Основное содержание работы - Кемеровский государственный
advertisement
На правах рукописи Пономарёва Наталья Владимировна СЕМАНТИЧЕСКИЙ И СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ИМЁН ТОПОЛОГИЧЕСКИХ ЗОН ВЕРХ / НИЗ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА) Специальность 10.02.01 – русский язык Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Кемерово – 2007 Работа выполнена на кафедре русского языка и общего языкознания Иркутского государственного университета Научный руководитель – кандидат филологических наук, доцент Ташлыкова Марина Борисовна Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Голев Николай Данилович кандидат филологических наук, доцент Бринёв Константин Иванович Ведущая организация – Новосибирский государственный технический университет Защита состоится «30» мая 2007 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212. 088. 01 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора филологических наук в Кемеровском государственном университете по адресу: 650043, Кемерово, ул. Красная, 6. С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Кемеровского государственного университета. Автореферат разослан «28» апреля 2007 г. Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук О.А.Булгакова Общая характеристика работы Данная работа посвящена исследованию имен топологических зон, представляющих собой фрагмент пространственной лексики русского языка. Пространство, как известно, – одна из основных форм существования материи, и совершенно естественно, что интерес к его изучению не ослабевает на протяжении всей истории естественных и гуманитарных наук. Специфическим образом представления о пространстве преломляются в языке, составляя один из важнейших фрагментов языковой картины мира. Поэтому изучение тех пространственных параметров, которые могут восприниматься и осознаваться человеком и для которых затем устанавливаются соответствия в семантической системе языка, являются одной из актуальных задач современной лингвистики. В ходе решения этой задачи в отечественной русистике получены существенные результаты при осмыслении таких языковых феноменов, как семантика пространственных предлогов и наречий (И.М. Богуславский, В.С. Бондаренко, Е.Ю. Владимирский, М.В. Всеволодова, В.Б. Евтюхин, Т.П. Засухина, И.Л. Исаакян, Л.Б. Карпенко, Г.Е. Крейдлин, Н.В. Лягушкина, Ю.В. Мазурова, Т.Н. Маляр, В.Б. Медведев, В.А. Плунгян, Е.В. Рахилина, О.Н. Селивёрстова и др.); семантика пространственных имён (О.Ю. Богуславская, Е.В. Рахилина, А.А. Федяшина, Б.Н. Яковлев и др.); пространственная метафора (Е.Г. Борисова, О.П. Ермакова, Г.Е. Крейдлин, Г.И. Кустова, Т.Н. Маляр, О.Н. Селивёрстова, В.М. Топоров и др.); средства и способы локализации (Т.В. Булыгина, В.Г. Гак, Л.В. Гукина, В.Л. Ибрагимова, В.А. Плунгян, С.Т. Саевич, В.Э. Шерер, А.Д. Шмелёв и др.); взаимосвязь категорий пространства и времени (С.Н. Вековищева, А.В. Кравченко, Е.С. Кубрякова, А.М. Мостепаненко, Е.В. Падучева, Е.М. Позднякова, В.Ф. Прохоров, Т.Н. Прохорова, О.А. Радужная и др.); механизмы описания пространства в языке (И.М. Кобозева, Е.С. Кубрякова, Г.И. Кустова, М.Н. Мурзин, Е.В. Падучева, В.Н. Телия, А.Ю. Черский, Е.С. Яковлева и др.). К сфере языковой репрезентации категории пространства в первую очередь относят те единицы языка, которые позволяют выразить отношения пространственной локализованности предметов и явлений. Отбор языковых средств, с помощью которых концептуализируется пространство, определяется прежде всего экстралингвистическими факторами: существенными признаками предметного мира, вычленяемыми с целью адекватного отражения пространства. Чрезвычайно важно, однако, что описание некоторого фрагмента пространства является отнюдь не единственной функцией языковых единиц, отражающих локативные отношения. Эти единицы регулярно используются для обозначения понятий, относящихся к социальной, интеллектуальной, эмоциональной сфере (ср.: взять под стражу, достичь служебных высот, доходное место, отдалённые перспективы, внутренний мир, недалёкий человек, верх совершенства и т.п.). Семиотика пространства имеет исключительное значение в создании модели универсума. Все сказанное обусловливает необходимость исследования языковых средств концептуализации пространства в рамках когнитивного подхода, который, по мнению О.Н.Селивёрстовой, «позволяет выявить особенности пространственного восприятия, преломленного в языковых значениях, и раскрыть систему понятий, через которые мы осмысляем окружающий мир». Особым средством вербализации пространственных отношений являются имена топологических зон, такие как верх, низ, бок, перёд, зад и т.п. Эти имена и их производные используются для описания ориентации объекта в пространстве или для пространственной квалификации частей объекта. Отдельные функционально-семантические особенности таких единиц уже становились предметом исследования в работах М.В. Всеволодовой и Е.Ю. Владимирского, Т.П. Засухиной, Л.Б. Карпенко, Ю.В. Мазуровой, В.А. Плунгяна, В.Н. Телии, А.А. Федяшиной, Е.С. Яковлевой и др. Однако системное и многоаспектное описание имен топологических зон в русистике отсутствует. Между тем их значимость для языковой концептуализации пространства не вызывает сомнений, поскольку они задают своеобразную систему координат материального и нематериального мира (ср.: верх горы – верх блаженства – правящие верхи, вершина горы – вершина славы, низ здания – социальные низы). Свидетельством недостаточной изученности названной группы единиц является неединообразие словарных толкований, неполнота и неточность лексикографической интерпретации целого ряда фактов. В любом случае для доказательного описания пространственной семантики необходим прежде всего тщательный анализ разнообразного языкового материала. Только такой анализ позволит сделать выводы о пространственной концептуализации, представленной в языковой системе. Все сказанное обусловливает актуальность настоящего диссертационного исследования. Пространственные представления, закодированные в значении языковых единиц, обнаруживают себя в процессах семантической и словообразовательной деривации. Следовательно, изучение этих процессов позволит эксплицировать особенности осмысления пространственных категорий русским языковым сознанием. Таким образом, объектом исследования являются имена топологических зон как средство языковой концептуализации пространства. Предмет исследования – семантический и словообразовательный потенциал существительных ВЕРХ / НИЗ как результат отражения внеязыковых представлений и категорий, зафиксированных в значениях языковых единиц. Цель работы – системно и целостно осмыслить специфику функционирования имён топологических зон ВЕРХ и НИЗ и их производных как средства концептуализации пространства; Данная цель предполагает постановку и решение следующих задач: 1) рассмотреть основные подходы к исследованию пространственной лексики в отечественной и зарубежной лингвистике; уточнить круг общетео- ретических вопросов, актуальных для анализа данного фрагмента языковой системы; 2) выявить характеристики прототипической ситуации, предопределяющие семантические модификации в зоне пространственных значений существительных ВЕРХ и НИЗ и их производных; 3) представить характеристики прототипической ситуации, служащие когнитивными основаниями использования имён топологических зон для концептуализации феноменов нефизического пространства; 4) на основании анализа семантического и словообразовательного потенциала оценить степень актуальности того или иного пространственного признака для русской языковой картины мира; 5) охарактеризовать процессы, которые лежат в основе объединения семантической структуры слова. Материалом исследования являются имена топологических зон ВЕРХ / НИЗ, а также их производные, находящиеся