Psikhoekologicheskie aspekty sovremennykh individualnykh rekreativnykh strategiy dop
advertisement
Психоэкологические аспекты современных индивидуальных рекреативных стратегий. Голубев В.Г. Руководитель консалтинг-тренинговой группы «Вершины мастерства», г. Краснодар Рассматриваются аспекты проявлений направленности креативности и рекреативности, соотносящиеся с индивидуальной содержанием и внутренней «логикой» таких противоположных идеологических «суггестивных парадигм» как традиционализм, консерватизм и современный постмодерн. Автор привлекает внимание к новым экстремальным, пограничным явлениям и практикам, выводящим современного человека к границам как его возможностей, так и доступного ему антропологического опыта. Отмечается стремление современного человека к предельности его антропологического опыта в отношениях со своей антропологической границей. Выделяется ключевое значение истолковательной, означивающей способности как фактора, обеспечивающего пределы достижений человека. Ключевые слова: суггестивная парадигма, аутентичность, антропологическая граница, кризис идентичности, ризома. Высшая власть – давать имена вещам. М.Фуко Творчество, бодрость Духа, свежесть ума, смекалка, изобретательность есть суть, центр самого человека. А уход от этой сути приводит к умалению творческих проявлений. И только осуществляя собственную «возвращение» к своему центру человек восстанавливает свою способность творить. В таких устоявшихся русских народных высказываниях, как : « утро вечера мудренее», « на свежую голову», «свежее решение», «живой ум», - отображены многовековые наблюдения о том, что новое и/или творческое решение жизненных задач зависит от того состояния человека, в котором он становится вновь «свежим», «живым» и т.д. Это состояние естественным образом достигается посредством полноценного («освежающего») сна и/или отдыха. Во время такого сна/отдыха человек «уходит» с явных и неявных игровых площадок своей жизни и «возвращается» туда, где вновь ему становятся доступными «свежесть» и «жизненность». Соотнесённость креативности и рекреативности с таким состоянием через повторяющиеся «возвращения» реконструируется и через сравнение латинских этимологических ядер этих понятий: «cre» ( лат. - со спектром значений : 1) бодрый, живой; весёлый, радостный, возбуждённый, пылкий, яростный ; резвый, проворный, ретивый ; 2) склонный, всегда готовый; «creо» ( лат. - со спектром значений : 1)творить, создавать, производить; рождаться, возникать; 2) учреждать; 3) сделать, назначить, избрать; 4) вызывать, порождать, причинять ; «recreo» ( лат. - со спектром значений: 1) воссоздавать, воспроизводить, обновлять; 2) переделывать, преобразовывать; 3) восстанавливать, подкреплять, освежать, восстановить дыхание, укреплять, ободрять; 4) возрождаться, вновь крепнуть ; отдыхать и приходить, возвращаться в себя; Более того, в значении «recreo» указывается на «возвращение» в себя. Используем еще одно меткое народное утверждение: « голь на выдумки хитра», имея в виду значение «хитрый» как искусный, мудрёный, изобретательный, замысловатый, затейливый ("Толковый словарь живого великорусского языка" В. Даля). Значение для «голь» - оборванцы, бедняки, нищие, и «голый» - не имеющий на себе никакой одежды, раздетый, нагой, ничем не покрытый, а так же беспримесный, крепкий, сплошной (Толковый словарь русского языка под ред. Д. Н. Ушакова) – т.е. «в чём мать родила» - указывает не только на отсутствие или фронтирность, маргинальность социального статуса и идентичности человека, но и на его самодостаточность как творца по факту появления человеком. Человек способен существовать и творить во множестве мерностей, если не ограничивает себя сам или не отказывается сам от себя. Творчество, креативнось есть проявление аутентичности, соответствия человека как самому себе, так и своим корням. И это обеспечивается соответствующим содержанием «credo» ( с лат. – вера)[1] , именуемое традиционализмом (от лат. trāditio - передача, вручение) и консерватизмом(от лат. сonservo — сохраняю), как самого человека, так и социализирующего окружения [2]. Человек как информационное существо живет в информационном мире, и именно эту часть бытия изучает психоэкология [3]. Областью её интересов являются взаимоотношения и взаимовлияния человека как информационного существа и информационной среды его обитания. Фундаментальной основой психоэкологии являются современные представления о роли семантических (смысловых, информационных) факторов в процессах жизнедеятельности. В рамках психоэкологии на основе представлений о семантических факторах и механизмах формирования связей ( психосемантические