронзы из кургана у хутора
«Красное Знамя» / М.В. Андреева, В.Г. Петренко // Материалы по изучению
историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып. 1. Ставрополь,
1998. – С. 7-54.
8. Андреева М.В. Курганы у села Спасского Ставропольского края /
М.В. Андреева, Л.А. Новикова // Материалы по изучению историкокультурного наследия Северного Кавказа. Вып. II. М., 2001. – С. 5-52.
9. Андреева М.В. Курильницы, ножи и шилья в контексте памятников
восточноманычской катакомбной культуры / М.В. Андреева // Проблемы
первобытной археологии Евразии. К 75- летию А.А.Формозова. М., - С. 187201.
27
10.
Андреева
М.В.
Синхронные
совместные
погребения
восточноманычской катакомбной культуры как источник палеосоциальных
реконструкций / М.В. Андреева // OPUS: Междисциплинарные исследования
в археологии. Вып. 4. М., 2005. – С. 68-93.
11. Андреева М.В. Организация курганного пространства в
погребальном обряде восточноманычской катакомбной культуры /
М.В.Андреева // Теоретические и методические подходы к изучению
погребального обряда в современной археологии. Тезисы докладов
Всероссийской научной конференции. М., 2005. - С. 19-21.
12. Андреева М.В. Особенности возрастного состава планиграфических
«связок» курганных погребений восточноманычской катакомбной культуры:
социологический аспект / М.В. Андреева // Эволюция социальнополитических систем в древних и средневековых обществах (по
археологическим и этноисторическим источникам). Тезисы докладов. М.,
2006. – С. 10-12.