на первой ступени словообразовательной деривации. Ограниченность материала рамками словообразовательной парадигмы мотивируется тем, что взаимодействие семантики производного и производящего в пределах одного деривационного шага осуществляется наиболее очевидным образом. При выборе материала свою роль сыграл тот факт, что одной из важнейших осей трёхмерного физического пространства, отражённого в сознании человека и в языке, является вертикальная ось, имеющая в качестве своих координат верх и низ. В основу исследования положен метод комплексного лингвистического описания, включающий приемы обобщения, сравнения, интерпретацию и классификацию. Используются также элементы компонентного анализа, дефиниционный и контекстуальный анализ. Все вышеперечисленные методы и приёмы позволяют полно и всесторонне представить лексическое значение слова и достичь цели исследования. Научная новизна исследования определяется следующим. В работе предпринимается попытка системно и целостно осмыслить специфику семантической организации и функциональные особенности имён топологических зон ВЕРХ и НИЗ и их производных как средства концептуализации физического и нефизического пространства. Выявление характеристик прототипической ситуации, предопределяющих семантические модификации в зоне пространственных значений и служащих когнитивными основаниями использования имён топологических зон для концептуализации феноменов нефизического пространства, осуществляется в результате анализа единиц, реализующих семантический и словообразовательный потенциал имён ВЕРХ и НИЗ. Качественные и количественные различия семантической организации существительных ВЕРХ / НИЗ и их производных квалифицируются как показатель степени актуальности того или иного пространственного признака для русской языковой картины мира. Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в развитие представлений о способах концептуализации действительности, а именно, об особенностях пространственного восприятия, которое преломляется в семантике языковых единиц и в значительной мере формирует ту систему понятий, через которые человек осмысляет окружающий мир. Выявленные в работе семантические и функциональные особенности имён топологических зон ВЕРХ / НИЗ и их производных могут служить базой для сопоставительных исследований пространственной лексики различных языковых систем или подсистем. Теоретическая значимость работы заключается также в обосновании положения об особой значимости парадигматических связей для формирования отдельных значений топологических единиц. Практическая ценность исследования состоит в возможности использования его результатов в практике преподавания ряда лингвистических дисциплин: лексикологии, словообразования, семантики современного русского языка, а также в спецкурсах и спецсеминарах, анализирующих проблемы языковой картины мира; при составлении учебных пособий, руководстве курсовыми и дипломными работами соответствующей проблематики. Полученные в работе выводы могут быть использованы в лексикографической практике для корректировки словарных дефиниций. Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка и общего языкознания Иркутского государственного университета. По теме диссертации сделаны доклады на ежегодных научных конференциях кафедры русского языка и общего языкознания Иркутского государственного университета (май 2004, 2005, 2006); на международной научной конференции «Время в социальном, культурном и языковом измерении», посвященной 85-летию Иркутского государственного университета и факультета филологии и журналистики (сентябрь 2003 г.); на международной научной конференции «Актуальные проблемы русистики», посвящённой 85-летию томской диалектологии и 125-летию со дня основания Томского государственного университета (октябрь 2003); в институте славистики Кильского университета (Германия, 2006). На защиту выносятся следующие положения. 1. Имена топологических зон и их производные являются одним из важных средств концептуализации физического и нефизического пространства. Анализ семантико-словообразовательного потенциала таких слов позволяет реконструировать фрагмент русской языковой картины мира, связанный с понятиями верха и низа. 2. Отличительные черты данного фрагмента картины мира – значительная степень детализации в представлении пространственных отношений и особая выделенность таких категорий, как социальная иерархия, высокая степень проявления качества, возвышенное в противовес материальному. 3. Потенциал существительных ВЕРХ и НИЗ в сфере внутри- и межсловной деривации определяется топологическими характеристиками называемых ими объектов и типом пространства, к которому эти объекты принадлежат. 4. Максимальная дифференциация языковых средств, призванных дифференцированно описывать компоненты сходных, но не тождественных пространственных ситуаций, обеспечивается с помощью метонимического переноса, основанного на смежности пространственных участков, занимающих определённое место на вертикальной шкале. 5. Участие топологических имен в означивании категорий нематериального мира обеспечивается процессом метафорического переосмысления, представляющего человека и общество как особым образом организованное пространство. 6. Для формирования семантики имён ВЕРХ / НИЗ и их производных чрезвычайно значимы парадигматические связи; организация семантической структуры имён топологических зон осуществляется «под давлением» параметрической лексики. Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка литературы и приложения. Основное содержание работы Во введении обосновывается актуальность, научная новизна исследования, определяются объект, предмет, материал, цель, задачи, методы работы, излагаются основные положения, выносимые на защиту. В первой главе «Семантико-словообразовательный потенциал имён топологических зон как источник лингвистических идей и терминологических проблем» рассматривается широкий круг вопросов, связанных с описанием единиц пространственной семантики, определяются основные термины и категории, необходимые для анализа семантического и словообразовательного потенциала имён топологических зон. Пространственные отношения, наряду с временными, являются теми базовыми отношениями, которые человек воспринимает в окружающем мире и отражает в языковых формах. Механизмы языкового освоения пространства исследуются как в рамках описания языковой картины мира (ЯКМ), так и в структурно-семантических исследованиях, посвящённых отдельным группам пространственных языковых единиц. Одной из принципиальных проблем для исследований подобного рода является осмысление места и роли единиц пространственной семантики в концептуализации и означивании феноменов материального и нематериального мира. Сторонники «локалистского» подхода к изучению пространственной лексики (В.Г. Гак, К.А. Гилярова, Е.В. Рахилина, С. Ульман) полагают, что любые непространственные значения восходят к пространственным, а следовательно, категоризация явлений нематериального мира осуществляется «в терминах» мира предметного, важнейшим параметром которого является пространство. Первичность пространственных отношений требует детального их описания. Естественно, что в качестве объектов такого описания выступают сло- ва, называющие предметы реального мира, характеризующиеся определённым местоположением, т.е. пространственно ориентированные относительно других предметов. По мнению многих исследователей, существенную роль в описании пространственной ориентации объекта играет топология этого объекта, а также антропоцентричность данного фрагмента картины мира, которая выражается как в присутствии в некоторых ситуациях пространственного ориентирования Наблюдателя, так и в отождествлении ориентируемого объекта с человеческим телом по форме и положению в пространстве. Теория то п о ло г и ч е с к и х ти п о в восходит к точке зрения Л. Талми, который отметил, что в языковой картине мира все объекты воспринимаются как представители нескольких эталонных, образцовых форм, таких как поверхности, ёмкости и т.