ядра и матрицы, психосемантические ассоциаты) выделен такой конструкт как «суггестивная парадигма», представляющую собой культурно – информационную матрицу, жесткие связи которой определяют число и сущность психофизических реалий субъекта. Наиболее ярко суггестивная парадигма проявляется в вере, убежденности и ценностях. Известия, что мы ежедневно читаем , слышим и видим, говорят многое о современном человеке, о его «credo». Они рисуют картину какого-то развернувшегося и неудержимого потока антропологических инноваций — новых явлений, практик, несущих глубокие, часто радикальные изменения для человека. Их спектр обширен и продолжает расти. Неостановимо развиваются, углубляются генетические эксперименты, которые могут затронуть самые разные, отнюдь не только телесные, измерения человека, включая и его конституцию: так, в частности, феномен клонирования делает ключевую антропологическую проблему идентичности предметом практического экспериментирования с абсолютно неясными последствиями. К ним примыкают гендерные эксперименты и революции, бурный рост как численности, так и активности, заметности секс - меньшинств. Вместе оба эти рода явлений способны изменить сами базовые структуры и механизмы биологии человека — его генетической конституции и репродуктивной сферы. Далее, распространяются и пропагандируются, находят философскую апологию практики трансгрессии всех и любых видов — причем важно и интересно, что для современного взгляда различия этих видов почти стираются: кража банана в супермаркете, садомазохистские экзерсисы, подрыв самолета с сотней душ — всё это как бы одно и то же, ибо во всем существенна лишь чистая антропологическая суть, сама трансгрессия, эффект преступания человеком любой проведенной перед ним черты, будь то заповедь, закон, граница смертельной опасности, поверхность кожи другого существа. Затем следует обширная и популярная сфера экстремальных психопрактик и телесных практик. В числе первых — разнообразные эксперименты с расширением и изменением сознания: богатая «кислотная» жизнь современного человека, методики пробуждения пренатальной памяти и проч. В числе вторых — пирсинг, боди-арт, почти уже необозримое множество практик актуального искусства, сегодня сделавших тело, пожалуй, главным своим материалом (в качестве примеров: «новая телесность» Хольгера Линка, «документальный анатомический театр» Макса Шумахера, отечественные Кулик, Бренер, «Нецезиудик», многие проекты «Медгерменевтики», а также армия эпигонов всех названных). И, наконец — последнее, но никак не самое маловажное: область виртуальных практик, которая расширяется быстрей всех прочих и может стать вскоре основной областью обитания современного человека. Этот обзор не претендует на полноту, но он уже достаточно выразителен. Ясно, что с человеком, действительно, совершаются неожиданные и радикальные — и при этом, какие-то пестрые, разнообразные по характеру — изменения, он стал предметом некой непонятной, но интенсивной и революционной динамики, которая, весьма похоже, может затронуть весь диапазон уровней его существа, от духовного мира до генетической (под)основы. Этот обзор современных антропологических явлений позволяет заметить нечто общее между ними, некое общее качество, которое можно определить как запредельный характер: при всей их разнородности, всех различиях, всё это — экстремальные, пограничные явления и практики, выводящие человека к границам его возможностей, доступного ему опыта. Для характеристики этой области антропологического опыта в психологии и в актуальном искусстве его часто называют «пограничным опытом». Общей чертой всех предельных проявлений как таковых служит их связь с отношением человека к тому, что для него выступает как «иное» ему, внеположное горизонту его существования, и соответственно определяемое его антропологической границей. В отношениях человека с его границей прежде никогда не было особого плюрализма: всегда был налицо доминирующий и предписываемый человеку социумом род этих отношений, доминирующая топика границы. На протяжении многих веков религиозной культуры, это стабильно была онтологическая топика; затем в секуляризованных обществах отношения с границей на некоторый период почти исчезли, перестали быть актуальными (начиная с Ренессанса, человек решил было считать себя безграничным); затем некое время в западных обществах антропологические установки задавал психоанализ — преобладала топика бессознательного. Далее, уже в новейшую эпоху возникла виртуальная топика, ранее практически неизвестная. К лидерству теперь продвигается она, но нельзя не заметить, что эта очередная смена доминирующей