п., то есть любой объект приравнивается к своеобразным инвариантам формы, получаемым в результате процесса схематизации форм конкретных представителей данной категории объектов. Такие эталонные формы Л. Талми предложил назвать топологическими типами и противопоставил их типам объектов, выделяемым в научной, эвклидовой, геометрии. Эта теория получила своё развитие в ряде других исследований (Ю.Д. Апресян, И.М. Кобозева, Е.В. Рахилина). При описании пространственной лексики немаловажными оказываются также такие понятия, как ф о р м а и с х е м а (И.М. Кобозева), о р и е н т а ц и я объекта (Ю.Д. Апресян, Э. Ланг, Н.В. Лягушкина), к о л и ч е с т в о и з м е р е н и й объекта, выделяемых визуально и потому маркированных в сознании носителя языка (Ли Тоан Тханг). Таким образом, в современном языкознании совершенно отчётливо осознана специфика «наивной» геометрии, воплощаемой словами естественного языка, и сформулирована необходимость строить описание таких слов с учётом топологии обозначаемых ими объектов. При описании ориентации объекта в пространстве следует учитывать и такую категорию, как а н тр о п о ц е н тр и ч н о с ть языковой картины мира. Категория эта имеет в науке двойное осмысление. Во-первых, под антропоцентричностью понимают ориентацию объекта относительно той системы координат, исходной точкой которой является естественная вертикальная поза человека, воспринимающего и представляющего пространство. Второй важной составляющей антропоцентричности языка является наличие фигуры наблюдателя в ситуации ориентирования. Проблема наблюдателя активно обсуждается в современной семантике (Е.В. Падучева, Е.В. Рахилина, О.Н. Селивёрстова, Ч. Филлмор и др.). В частности, фигура наблюдателя признаётся релевантной для адекватной семантической интерпретации сочетаний пространственных предлогов с нефасадными существительными (Ю.Д. Апресян), для определения основных стратегий описания пространства в ситуации пространственного ориентирования (И.М. Кобозева); позиция наблюдателя и направление его взгляда считается организующей семантическое пространство локативной ситуации (Л.В. Гукина). Суть пространственных отношений принято определять как соположение в пространстве какого-нибудь объекта и его ориентира (пространства или другого объекта), последний терминологически обозначается как ло к ум (М.В. Всеволодова, Е.Ю. Владимирский), или р е ля т ум (Т.Н. Маляр, О.Н. Селивёрстова). Соотнесение предмета с локумом / релятумом называется л о к а ли з а ц и е й , а пространственные отношения между объектом и локумом, обусловленные их взаиморасположением и взаимосоотношением, – л о к а ти вн ы м и зн а ч е н и я м и . Пространство, организуемое ориентиром, делится на ряд специфичных для каждого языка топологических зон: в н утр е н н юю зо н у , которая включает сам ориентир с его поверхностью и внутренней частью (если ориентир объёмный), и вн е ш н ю ю зо н у . В зависимости от этого фиксируется набор основных локализаций, например, из внешних локализаций – Super ‘пространство над ориентиром’, Sub ‘пространство под ориентиром’ и т.д.; из внутренних локализаций – In ‘пространство внутри ориентира’, Cont ‘поверхность ориентира’ (В.А. Плунгян). При описании динамических локальных отношений актуальными признаются такие семантические переменные, как объект, маршрут, исходный и конечный пункты движения (Л.Б. Карпенко, В.А. Плунгян, Е.В. Рахилина). В ряде случаев релевантным признаком пространственного значения оказывается информация о типе поверхности объекта, составляющей границу объекта. Последняя может интерпретироваться двояко: как точка, т.е. поверхность, достаточно невеликая по сравнению с размерами других поверхностей, или как протяженность, т.е. поверхность, состоящая из достаточно большого ряда точек (Е.В. Рахилина). Категория то ч е ч н о с ти / п р о т я ж ё н н о с ти актуальна при описании целого ряда пространственных слов. В зависимости от того типа отношений, в которых могут находиться ориентир и ориентируемый объект, выделяется несколько типов пространства. Так, на основании семантической наполненности Н.В. Лягушкина выделяет временное пространство, физическое пространство, пространство множества, пространство функциональной системы. Г.Е. Крейдлин указывает на временное пространство, пространство таксономическое, социальное и т.д., выделяя помимо собственно пространственных (чисто локативных) отношений, временные, таксономические, социальные, психические и другие отношения. В данной работе последовательно разграничиваются два типа пространства: пространство физическое, в основе которого лежат локативные отношения между ориентиром, ориентируемым объектом и (факультативно) наблюдателем, и пространство нефизическое, в том числе социальное, определяемое отношениями людей друг с другом и создаваемое за счёт перенесения на эти отношения пространственных понятий физического мира. Кроме того, концептуальный аппарат описания пространственной ситуации, обозначаемой именами топологических зон, включает понятия локализации, ориентира и ориентируемого объекта, границы поверхности объекта, статичности и динамичности. Предварительный анализ материала показал, что внеязыковые представления и категории, отражённые в значениях имён топологических зон, обусловливают специфику их семантического и словообразовательного по- тенциала. Поэтому в первой главе рассматриваются также подходы к изучению факторов, определяющих закономерности и формы реализации семантического и словообразовательного потенциала языковых единиц разных типов. Решение названной проблемы требует, во-первых, осмысления природы лексического значения как неделимой или дискретной сущности. Представленные в науке теории инвариантов и прототипов, основанные на том, что каждая языковая единица имеет единственное значение, оспариваются и с позиции сведения к единому общему различных по своей качественной природе элементов, и с позиции роли контекста, который служит лишь средством проявления нужного значения. В настоящей работе реализован традиционный подход к интерпретации формы и содержания слова: многозначность признаётся фактом языковой действительности. В современной лингвистике представлены разные принципы деления слова на значения. Эвристическими приемами, позволяющими квалифицировать значение как самостоятельное, являются анализ парадигматических и синтагматических связей (Ю.Д. Апресян, А.А. Зализняк, Е. Курилович), а также покомпонентное сопоставление семантических структур, учитывающее как количество различающихся сем (О.Н. Селивёрстова), так и их статус в семантической конфигурации (Е.В. Падучева, Е.В. Урысон). То или иное представление семантической структуры слова ориентировано в первую очередь на выявление связи между отдельными значениями. Поиск таких связей является одной из основных задач исследования полисемии в русле когнитивной лингвистики, своеобразно синтезирующей идеи различных научных направлений. Выявление семантических модификаций слова осуществляется с ориентацией на экспликацию всех семантических связей в их причинной обусловленности. В результате значения слова представляются неслучайными и непроизвольными: они семантически связаны между собой и в конечном итоге образуют некоторую достаточно предсказуемую и стройно организованную структуру, обозначаемую как «сеть», «цепь» или «блок» (Р. Лангакер, В.А. Плунгян, Е.В. Рахилина). В задачу исследований когнитивного типа входит не столько описание структуры слова, сколько объяснение (а в иных случаях даже предсказание) всего разнообразия значений. В современной научной литературе остаётся актуальной проблема типологии производных значений и их адекватной интерпретации. Когнитивная семантика квалифицирует метонимию как перенос языкового выражения, которое соответствует одному из элементов когнитивной структуры, на другой элемент этой же структуры; метафору – как перенос когнитивной структуры, прототипически связанной с некоторым языковым выражением, из одной содержательной (исходной) области в другую (см. работы М. Блэка, М. Бирдсли, М. Джонсона, Д. Лакоффа, И.М. Кобозевой, Г.И. Кустовой, М. Минского, А. Ричардса, Г.Н. Скляревской, В.Н. Телии, Р. Якобсона и многих других). Имеющиеся подходы к описанию семантической структуры слова обобщены в монографии Г.И. Кустовой «Типы производных значений и механизмы языкового расширения». Концепция, излагаемая в этой монографии, составляет методологическую базу исследования. Согласно данной концепции, исходное значение слова является способом концептуализации внеязыковой реальности, в которой выделяются некоторые п р о то ти п и ч е с к и е с и т уа ц и и , предоставляющие возможность для специфического осмысления как отдельных фрагментов самих этих ситуаций, так и других типов ситуаций, подводимых в определённой мере под эту схему. Прототипическая ситуация определяет развитие семантической структуры и в словах пространственной семантики. Источником полисемии в таких единицах служит возможность разных видов концептуализации пространственных отношений. Поскольку материал исследования включает в себя большое количество производных слов, в работе в необходимой мере рассматриваются вопросы семантики производного слова. Внимание учёных к механизмам формирования значения производного слова не ослабевает на протяжении длительного времени. Семантическая специфика производного как единицы вторичной номинации осмыслена в трудах Е.А. Земской, В.В. Лопатина, Е.С. Кубряковой, А.Н. Тихонова, И.С. Улуханова, М.Н. Янценецкой и др. Общие проблемы мотивации, исследование мотивационных связей, характеризующих различные группы лексики, особенности взаимодействия значений производного и производящего нашли своё отражение в работах Л.А. Араевой, О.И. Блиновой, Т.И. Вендиной, Л.Г. Ким, Т.А. Демешкиной, Л.М. Медведевой, З.И. Резановой и многих других. Функциональнодинамический подход, разрабатываемый в трудах Н.Д. Голева, позволил углубить представление о феномене мотивации как системообразующем факторе в лексике русского языка. Системный подход к деривационному измерению лексики осуществлён в исследованиях М.Г. Шкуропацкой, посвящённых описанию эпидигматически связанных слов. В кругу обсуждаемых проблем одной из самых сложных и дискуссионных является интерпретация многозначности производного слова. Отдельное значение, входящее в его семантическую структуру, сложным образом соотносится как с другими значениями этого же самого слова, так и со значением (значениями) производящего. В данной работе не обсуждается вопрос о том, какая связь, внутрисловная или межсловная, является первостепенно значимой. Мы ограничиваемся констатацией любого вида семантической соотносительности, поскольку сам факт ее наличия сигнализирует о значимости некоторого смысла, отражающего определенный способ языковой концептуализации пространства. Изучение семантической и словообразовательной деривации дает возможность установить, какие внеязыковые пространственные представления и категории преломляются в семантике языковых единиц, имен топологических зон в частности. Во второй главе «Типы концептуализации пространства и семантические свойства имён ВЕРХ / НИЗ» изложены результаты анализа семантической структуры слов ВЕРХ и НИЗ. Исходной для существительных ВЕРХ и НИЗ является ситуация пространственного описания объекта. Квалификация одной из сторон Объекта как той или иной топологической зоны в определённых случаях требует Наблюдателя, который должен учесть расположение отдельных участков Объекта относительно друг друга и выбрать для них соответствующие обозначения. Фигура Наблюдателя является релевантной в тех случаях, когда имена топологических зон выступают как характеристики нефасадных объектов (термин Ю.Д. Апресяна), не имеющих естественно выделенной и традиционно закреплённой зоны верха или низа (верх апельсина, низ кубика). Семантический потенциал существительных ВЕРХ и НИЗ в сфере внутрисловной деривации определяется в первую очередь топологическими характеристиками называемых ими объектов и типом пространства, к которому они принадлежат. В локативную ситуацию, описываемую именами топологических зон, могут вовлекаться объекты разных топологические типов: «вместилище» (верх коробки, низ ящика), «стержень» (верх бревна, низ дерева), «пластина» (верх забора, низ занавеса). Рассматриваемые существительные могут сочетаться со словами одних и тех же семантических групп: «тело и части тела человека» (верх / низ тела, головы, спины и т.д.); «здания» (верх / низ дома, собора, небоскрёба и т.д.); «транспорт» (верх / низ теплушки, вагона, коляски и т.д.); «вместилища» (верх / низ коробки, ящика, мешка и т.д.); «растения» (верх / низ дерева, берёзы и т.д.); «печатные листы» (верх / низ страницы, письма, обложки и т.д.), называя соответствующие пространственные зоны объектов. Наличие сочетаний верх / низ тела (туловища) обеспечивает возможность метонимического переноса, реализуемого при обозначении компонентов ситуации, в описание которой они вовлечены: Все люди будущего у них счастливы, довольны жизнью, белый верх – черный низ и все такое (Огонёк). Результатом такого переноса является формирование не отраженного словарями значения ‘верхняя часть костюма, одежды’. В прототипической ситуации пространственного описания Объекта, существительное ВЕРХ может актуализировать представление 1) о верхней части или оконечности объекта (при этом именуется либо внешняя поверхность объекта, либо поверхность и содержимое этой части: верх туловища, верх забора, верх буфета, верх туфель, верх кабины, верх здания, верх листа и т.д.); 2) о внешней поверхности всего объекта (верх плаща, сумки и т.д.). При использовании существительного НИЗ в этой же прототипической ситуации говорящий называет только нижнюю часть объекта (либо внешнюю поверхность объекта, либо внутреннюю, либо поверхность и содержимое этой части: низ тела, низ лица, низ дерева, низ здания, низ ящика, низ мишени и т.д.). Заслуживает внимания незначительная частотность указания на нижнюю оконечность предмета. Связано это с тем, что в большинстве случаев, согласно закону тяготения, предметы нижней своей частью «прикреплены» к определённой поверхности (стоят на ... / лежат на ... / растут в ... и т.п.). Таким образом, подтверждается факт концептуализации зоны верха как бесконечной, а низа – как ограниченной, предельной. Важной особенностью прототипической ситуации, предопределяющей семантические модификации в зоне пространственных значений, является разновидность поверхности, составляющей границу объекта. Она может интерпретироваться как точка или как протяженность. Оппозиция точечность – протяженность специфическим образом отражается в значениях исходных существительных. Указанная оппозиция системно проявляется при функционировании имён топологических зон и отражается в контекстах типа Ничего еще не понимая, но уже холодея, Александр Семенович глянул на верх ужасного столба, и сердце в нем на несколько секунд прекратило бой (М.Булгаков) и ...Застекленная часть стеллажных полок и верх пианино были уставлены разными милыми сердцу безделушками - фарфоровыми пейзанами, пейзанками и зверьками (Д.Вересов). В рассмотренных случаях существительные ВЕРХ и НИЗ называют верхнюю, т.е. наиболее удалённую от земной поверхности, или соответственно нижнюю, т.