топики границы на сей раз происходит по-новому, как никогда не бывало прежде. Бурное развитие виртуальных практик не сопровождается вытеснением других предельных стратегий и паттернов — скорее наоборот, параллельно с ним происходит активизация и всех прочих видов предельных проявлений: и паттернов бессознательного (к ним принадлежат, в частности, практики трансгрессии), и духовных практик, и имитаций, симулякров духовных практик, отвечающих гибридным топикам. Одна из причин этого очевидна: виртуальные практики, все виртуальные явления не вполне самостоятельны в своем существовании, они используют формы актуальных явлений и потому зависят от них, отсылают к ним. Антропологическая ситуация, что складывается в итоге, также нова и необычна - она представляет собой одновременное присутствие — столкновение, смешение, взаимное наложение предельных проявлений из всех областей, топик антропологической границы. Отношения человека с собственной границей приобрели характер усиленной и вместе с тем неразборчивой тяги к границе. Приемлется и реализуется всякая и любая предельная стратегия — и это значит, что целью и ценностью стала сама как таковая предельность антропологического опыта, независимо от ее рода и характера. И если становится безразлично или почти безразлично, какого же именно предела сумеет достигнуть человек — Богообщения, безумия, погружения в виртуал или какой-то смеси всего этого — то неизбежно, всё больше места в его практиках находят импровизации, попытки форсированного прорыва куда-то, куда-нибудь... прочь от самого себя. Всеядная жажда предела, одержимость пределом как таковым становится визитной карточкой современного человека. Необходимо учесть, что именно отношения самого человека с его границей формируют, конституируют его идентичность, и разным топикам антропологической границы соответствуют радикально различные модели идентичности человека. Таким образом, речь идёт о смешении, спутывании различных структур идентичности и, как неизбежном следствии, о разрушении этих структур, о фактическом кризисе идентичности современного человека. Многообразные следствия такого кризиса характеризуются двумя типичными чертами: в них проявляются тенденции дезориентации и тенденции распада. Обе эти тенденции вместе и определяют суть того, что сегодня происходит с современным человеком и его практиками. Дезориентация человека значит кризис истолковательной, означивающей способности человека. С разрушением структур идентичности человек перестает знать, что значит быть человеком, у него исчезает ранее бывший твердый способ означивания, истолкования самого себя. Импульс, который у него рождается при этом, сливается с действием другой, распадной тенденции.[4] Он стремится открыть заново, что же значит быть человеком и возвращает себе право самому это определять и делает это не конструктивно, а деструктивно. Практически все сегодня на Западе согласны — с теми или иными оговорками, что современное человечество (по крайней мере, его «цивилизованная» часть) живет в условиях постмодерна. Постмодерн( от лат.post - позже, впоследствии; и modernus - новый, современный) это «credo» современности. Под «постмодерном» понимается объективное состояние западноевропейского общества, выходящего из режима модерна. Модерн воплотился в научных парадигмах позитивизма, материализма, атеизма, в политических системах секулярного общества, в либеральной демократии, в социокультурном представлении об индивидуальном достоинстве, в идеологии прав человека. И постмодерн означает конец всего этого. Постмодерн — это объективное состояние социально-политической, исторической, культурной и цивилизационной среды человечества в его западноевропейском сегменте, то есть в первую очередь там, где и развивалась история, которую мы называем модерном. Модерн появился на Западе около 300 лет назад. Там он состоялся, выделился, оттуда он распространился поначалу колониально, а потом и постколониально на весь мир. Но, конечно же, когда мы говорим о модерне, мы говорим о западноевропейской цивилизации, о рациональном европейском «белом человеке», который первым среди других народов совершил переход от традиций, религий и иерархий к разуму, светскости и равенству. Он сделал разум высшей ценностью, построил на этом разуме всю свою систему, всю свою аксиологию, всю свою науку, всю свою методологию. А потом навязал ее всем остальным . Но мы не можем говорить, что мы живем строго в постмодерне. И вместе с тем мы живем именно в нем, потому что все основные цивилизационные процессы, развертываясь по инерционному сценарию, влекут нас именно в этом направлении. Вся логика истории