е. наиболее близкую к земной поверхности, часть или оконечность объекта, который характеризуется естественной вертикальной ориентацией. Однако данные имена могут характеризовать объекты не только вертикальной, но и горизонтальной ориентации (верх / низ страницы). Особый способ пространственной концептуализации обеспечивают, например, лексемы ВЕРХ 4 ‘верхнее течение реки; верховье’ и НИЗ 2 ‘нижнее течение реки, а также прилегающая к ней местность; низовье’. Эти значения ориентированы на синтез категорий вертикальности и горизонтальности. Происходит одновременная актуализация двух систем координат: вертикальной, т.к. речь идет о части реки, находящейся выше основного русла, и горизонтальной, т.к. река представляет собой горизонтальную поверхность, своеобразную «пластину». Основным механизмом развития пространственных значений является метонимический перенос, основанный на смежности пространственных участков, занимающих определённое место на вертикальной шкале. Дополнительным семантическим механизмом образования нового значения является сужение, в результате которого образуются лексемы ВЕРХ 1.2.3 ‘верхняя часть дома, верхний этаж’ и НИЗ 1.1.3 ‘нижняя часть дома, нижний этаж’. Имена топологических зон (особенно – ВЕРХ) активно используются для характеристики явлений, принадлежащих не физическому, а социальному пространству: иерархических отношений, интеллектуальных и эмоциональных состояний, духовных феноменов (верх / низ социальной лестницы; верхи не могут, а низы не хотят; верх фантазии, блаженства, аристократизма; верх глупости, цинизма, безвкусицы и т.п.). В подобных случаях происходит метафорическое осмысление отвлеченных понятий, которые получают пространственную концептуализацию. Лексемы ВЕРХ 6 ‘высшие, руководящие круги общества, организации и т.п.’ и НИЗ 6 ‘низшие, непривилегированные круги общества, организации и т. п.’ называют часть социального объекта, который традиционно обозначается метафорическим выражением социальная лестница или пирамида (иерархическая лестница, служебная лестница, финансовая пирамида). В прямом значении слова ЛЕСТНИЦА и ПИРАМИДА называют конкретные, пространственно ориентированные по вертикали объекты, которые имеют естественную верхнюю и нижнюю части: Она дошла до верха лестницы, отдышалась и затем исчезла с глаз (В.Катаев). На основе таких употреблений легко развивается метафора: Талантливые самородки, уборщицы, легкокрыло взлетевшие до верха социальной лестницы, будут не в чести (Огонёк, №9, 2001). В подобных контекстах метафорически переосмысляются оба существительных: ВЕРХ / НИЗ как обозначение верхней или, соответственно, нижней части любого предмета, ориентированного по вертикали, и ЛЕСТНИЦА / ПИРАМИДА как именование социального устройства общества. Следует отметить, что лексемы ВЕРХ 6 и НИЗ 6 не обязательно требуют реализации объектной валентности: зависимые слова, обозначающие объекты социального пространства, встречаются в небольшом количестве примеров. Элиминация зависимого генитива вызывает новый семантический сдвиг: имя топологической зоны Объекта начинает обозначать не только его определённую пространственную зону, но и сам Объект: У него есть выходы на самый верх, ты это прекрасно знаешь (А.Маринина); Он верил только тем, кто его окружал, а всякую самостоятельность низов считал покушением на его власть... (Ю.Семёнов). Здесь, как представляется, происходит метонимическое развитие значения: имя фрагмента пространства используется для обозначения того, что этот фрагмент «заполняет» (≈ вместимое ↔ вместилище); слово попадает в другую семантическую общность – «название социальной группы» – и получает возможность реализовывать не только валентность Объекта, характерную для имён топологических зон и выражаемую существительными, но и собственно характеризующую валентность, выражаемую адъективами: Прокурор России открыто говорит, что с большим сомнением относится к отчетам милицейских верхов (Огонёк), Восстала буржуазия, недовольная усилением налогового пресса, предпринятым министром, городские низы (М.Булгаков). Другие лексемы слова ВЕРХ, обозначающие нефизическое пространство, не имеют соотносительных антонимов в структуре слова НИЗ. Такие лексемы образуются в результате метафорического переноса свойств физического пространства на нефизическое; это ВЕРХ 7 ‘высшая степень чеголибо’, ВЕРХ 8 ‘внешние, поверхностные стороны какой-л. области знания, специальности и т. п.’, ВЕРХ 9 ‘превосходство, преимущество в чем-л.’. Как показывает анализ, существительные ВЕРХ и НИЗ развивают еще одну пару значений, не зафиксированных в словарях: ‘нечто возвышенное, принадлежащее духовной сфере’ (ВЕРХ 10) vs ‘нечто лишенное возвышенного, глубокого содержания’ (НИЗ 7). Эти лексемы характеризуются совместным употреблением в сопровождении контекстуальных синонимов: Этот-то диагноз – у холма нет вершины, у мира нет больше верха и низа, нет безотносительного «да» и безотносительного «нет» – достойно увенчивал картину (Огонёк). Важно подчеркнуть, что рассматриваемые значения возникают на фоне соотносительных значений параметрических прилагательных ВЫСОКИЙ и НИЗКИЙ (ср.: ВЫСОКИЙ 5 ‘полный глубокого, необыденного содержания, возвышенный’: высокие помыслы, высокая душа; НИЗКИЙ 4 ‘лишенный возвышенного, глубокого содержания; обыденный, обыкновенный’: низкая душа). Этот факт демонстрирует единство моделей семантической деривации в сфере пространственной лексики, которая способна обеспечивать концептуализацию непредметных сущностей «предметными» категориями. Таким образом, описание деривационных механизмов, действующих в сфере топологической лексики, выявило чрезвычайную значимость парадигматических связей слов для формирования отдельных значений. Можно констатировать своеобразное «давление» системы параметрических имен на организацию семантической структуры имен топологических ориентиров (ср.: ВЕРХ 10 <=> ВЫСОКИЙ 5; НИЗ 7 <=> НИЗКИЙ 4). Подобное переосмысление пространства встречается во многих культурных и этических контекстах; оно исследовано в работах М.М. Бахтина, О.П. Ермаковой, А.А. Золкина, С.Е. Никитиной, В.Н. Топорова и др. Такая метафора занимает особое место, так как является характеристикой не социального, а духовного пространства существования человека. Значимость целого ряда семантических преобразований подтверждается фактом их «грамматикализации»: (а) одни лексемы утрачивают формы единственного числа; (б) другие входят в состав фразеологизмов, которые специфическим образом отражают залоговое противопоставление; (в) третьи проявляют избирательность в выборе предикатов, ср.: (а) лексема НИЗ 6 ‘низшие, непривилегированные круги общества, организации и т. п.’ употребляется главным образом в форме множественного числа; (б) устойчивые сочетания одержать верх vs брать верх на лексическом уровне выражают противопоставление, традиционно реализуемое грамматическими средствами, в частности, залоговыми формами глагола. Одерживает верх лицо (которое и осмысляется как субъект действия), но чувства, желания эмоции берут верх над лицом (и оно в данном случае – объект действия); (в) с лексемой ВЕРХ 8 ‘внешние, поверхностные стороны какой-л. области знания, специальности и т. п.’ сочетаются в основном предикаты движения: Раньше мы все как-то шли по верхам – теперь измеряем жизнь миллиметрами (Огонёк). Таким образом, выступая в целом ряде случаев как антонимы, ВЕРХ и НИЗ обнаруживают несимметричность семантической организации в целом. Это проявляется и в количественном и в качественном аспекте: существительное ВЕРХ имеет большее количество значений (то есть характеризуется более детальной семантической разработанностью) и более частотно; оно от- ражает такие аспекты ситуации, которые – в силу причин лингвистического и экстралингвистического характера – не могут быть описаны словом НИЗ (ср. ВЕРХ 8 ‘внешние, поверхностные стороны какой-либо области знания, специальности; ВЕРХ 9 ‘преимущество’ и т.д.). В третьей главе «Производные имена как реализация семантического и словообразовательного потенциала существительных ВЕРХ / НИЗ» выявляются семантические особенности производных, входящих в субстантивный и адъективный блок словообразовательной парадигмы существительных ВЕРХ и НИЗ. Анализ материала позволяет выявить номинативную стратегию носителя языка, стремящегося к максимальной дифференциации языковых средств, призванных дифференцированно описывать компоненты сходных, но не тождественных ситуаций. Эта стратегия очевидным образом проявляется в процессе внутрисубстантивного словообразования. Производные существительные, обозначая ту же топологическую зону объекта, что и производящие, часто не тождественны им ни семантически, ни функционально. Так, ВЕРШИНА 2 ‘высшая степень чего-л.’ связана отношениями словообразовательной мотивации непосредственно с лексемой ВЕРХ 7 ‘высшая степень чего-либо’ и, согласно словарному толкованию, дублирует семантику производящего. Однако анализ контекстных словоупотреблений показывает иную картину. Лексема ВЕРХ 7 в подавляющем большинстве случаев сочетается с глаголом быть, имеющим экзистенциальное значение, или входит в состав сказуемого совместно с глаголами казаться, представляться, считаться и т.п.: Они едят гнилое и считают, что это верх вкуса (Огонёк); На предпраздничный вторник каналы приготовили такое, что «Годен к нестроевой» по ОРТ покажется вам верхом компетентности (Огонёк). Таким образом, лексема ВЕРХ 7 входит в предикативное ядро высказывания и констатирует, что некое качество / свойство достигло высшей степени своего проявления. Сочетаемость с экзистенциальными глаголами, в норме описывающими статические, а не динамические ситуации, делает очевидным именно факт констатации (не процесса достижения) этой стадии бытования свойства. Лексема ВЕРШИНА 2 обладает большими возможностями для концептуализации аналогичной степени развития качества. Эта лексема может также участвовать в описании статической ситуации, сочетаясь с глаголами местонахождения и существования (чаще – в форме нулевой связки): Может ли быть такое, что на вершине в силу неких обстоятельств оказывается «везучий» солист (Огонёк). Однако в большинстве случаев в одном контексте с лексемой ВЕРШИНА 2 используются глаголы и прилагательные, которые описывают путь к этому участку социального или духовного пространства (или трудность достижения участка), то есть характеризуют динамическую ситуацию: Подняться на вершину популярности нелегко, гораздо сложнее удержаться на этой вершине надолго (Огонёк). Таким образом, анализ сочетаемости наглядно показывает, что феномены социального или духовного пространства концептуализируются по об- разцу пространства физического. Абстрактная сущность осмысляется как цель, достижение которой столь же трудно, как покорение какой-либо горной вершины; не случайно в обоих случаях используются или предикаты удержаться (на вершине), покорить (вершину) и т.п., или определения типа недосягаемая (вершина) и т.п. При этом лексемы ВЕРХ 7 и ВЕРШИНА 2 дополнительно распределены: первая используется в основном для констатации наличия высшей точки или пребывания в этой точке кого-, чего-либо; вторая – для описания трудности достижения такой точки. Единицы, образованные в рамках синонимичных словообразовательных типов, тяготеют к дистрибутивному употреблению, специализируясь на характеристике разных топологических типов и разных типов пространств. Ярким примером такой тенденции является использование лексем ВЕРШИНА 1 ‘верхняя, самая высокая часть чего-л.’ и ВЕРХУШКА 1 ‘самая верхняя часть чего-л.’, имеющих тождественное словообразовательное значение ‘предмет (неодушевленный), характеризующийся отношением к предмету, названному мотивирующим словом’. Сохраняя семантическое тождество, эти лексемы проявляют избирательность по отношению к зависимому слову: ВЕРШИНА чаще выступает в роли управляющего для существительных, называющих рельефные возвышенности (гора, холм, скала и т.д.): А на фото все отлично: залитая розовым светом вершина горы парит над окрестностью (Огонёк), а слово ВЕРХУШКА – для существительных, обозначающих имена растений (дерево, кустарник, берёза, сосна и т.п.): Я, как птичка, могла часами сидеть на заборе или на верхушке дерева…(Огонёк). Очевидно, что во всех подобных случаях может быть поименована как верхняя часть объекта (напр., верхушка дерева), так и его верхняя оконечность (напр., вершина горы). Это зависит от топологического типа объекта: характеризуемая зона объекта типа «конус» оценивается как точка, оконечность (ср. соотношение основания и вершины конуса в пространственной геометрии); соответствующая зона объекта типа «стержень» – как протяженная поверхность этого стержня, наиболее удалённая от поверхности земли (для растений – это часть, противоположная корневой). Поэтому вершина горы – это незначительная часть пространства (≈ оконечность), а верхушка дерева – это пространство, какую-то часть которого занимает объект (≈ оконечность + вся та полоса, которая примыкает к ее границе). Это обусловлено и топологией, и онтологией соответствующих предметов (форма горы, ее физические размеры, устойчивость основания vs форма дерева, его размеры и т.п.). Кроме того, целый ряд контекстов отражает способность анализируемых слов претерпевать сужение значения в результате элиминации зависимого существительного; в результате ВЕРШИНА обозначает только верхнюю оконечность горы, холма и т.д., а ВЕРХУШКА – верхнюю часть дерева: Я думал, что они уже на подступах к вершине… (Огонёк) — Может, звезду на верхушку водрузить, чтоб было красивее? (Огонёк). Подобные контексты отражают результат процесса семантического стяжения (или, в другой терминологии, семантической конденсации). Дистрибуция употреблений лексем ВЕРШИНА 1 и ВЕРХУШКА 1 обусловлена их сочетаемостью с названиями объектов разных топологических типов. Так, ВЕРШИНА 1 сочетается в основном с именами объектов, которые относятся к топологическому типу «конус» (вершина кучи / пирамиды / шатра / треугольника / угла и т.п.); ВЕРХУШКА 1, как правило, управляет существительными, называющими объекты, принадлежащие топологическому типу «стержень» (верхушка мачты / кола / трубы / башни и т.п.) или «вместилище» (верхушка черепа / капсулы / апельсина / лёгкого и т.п.). Еще в большей степени тенденция к дифференциации характеризует лексемы, участвующие в обозначении нефизического пространства: ВЕРШИНА 2 ‘высшая степень чего-л.’; ВЕРШИНА 3 ‘верхняя часть социальной лестницы, пирамиды и т.п.’; ВЕРХУШКА 2 ‘наиболее влиятельная, руководящая часть общества, организации и т. п.’. Адъективный блок анализируемых словообразовательных парадигм представлен парами прилагательных ВЕРХНИЙ – НИЖНИЙ, ВЕРХОВОЙ – НИЗОВОЙ, а также рядом сложных слов и префиксально-суффиксальных производных. Они реализуют далеко не все потенции производящих, тем самым сигнализируя о разной актуальности того или иного пространственного признака для русской языковой картины мира. Симметрия семантических структур прилагательных ВЕРХНИЙ – НИЖНИЙ, выступающих в роли пространственных характеристик, дает основания полагать, что первостепенно значимыми являются следующие из них: (а) местонахождение объекта в непосредственной близости / на максимальной отдаленности от земли (верхние / нижние слои атмосферы); (б) положение объекта относительно другого объекта (верхний / нижний ящик стола); (в) положение объекта относительно такого же объекта (верхняя / нижняя юбка); (г) положение части объекта относительно другой части этого же объекта (верхняя / нижняя часть брюк). Анализ материала позволяет утверждать, что в семантической структуре прилагательных ВЕРХНИЙ / НИЖНИЙ выделяются значения, реализуемые при описании нефизического пространства: ВЕРХНИЙ 5 – ‘относящийся к высшим, привилегированным слоям населения, общества’; ВЕРХНИЙ 6 – ‘высший, предельный, крайний’; НИЖНИЙ 5 – ‘относящийся к низшим, непривилегированным кругам общества, организации и т. п.’