человечества — от традиционного общества через стадию модерна — обусловливает переход к постмодерну. Постмодерн является продолжением модерна, то есть выходит из него, а не появляется извне, но при этом одновременно является и отрицанием модерна, его внутренним преодолением. В постмодерне завершается, в неожиданном виде сбывается то, что хотел осуществить модерн, но не мог в силу присущих ему ограничений. Либерализм победил и отвоевал себе право быть единственной идеологией, адекватно воплощающей модерн — и исторически, и технологически, и концептуально. Мы с вами живем в обществе, где либерально-демократические ценности, ценности свободы являются доминирующими и с точки зрения политических институтов, и с точки зрения социокультурных нормативов. Судьба модерна заканчивается, завершается и исчерпывается в либерализме. Можно спросить: либерализм — это освобождение индивидуума от чего? От чего хочет освободиться индивидуум? Ответ простой — от всего вообще; от всего внеиндивидуального; от всего того, что привязывает этого индивидуума к какой бы то ни было внеиндивидуальной системе, структуре общества. Свобода индивидуума от государства, от класса, от коллектива, от этноса (отсюда права человека, толерантность, нормы политкорректности). От каких бы то ни было запретов, которые препятствуют его самоидентификации. Дальше — это свобода индивидуума от пола, потому что гендер с точки зрения либеральной теории — это концлагерь. Если мы — мужчины или женщины, значит, мы подчиняемся этому ограничению, которое дано нам … не индивидуально. Мы же индивидуальны. И чем больше мы индивидуальны, тем больше мы должны быть свободны от любых детерминационных систем и кодов, в том числе и от гендерной идентификации. Чтобы понять, что индивидуум от пола не зависит, самое простое — поменять пол. Был мужчиной, стал женщиной. Сейчас уже прак- тикуются операции по многократной перемене пола, потому что кто-то побыл женщиной, надоело, опять стал мужчиной. С точки зрения биологической это может вызывать патологические осложнения, но с точки зрения концептуальной, с точки зрения либерализма это совершенно «естественно». Речь идет о тотальном освобождении индивидуума от всего — от государства, от класса, от экономических границ, от этноса, от религии; от всего, что придает индивидууму внеиндивидуальную модель идентичности, включая гендер, и является преградой на пути торжествующего движения победившей модели модерна, очищенной от всех посторонних моментов. В постмодерне именно эта тенденция, то есть чистый модерн как либерализм, завершается, снимается, превращается во что-то еще. Сама идея либеральной свободы при переходе от парадигмы модерна к парадигме постмодерна автономно меняет свою природу, свое качество, причем столь же серьезно, столь же фундаментально и необратимо, как парадигма человеческого бытия поменяла свое качество при переходе от традиционного общества к парадигме модерна. Модерн и либерализм хотел изжить все (понятое как архаическое, как koinon (с греч. - «общее» ) и добился этого. Тем самым индивидуум освободился от всего того, что составляло ранее его содержание. Он освободился от человека. Он освободился от самого себя. С понятием ризомы Ж. Делез связывает нового субъекта постмодерна, постсубъекта, или постчеловеческую реальность. Человек воспринимается как сетевая множественность эго, которая проявляется в одном месте как «Ваня», в другом месте как «Маша», в третьем месте как сотрудник органов госбезопасности, в четвертом как компьютерный ник, в пятом как алкоголик, и в разных местах сетевая постличность дает разные всходы. Кроны и корни обычных растений подобны образованию личной истории. Поэтому, когда ризома в конкретный момент дает всходы и корни, она уподобляется обычному существу с его прошлым (корнями) и его будущим (стеблем), с его идентичностью. Идентичность всегда вертикальна, ризоматическая идентичность, напротив, принципиально горизонтальна, а вертикальна лишь спорадически, игровым образом. Ризома не просто против эго. Ризома — это некий компромисс между наличием эго и его отсутствием. Мы не знаем, где вылезет следующий росток ризомы, потому что она скрыта, она движется под землей и под землей распространяется в неопределенном направлении. Мы не можем ее просчитать. В этом смысл метафоры Ж. Делеза и Ф. Гваттари о шизофрении в книге «Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения», где они разработали концепцию шизомасс и ризоматического бытия. Постепенно это ризоматическое бытие наступает — в рекламе, в СМИ,в поп-культуре, в клипах, в обрывочных сообщениях молодежи (SMS, чатах, форумах, ICQ и т. д.). Принцип ризомы — это отказ от накопительности. Это касается и накопления знаний. Накопительными знания были в модерне. И смысл этой накопительности состоял в освобождении от предрассудков, мифов, пережитков и т. д. Но в какой-то момент этот процесс исчерпался, поскольку дальше освобождаться просто было не от чего. И тогда начинают вступать в действие законы ризоматического бытия. Само знание становится ризоматическим, игровым, разрозненным, причудливо сходящимся и расходящимся. Так от режима и стратегий однополярного мира, где свобода стоит в центре, мы постепенно смещаемся к глобальному сетевому сообществу, где в принципе в системе нет центра. И этим псевдоцентром является только постмодернистический импульс перехода от субъекта к ризоме, которая становится актором нашей социальнополитической жизни, а не только культуры. Постмодерн есть путь в ризому, путь в создание все большей и большей системы порядка деривативов. И самым главным деривативом этой новой системы, которая уже складывается после кризиса, будет дериватив эго, дериватив человека, причем дериватив в самом тотальном смысле. Для полноценного и адекватного пребывания в виртуальной среде, в «новой экономике» и «глобальном сообществе» необходимы люди иного типа — не реальные, но виртуальные, постлюди. Только они могут развиваться в такт с «бесконечным ростом», не замечая сбоев и полностью подчиняясь системам глобального кодирования со стороны «матрицы»[2]. Это будет ризоматический «штрих-код», заменяющий собой человека во всех отношениях. И как бы «креативность» такого ризоматического постчеловека возможна тоже только в форме деривативов и, соответственно, должна иметь какое-то иное наименование, отображающее его псевдосуть. В рамках постмодерна осуществлен переход к информационному обществу (информационной цивилизации). Наша современность характеризуется как информационная революция, когда количество информации резко, взрывообразно увеличивается. В Средние века количество информации удваивалось за 100 лет, в начале ХХ века – за 10 лет, а с 1980 года – ежегодно. Такое взрывообразное увеличение количества информации свидетельствует не только об расширении способностей человека к восприятию, но и о взрывообразном расширении самого воспринимаемого человечеством мира. Наблюдая и воспринимая мир, человек тем самым расширяет его, творит ранее не существовавшие его элементы. И это увеличение, расширение происходит не столько за счёт первичной информации (основанной на прямом восприятии человеком существующего внешнего и внутреннего природного мира), сколько за счёт увеличения вторичной информации, основанной на восприятии информации, уже созданной другими людьми. Увеличение объёма вторичной информации сгущает между человеком и природным миром своего рода «информационное облако», - «информационный» или «виртуальный» мир, представляющий собой совокупность накопленных человеческих восприятий. Спецификой и результатом информационной революции становится погружение человечества в этот «информационный мир», во многом отгораживающий от него природную реальность. При этом «информационный мир» становится абсолютным, монопольным посредником между человеком и природной реальностью. В результате «информационный мир» влияет на поведение человека более непосредственно, чем физический. Информационная революция приводит к тому, что человек реагирует на «информационный мир», то есть на накопленное и частично переработанное человечеством восприятие физического мира, значительно сильнее, чем на сам этот мир, в который он непосредственно погружен и в котором он физически живет. При этом рост количества информации и сгущение «информационного облака», являющееся неотъемлемой чертой информационной революции, все более отдаляет эти миры друг от друга. Превышая физические границы индивидуального восприятия (а следовательно, и возможности его познания), информационная революция делает мир все менее познаваемым для индивидуума, загоняя его в «информационный тупик», в кризис индивидуального сознания, утрачивающего способность справляться с растущим количеством информации. В поиске выхода из «информационного тупика» человек ,стремясь определять , что же значит быть человеком в условиях информационной революции, может: - принимать разнообразные ответы «информационного облака » за свои собственные, соглашаться с ними, продолжая фактически отказываться от себя и далее погружаться в функционирование вторичного информационного мира , увеличивая его мощность и размеры; - отвергать ответы « виртуального мира » и находить свои собственные ответы. На этом пути , собственно и осуществляя движение «re-creo» в направлении самого