. (Словари этих значений не выделяют). Прилагательные ВЕРХОВОЙ и НИЗОВОЙ, образованные от тех же производящих и имеющие то же словообразовательное значение ‘признак, относящийся к предмету, явлению, названному мотивирующим словом’, отнюдь не дублируют значений, выражаемых парой ВЕРХНИЙ – НИЖНИЙ. Пространственные лексемы этих пар слов противопоставлены по признаку ‘динамический vs статический признак объекта по его местонахождению’ (верховой / низовой ветер – верхний / нижний этаж). Участвуя в описании социального пространства, пара ВЕРХОВОЙ – НИЗОВОЙ обнаруживает больше возможностей для конкретизации общего относительного значения, чем пара ВЕРХНИЙ – НИЖНИЙ. Прилагательное ВЕРХОВОЙ закрепляется, например, как обозначение особого социального статуса в особой социальной среде (криминальном мире). Прилагательное НИЗОВОЙ развивает типовые семантические модификации, специфически уточняющие общее относительное значение ‘непосредственно связанный с низами’: (а) ‘сформированный в низших непривилегированных слоях общества, организованный ими’; (б) ‘являющийся членом низших, непривилегированных слоёв общества, организации’; (в) ‘предназначенный для низших, непривилегированных слоёв общества’. Таким образом, производные прилагательные обеспечивают возможность обозначить пространственный признак с высокой степенью детализации. Статические пространственные характеристики дифференцированно обозначаются прилагательными ВЕРХНИЙ – НИЖНИЙ; динамический признак объекта по местонахождению, а также характеристики объекта по его отношению к социальному пространству – прилагательными ВЕРХОВОЙ – НИЗОВОЙ. Сложные слова, а также префиксально-суффиксальное производное безверхий, являются однозначными. Их пространственная семантика формируется на базе лексем производящего слова ВЕРХ: например, ВЕРХ 1.1.1 ‘верхняя оконечность чего-либо, имеющая точечную или протяжённую поверхность’ → БЕЗВЕРХИЙ ‘без верхушки’ (безверхая берёза), ОСТРОВЕРХИЙ ‘с острым верхом’ (островерхая крыша); аналогично златоверхий, золотоверхий, кругловерхий, плосковерхий, суховерхий. Использование этой лексики характеризуется низкой частотностью; многие слова имеют ограничения на сочетаемость: так, прилагательные ЗЛАТОВЕРХИЙ и ЗОЛОТОВЕРХИЙ выступают исключительно в роли определений при существительных купол, крыша. Большая часть производных имён возникает в результате двойной мотивации: вторичное значение мотивируется переносным значением производящего (словообразовательная мотивация) и прямым значением самого производного (семантическая мотивация): например, НИЗ 1 → НИЖНИЙ 1 ↓ ↓ НИЗ 2 → НИЖНИЙ 2. В составе словообразовательной парадигмы все потенции исходного слова оказываются так или иначе реализованы. Редкие лакуны в семантической структуре отдельного производного объясняются сложным взаимодействием лингвистических и экстралингвистических причин и, как правило, восполняются в составе его кодеривата. При этом кодериваты, имеющие одинаковое словообразовательное значение, претерпевают семантическую и функциональную специализацию. В четвёртой главе «Производные наречия и предлоги как реализация семантического и словообразовательного потенциала имён топологических зон» рассматривается вопрос о специфическом отражении физического и нефизического пространства производными наречиями и предлогами. Как показал анализ материала, адвербиальные члены словообразовательной парадигмы обеспечивают особый способ концептуализации пространственных отношений. Во-первых, производные наречия и предлоги (ВВЕРХ – ВНИЗ, КВЕРХУ – КНИЗУ, СВЕРХУ – СНИЗУ, НАВЕРХ, ИСПОДНИЗУ) могут характеризовать локативную ситуацию в динамическом аспекте. Специфика таких производных наречий обусловлена способом отражения в их семантике гравитационных ориентиров, описывающих направление движения по вертикали, т.е. в соответствии с законами тяжести: от земли – к земле. В одном и том же словообразовательном гнезде представлены производные, обозначающие разную направленность: ВВЕРХ, КВЕРХУ, НАВЕРХ ‘в верхнюю точку’ – СВЕРХУ ‘с верхней точки’ (аналогично, ВНИЗ, КНИЗУ ‘к нижней точке’ – СНИЗУ ‘с нижней точки’ и т.п.). Появление таких единиц в словообразовательной парадигме имён топологических зон закономерно: если производящее называет точку пространства, то производное может обозначать какое-либо направление движения от этой точки, но обязательно в координатах определённой относительно этой точки системы (в данном случае – вертикали). Наречие может называть направление и характер движения, акцентируя при этом верхнюю или нижнюю точку; соответственно, такие единицы выражают значение противоположности, сохраняя тождество семантической организации. Сама возможность динамической характеристики заложена в прототипической ситуации, которая включает как минимум два соотнесенных друг с другом объекта: ориентируемый и ориентир. В качестве ориентира выступает земная поверхность, другой объект, направление взгляда или позиция Наблюдателя: Кулак разжался, пальцы ухватились за край образовавшегося отверстия и стали тянуть крышку книзу, преодолевая сопротивление пружины (Б.Акунин); На запястьях бренчали, соскальзывая то вниз, то вверх, многочисленные цыганистые браслеты (Ж.Кожевникова); Я наблюдаю сверху, как работают санитарные отряды муравьев, уволакивая личинки или гусениц (В.Лидин). В фокус внимания может попадать как сама идея соотнесения (≈ «траектория», «маршрут»), так и любой из объектов, выступающий в роли начальной или конечной точки движения: Волчица Акбара отпрянула от скатившихся сверху камней и посыпавшегося снега и, пятясь в темень расщелины, сжалась, как пружина (Ч.Айтматов); Он вцепился обеими руками в лом и по команде рванул рычаг кверху (Б.Акунин). Таким образом, пространственные наречия в первом и втором типах контекста различаются по признаку ‘предельность / непредельность’ описываемого пространства. Формальным показателем указанного разграничения является структура контекста, включающего или не включающего имя объекта-ориентира. Динамический характер описываемой в обоих случаях ситуации проясняется и поддерживается в первую очередь предикатной лексикой. Подавляющая часть глаголов, встречающихся в контекстах с такими лексемами, относится к тематической группе движения, перемещения: идти, бежать, ползти, продвигаться, лезть, катиться, бросится, взлететь и т.п.: На него мчался Медведь с вытаращенными глазами, оттолкнул Глебова и побежал через ступени, вверх по лестнице (Ю.Трифонов). Переход от описания динамической ситуации к описанию статической возможен в рамках одного и того же слова; он обусловлен изменением количества участников ситуации. Если характеризуемый объект только один, наречия такого типа указывают на какую-либо из его частей. Так, наречия СВЕРХУ и СНИЗУ могут реализовывать значения ‘в верхней части чего-л., вверху’ и ‘в нижней части чего-л., внизу’: ...Вот и тянул шею, заглядывая в обтаявшее сверху барачное окно (В.Астафьев. Без приюта); Деревянная ограда балкона почти совсем сгнила, и палки снизу не имели опоры (Огонёк). Определяется пространственное положение топологических частей по естественному вертикальному положению объекта: та часть, которая находится дальше от земной поверхности, называется верхней, а та часть, которая расположена ближе к поверхности земли, – нижней. Во-вторых, пространственные наречия и предлоги (ВВЕРХУ – ВНИЗУ, ВЕРХОМ – НИЗОМ, ПОВЕРХУ – ПОНИЗУ, НАВЕРХУ) могут характеризовать ситуацию только в статическом аспекте. В этом случае они являются средством описания местоположения объекта относительно других объектов или Наблюдателя. Наречие ВНИЗУ 1 ‘ниже чего-либо’ употребляется в типичной ситуации пространственного описания, когда в качестве ориентира выступает движение взгляда Наблюдателя: Глубокий двор за окном. Там, внизу, время от времени светит солнце непрямым, уклончивым светом (И.