себя, к центру своей Самости, человек встречается с complexio oppositorum установок культурной Самости (Henderson,1984) и архитипическими аффектами первичной Самости (Stewart,1987). Со времен древней Греции процесс самопознания считается одной из абсолютных человеческих ценностей. На колонне храма Аполлона в Дельфах было высечено «Познай себя». На уровне первичной Самости осуществляются четыре архитипических аффекта – печаль, страх,гнев, презрение/стыд, которые структурируются вокруг Self аффектов радости, изумления, любопытства и интереса. Четыре установки культурной Самости (эстетическая, религиозная, философская , социальная) сходятся воедино в пятой внутренней установке, которая связанна с самопознанием, самосознанием. На уровне личного бессознательного и сознающего Эго реализуются четыре типа ориентации сознания – ощущение, интуиция, мышление, чувствование, которые структурируются вокруг саморефлексивного типа ориентации. И два полюса психики– интроверсия и экстраверсия, интегрируются в центроверсии, основной движущей силы эволюции сознания, приводящей к раскрытию и реализации Самости (Neumann Erich, 1949 ). Self-центрированное, центростремительное «устремление» человека позволяет развиваться саморефлексивному сознанию, обладающему наибольшим потенциалом креативности и генеративности в отношении как первичного, так и вторичного «информационного мира». Список литературы 1. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов: Пер. с фр./Общ. ред. и вступ.ст. Ю.С.Степанова. – М.:Прогресс-Универс,1995. – 456с., с. 91-95 2. Дугин А.Г. Логос и мифос. Социология глубин. — М.: Академический Проект; Трикста, 2010.— 364 с. — (Технологии социологии)., с.191-223 3. Смирнов И.В. Психоэкология, первое издание – М.: ООО «Издательский дом «холодильное дело» при техническом содействии ООО «Спецмонтажстрой – СТ», 2003.-336с., с. 43-66 4. Хоружий С.С. Герменивтика телесности в духовных традициях и современных практиках себя // Психология телесности между душой и телом / ред.-сост. В.П.Зинченко, Т.С.Леви. – М.:АСТ:АСТ Москва, 2007.- 732с., с.183-191 Golubev V.G. Head of Consulting-training group 'Tops Excellence ", Krasnodar. Psihoekologicheskie aspects of modern personal recreational strategies. The aspects of the individual expressions of creativity and recreation, correlated with the content and the internal "logic" of opposing ideological "suggestive paradigms" as traditionalism, conservatism and contemporary postmodern. The author draws attention to a new extreme, borderline and practices, exempting the modern man to granitsam as its capabilities and available to the anthropological experience. There is the desire of modern man to the limit of his anthropologists experience from a relationship with his anthropological boundary. Provided key istolkovatelnoy, oznachivayuschey ability as a factor that ensures the limits of human achievement. Key words: suggestive paradigm, authenticity, anthropological border, identity crisis, rhizome. Голубев Василий Георгиевич, руководитель консалтинг-тренинговой группы «Вершины мастерства»(г. Краснодар), 353240 Краснодарский край, ст. Северская, ул. Садовая 44, e-mail: v_g_golubev@mail.ru, моб.т. - +7(918)4904757. Сфера профессиональных интересов – психологическая антропология, аналитическая психология, психологическое консультирование, коучинг. Клиентские и образовательные программы: 1. Культура самоменеджмента и компетентостный подход как ключевые ресурсы подготовки кадрового резерва. 2. Трансовое измерение в продажах. 3. Стресс-менеджмент 4. Игровое самосознание в бизнесе. 5. Голосовой сёрфинг: естественный голос и голосовая компетентность 6. Переговорная компетентность коллекторов. Основные публикации: 1. Психоэкологические основы стратегического самоменеджмента – этюд ненаучного дискурса приложение // к ежемесячному научно- практическому журналу «Психотерапия», Материалы межрегиональной научно-практической конференции « Настоящее и будущее психотерапии и психологического консультирования на Юге Российской Федерации» 27-29 ноября 2009 г., Краснодар, с.63-66 2. Ключевая компетентность приложение к стратегического ежемесячному самоменеджмента научно-практическому // журналу «Психотерапия», Материалы межрегиональной научно-практической конференции « Ресурсы и возможности социализации личности в психотерапевтическом процессе» 1-2 мая 2010 г., Анапа, с.49-50 3. .Об информированности населения по вопросам работающего обязательного медицинского сельского страхования и охраны здоровья граждан//Социальная медицина на рубеже XXI века/Под ред. Ю.И. Осипова – Краснодар, «Советская Кубань»,1999. -329- 332с.