Грекова). В ряде случаев местонахождение объекта оценивается не относительно Наблюдателя, а относительно другого объекта, чаще такого же или однотипного: А там, около кровати, две кнопки, одна наверху, другая внизу (Огонёк). Лексема ВНИЗУ 2 имеет значение ‘в нижней части чего-либо’ и может входить в типичную для наречий статического типа ситуацию пространственного описания. В такой ситуации актуализировано представление не о положении объекта ниже Наблюдателя или другого объекта, а о топологической зоне объекта, которая находится в нижней его части, т.е. ниже других зон этого же объекта. В качестве объекта чаще всего выступают артефакты, причем в зависимости от их топологического типа ВНИЗУ 2 может указывать на внешнюю поверхность объекта, внутреннюю поверхность объекта или нижнюю часть в целом: Вскоре пришлось «одеть» икону в оклад со специальным желобком внизу – туда складывалась вата, на которую стекало миро (Огонёк); Здесь в зеркальном шкафу висели ее платья, кофточки, внизу стояло несколько пар обуви, всегда починенной и хорошо вычищенной... (В.Катаев); Можно обеспечить последовательное замерзание жидкости в цилиндре. Сначала замерзает вода внизу, потом – в середине, потом – в верхней части (А.Веледицкий). И наконец, производные пространственные наречия и предлоги (ДОВЕРХУ – ДОНИЗУ, ВЕРХОМ, ВЕРХАМИ, ПОВЕРХ, СВЕРХ) могут выполнять собственно характеризующую функцию, определяя – через пространственные ориентиры, в которых совершается действие, – не направление или место движения / действия, а способ его осуществления или степень реализации. Например, наречия ДОВЕРХУ и ДОНИЗУ не характеризуют направление или место движения / действия, а определяют степень реализации этого действия через указание на какую-либо пространственную составляющую (как правило, – границу) объекта, вовлеченного в описываемую ситуацию. Эти наречия фиксируют достижение какой-либо верхней / нижней границы объекта в результате направленного движения к нему или в результате заполнения объекта чем-либо. Естественно, что такие лексемы указывают на пространственный предел, ту точку, дальше которой движение невозможно: Ирина скоро отгадала умного человека в этом скромном чиновнике, облеченном в мундирный, доверху застегнутый фрак (И.Тургенев). Как и производные имена, наречия и предлоги способны наряду с описанием физического пространства служить средством обозначения нематериальных феноменов. Значения нефизического пространства исследуемых наречий и предлогов связаны с двумя основными аспектами осмысления деятельности человека – социальным и духовным. Наряду с другими частями речи, эти языковые единицы обеспечивают возможность представить в пространственных категориях социальное устройство общества и различные проявления интеллектуального и эмоционального начала в человеке. Хотя не вся адвербиальная лексика, входящая в словообразовательные парадигмы имен ВЕРХ и НИЗ имеет соответствующие значения, каждая группа пространственных наречий включает лексемы, участвующие в описании социального пространства. Это динамические наречия ВНИЗ, НАВЕРХ, СВЕРХУ, СНИЗУ; статические ВВЕРХУ, ВНИЗУ, НАВЕРХУ; характеризующие СНИЗУ ДОВЕРХУ, СВЕРХУ ДОНИЗУ. Поэтому пространственные наречия могут характеризовать любые аспекты протекания действия в социуме. Выступая как средство описания социальных отношений, адвербиальная лексика актуализирует два их аспекта. Первый – это собственно иерархия, наличие / отсутствие властных полномочий. Этот аспект отражает объективное положение вещей. Второй – это принадлежность / непринадлежность элите (финансовой, культурной, эстрадной – какой угодно). Этот аспект субъективный, он отражает оценку, сформировавшуюся у какой-то части общества в отношении другой его части. В результате, например, жалоба наверх интерпретируется как жалоба в вышестоящую инстанцию; артист пробился наверх – как констатация успешной карьеры. Ассоциативные связи между организацией физического пространства и интеллектуальной или эмоциональной деятельностью человека достаточно разнородны. Так, например, наречие ПОВЕРХУ имеет значение ‘не углубляясь, поверхностно’. Представляется, что за этим значением стоит целый комплекс семантических представлений, зафиксированный как однокоренными, так и парадигматически связанными единицами (ср.: ПОВЕ́ РХНОСТЬ ‘наружная сторона чего-л.’; ПОВЕ́ РХНОСТНЫЙ 1. ‘находящийся, имеющий место на поверхности, у поверхности чего-л.’; 2. ‘ограничивающийся самым общим, несущественным; неосновательный, неглубокий’. НЕГЛУБОКИЙ 1.‘не имеющий большой глубины’; 2. ‘находящийся на незначительной глубине’; 3. ‘недостаточно основательный’ (неглубокие знания); // ‘несерьёзный, поверхностный’ (неглубокий человек) и т.п.). Наречие ПОВЕРХУ занимает свое место в кругу этих единиц. Оно не характеризуется высокой частотностью, что объясняется его сочетаемостными возможностями. Выступая изначально как название места действия, эта лексема употребляется с глаголами движения, которые редко используются для описания ментальных процессов. Исключения составляют глаголы прийти и уйти, сочетающиеся в метафорическом плане со словами мысль, идея и т.п. Однако невозможны употребления, в которых выражения мысль / идея пришла / ушла сочетаются с наречием ПОВЕРХУ. Как показывает анализ материала, в рассматриваемом значении оно используется только с глаголом скользить: Эта мысль скользила где-то поверху, не проникала глубоко в сознание и не успокаивала (А.Куприн). Возможность такой сочетаемости объясняется тем, что скользить содержит семантические компоненты, взаимодействующие с соотносительными компонентами наречия ПОВЕРХУ (СКОЛЬЗИ́ТЬ ‘легко, плавно двигаться, слегка прикасаясь к чему-л., к поверхности чего-л.’). Специфической особенностью производных наречий и предлогов в кругу исследованной лексики является строгая системность в реализации собственно пространственных значений и определенная избирательность в способе языкового воплощения социальных и интеллектуальных смыслов. В заключении обобщаются результаты проведённого исследования. Делается вывод о том, что анализ семантико-словообразовательного потенциала имён топологических зон позволяет уточнить представления об особенностях пространственного восприятия, преломленного в языковых значениях, и помогает раскрыть систему понятий, через которые человек осмысляет окружающий мир. Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: 1. Пономарёва, Н.В. Локализация объекта: основные понятийные категории [Текст] / Н.В.Пономарёва // Время в социальном, культурном и языковом измерении: Тезисы докладов научной конференции. – Иркутск: ИГУ, 2004. – С.127–128. 2. Пономарёва, Н.В. Особенности семантического и словообразовательного потенциала имен топологических зон русского языка [Текст] / Н.В.Пономарёва // Словарь, грамматика, текст в свете антропоцентрической лингвистики. Вып.3. – Иркутск: ИГУ, 2005. – С.125–131. 3. Пономарёва, Н.В. Особенности семантической структуры пространственных наречий (на примере слов кверху и книзу) [Текст] / Н.В.Пономарёва // Российский лингвистический ежегодник. 2006. – Вып.1(8). – Красноярск, 2006. – С.116–122. 4. Пономарёва, Н.В. Типы концептуализации пространства (на примере слова верх) [Текст] / Н.В.Пономарёва // Вестник Иркутского Государственного Технического университета. – Вып.3(27). – Иркутск: ИрГТУ, 2006. – С.201. 5. Пономарёва, Н.В. Семантический потенциал имён топологических зон (на примере пространственных значений слова ВЕРХ) [Текст] / Н.В.Пономарёва // Вестник Иркутского Государственного Технического университета. – Вып.1(29).- Т.2. – Иркутск: ИрГТУ, 2007. – С.149–152.
